Устьянское самоуправление

Царь удовлетворил просьбу устьян в 1555 году. Устьянским волостям дана была Уставная Грамота, «конституция», в своем роде. Практичность и совершенство Устьянской формы самоуправления было признано Москвой и считалось образцом для руководства для всех общин и продолжалось до конца XVII века. Уставной Грамотой утверждались те формы управления, которые были разработаны еще властью Новгорода для самоуправления, а также и самоопределения. Кроме того, на основании этой Грамоты община имела широкие полномочия для дальнейшего развития начал самоуправления применительно к местным условиям, могла устанавливать «меж себя кому и как у них можно их земле управа будет люба». Выражаясь современной терминологией, Устьянским волостям дано было право не только самоуправления, но и самоопределения. Вся земля, пригодная для земледелия, числилась за деревенской общиной, а обрабатывалась индивидуально.

В середине XVI века впервые упоминаются Устьянские волости как административно-территориальные единицы. Данное самоуправление означало, что устьяки платили налоги непосредственно Москве, минуя остальных налогосборщиков и мздоимцев. Кстати, самоуправление было предоставлено и другим северным территориям, но московским правительством признавалась практичность и совершенство именно Устьянского устройства самоуправления. В своей форме народного правления на Устье чувствовался дух свободолюбивого Господина Великого Новгорода.

Как видим, огромное значение для формирования свободного самосознания северного крестьянина имели демократические формы местного самоуправления, лишать которых черносошных крестьян не стал даже Иван Грозный, который, наоборот, видя свободолюбивый дух крестьян, поддержал их в создании демократической формы самоуправления волостью. Что касается формирования высших органов управления волостью, то устьяки сформировали органы управления на своих сходах самостоятельно.

Второй важнейшей стороной деятельности волостной власти была раскладка налогов и различных волостных поборов. Раскладка происходила, конечно, не без столкновения различных интересов. Само решение о принципах раскладки (по «головам», по «животам», по «земле») принималось, вероятно, нелегко. По-разному обеспеченные дворохозяева могли предпочесть один способ раскладки и отвергать другой. Например, тот, у кого много земли, мог добиваться поголовной раскладки. Даже правительство понимало опасность попыток богатой верхушки переложить тяжесть платежей на бедняков. Оно официально требовало (в грамотах, сотных, писцовых книгах), чтобы «промеж себя (крестьянам)… во всяких государевых податях считаится, смотря по своим животам и по промыслам… а класти им, меж себя на лутчих людей побольше, а на середних по середнему, а на молотчих поменьше, а лишка им на молотчих людей не класти, чтоб оттого молотчие люди не разошлися». Демократический принцип раскладки платежей в волости гарантировал, видимо, от явных злоупотреблений. В частности, разверстка платежей шла все-таки или по «животам», или по «землям», хотя это было и невыгодно волостной богатой верхушке.

Самоуправление на Устье было характерным в том, что осуществляло и важные хозяйственные функции: владея определенной территорией, волость через свои выборные органы вела общий надзор за ее использованием. Такие меры волости, как сдача запустевших земель на льготу – использование их в течение определенного времени без налогообложения, припуск запустевших деревень к живущим, сдача пашни в одной деревне для пашни наездом из других деревень, наконец, продажа земли преследовали, в первую очередь, хозяйственные цели. Ликвидация пустоты улучшала землепользование, так как любая пустота в деревенских полях пагубно отражалась на обработанных участках. На пустующих наделах вырастали сорняки, кустарник, лес, ухудшались дороги, дичали покосы, зарастали лесные угодья. Избегать негативных последствий пустоты для земледельческого хозяйства и стремилась волость, проводя мероприятия по ее оживлению.

Следует отметить, что в те времена довольно четко было определено место и судебной власти. Судебное разбирательство производилось по судебнику, по Уставной Грамоте, по «губной» Уставной Грамоте (это акт, которым правительство царя Ивана Грозного предоставляло местному обществу право самому судить…) и по местным обычаям. Об организации волостных судебных инстанций в Уставной Грамоте до мельчайших подробностей было все расписано.

Что касается рассмотрения более важных уголовных «разбойных дел», определено, что «волостные люди судите и управляти губным старостам по их губным Уставным Грамотам и по наказным спискам». Губные старосты представляли из себя высшую судебную и административную власть. В губные старосты Мирским Советом назначались от одного до трех человек из выбранных волостями земских старост. Полномочия губных старост были чрезвычайно обширны, они могли приговаривать даже к смертной казни.

В особенно важных чрезвычайных делах высшей судебной, а также и законодательной властью был Мирской Совет, собиравшийся в Шангалах. Мирской Совет собирался не регулярно, а по мере надобности, состоял из выборных от каждой сохи посыльшиков – депутатов и должностных лиц всех волостей.

При царе Михаиле Федоровиче… когда власть искала способы скорейшего приведения порядка в государстве… Устьянская Уставная Грамота была признана образцом и руководством для всех общин, где имелось выборное самоуправление.

Устранение произвола чиновников и введение самоуправления дали большое облегчение крестьянству, и побеги их от земли временно прекратились. Но вместе с введением самоуправления правительство увеличивало государственные налоги. Сначала введен был оброк «за властелины доходы» (это доходы правителя, обладающего всей полнотой власти, владыка), ложившиеся бременем, в среднем… около 35 денег на двор. Четверть ржи стоила в XVI столетии около 20 денег, следовательно, в переводе на хлебную единицу на двор ложилось в среднем около 14 пудов этого оброка. В те времена главным богатством Устьянских волостей был хлеб. Уже во второй половине XVII века из Устьянского края вывозилось на Благовещенскую ярмарку не менее 10 тысяч пудов зерна. Значительно позже (ХIХ – ХХ века) на Устью «по хлеб» шли и ехали мастеровые с Ваги и верховьев Двины. Кстати, Устьянские волости в ХVI веке были более густо заселенные, чем в XVII веке.

В середине XVI столетия в России стали создавать так называемые огнестрельные войска, в состав которых входили пищальщики, стрельцы, более того, стали приглашать иностранных специалистов для обучения личного состава вновь созданных войск. Естественно, такую армию следовало хорошо оснащать, в связи с этим были введены новые налоги: «пищальные деньги» (налог на содержание войска, собирался со слобод, посадов, сох – XVI век), «емчужные деньги» (налог на покупку пороха), которые шли на изготовление пороха, «на городовое и засечное дело» (на постройку укреплений по окраинам), «полоняничные деньги» (налог на выкуп пленных взимался с сохи – XVI–XVII века).

Кроме всего этого, возникла необходимость содержать войска «в покоренной Сибири», в которой в то время не имелось своего хлебопашества, и эта необходимость вызвала введение нового налога «на сибирские хлебные запасы». Как видим, сибирские налоги оказались очень тяжелым бременем для крестьянства. На Устьянские волости было наложено по 1000 рублей в год, т. е. по полтине на двор, а в переводе на хлеб – около 20 пудов на двор. В XVII веке в Устьянских волостях было около 2000 дворов.

Выплачивать такие налоги было уже не под силу, властям приходилось собирать их путем нажима и репрессий.

Дмитриевская соха очень неохотно и неисправно тянула это государственное «тягло», и другим Устьянским сохам приходилось упрашивать власти подобные налоги или отменить, или значительно сократить. Жители Устьянских и других сох обратились в массовом порядке с письмами к властям о сокращении налогов. В результате многочисленных писем и ходоков и усиленных хлопот об облегчении тягла налог «на сибирские запасы» был понижен до 500 рублей в год со всех Устьянских волостей, т. е. уменьшен в 4 раза, но и в этих размерах он был еще чрезвычайно обременителен, тем более, что остальные налоги и оброки все время увеличивались. В общей сложности в течение всего XVI века налоги увеличились в 6 раз. Такого роста налогов не могло смягчить одно самоуправление, даже самое совершенное. Экономическая мощь крестьянства такими налогами основательно подрывалась. В результате к началу XVII века опять началось обнищание и разбредание деревень.

Очевидно, что в результате Московскому государству было очень тяжело содержать такой элементарный правительственный аппарат и даже небольшую армию, не имея ни промышленности, ни хорошо развитой торговли, а только налоговое «тягло» обывателей.

Смутное и бурное начало XVII века не оставило на Устье никаких документов, раскрывающих данную эпоху. Порой приходится ссылаться на народные предания, передаваемые из поколения в поколение. В дальнейшем автор будет ссылаться на народные повествования, которые доходили до нашей деревни Новошино. К сожалению, следует отметить, что неизвестно (нет источников), как жила Устья в эти времена, да и вся Устьмехреньская соха. Однако известно, да и народная молва говорит, что большая шайка казаков, литовцев и русских разбойников грабила и сжигала деревни на Ваге. Но доходили ли разбойники до Устьи, неизвестно. Правда, я сам слышал от стариков о том, что в далекие времена в деревню приходили какие-то наезжие грабители, которых в деревне жители очень боялись. Какой это был период, неизвестно. В то же время известно, что важане посылали устьянам просьбы о помощи для борьбы с разбойниками, однако нет сведений, помогали ли устьяки важанам. Есть «Очерки истории Смутного времени» (СПб., 1895) (гл. V) А. Е. Мерцалова (1847–1906), в которых повествуется об этих временах.

Земское самоуправление, данное Иваном Грозным, продержалось в течение всего XVII века, но уже с половины века самоуправление стало постепенно расформировываться. Губные старосты и некоторые другие выборные должности были упразднены, на их место правительством назначались воеводы. Материально-финансовое содержание воеводы лежало на плечах населения. Однако воевода не ездил по своему уезду за сбором «корма», как прежние наместники, а получал «корма» от избранного сельского старосты и сборщиков – «цедевальников».

В начале XVII века Устьянские волости входили в состав Устюжского уезда, а в конце этого века отошли сначала к Важскому, а потом к Тотемскому. Данное административное переустройство видно из того, что в 1677–1680 годах производилась перепись населения важским воеводой Яковлевым, а документы местного архива этого века получались через Тотемскую ратушу. Следовательно, в момент воеводского правления устьянам приходилось содержать тотемского воеводу.

Относительно содержания тотемского воеводы сохранился очень интересный документ… «Книги тотемского земского старосты Андрея Выдрина показывают за 6 месяцев 1691 года содержание воеводы». Согласно этим книгам за полгода издержано на содержание воеводы и его двора: 1. В месячный корм воеводе «по уговору мирских людней», по 19 рублей в месяц или 105 рублей за полгода; 2. На разные подарки и подачки воеводе и его домочадцам, по случаю различных домашних и церковных праздников – 317 рублей 2 деньги; 3. На покупку съестных и других припасов на воеводский двор, а также на различные работы на воеводском дворе – 65 рублей 18 алтын.

Всего за полгода израсходовано по «воеводской книге» около 3000 рублей. Кроме этого, процветали нелегальные поборы, как со стороны воеводы, так и чиновников, земских старост, подъячих. Легальные накладные расходы и нелегальные были очень чувствительны для населения сохи, которые жаловались и направляли ходоков в Москву с просьбой снять с них эту тяжесть.