5. Мою жизнь романтичной не назовешь

Тама появилась у Мияко дождливым днем. Утро того дня я не забуду никогда, потому что тогда первый и единственный раз переспал с Мияко.

Случилось это за неделю до начала новой четверти. Мы какое-то время не виделись, потому что на зимние каникулы Мияко уезжала к родным.

Мияко заранее сказала, когда вернется, и в тот день я решил занести ей яблоки. Спонсор из Аомори каждый год отправлял приюту огромную партию яблок. Дети столько съесть не могли, поэтому администрация продавала излишек, чтобы выручить деньги. Мы с сестрой неизменно покупали ящик и делились с соседями.

Мияко я заметил неподалеку от ее дома, у мини-маркета, и, поддавшись порыву, окликнул.

– Рюсэй, что ты здесь делаешь? – удив ленно спросила Мияко, посмотрев на меня.

Я подошел к ней:

– Нам яблоки привезли, и Фуми-нэ велела тебя угостить.

Ложь, невинная ложь: поделиться решил я сам.

– Давай помогу! – Я взял у нее полиэтиленовый пакет и чуть не уронил. – Тяжелый какой! Что ты купила?

– Пиво.

– Вечеринку устраиваешь.

Мияко растянула губы в улыбке:

– Ага. Вечеринку-соло в честь начала новой четверти.

– Могу составить тебе компанию, – предложил я. – Соло с пивом идет не очень.

Мияко засмеялась, и я решил, что она согласна. Мы вместе пошли к ее дому. Разлука ли тому виной или мое воображение, но мне показалось, что Мияко побледнела, похудела и что ключица у нее торчит больше обычного.

– Правда? – воскликнула она, когда я это упомянул. – Вес я вряд ли сбросила, но все равно спасибо.

– Так это не комплимент. Тощие девчонки мне не нравятся.

– Предпочитаешь фигуристых, как Чи, с большой грудью и так далее?

– Предпочитаю меру во всем.

Мы свернули к ее квартире и по лестнице поднялись на второй этаж. У двери висел почтовый ящик, верх которого украшала деревянная птица с обломанным крылом. Под птицей черным маркером написали цифру двадцать три. Значит, я угадал правильно.

– Извиняюсь за бардак, – проговорила Мияко. – Убраться я не успела.

– После Тоши мне никакой бардак не страшен, – отозвался я, снимая обувь с ног, но вскоре понял, что Мияко скромничает.

У нее царили чистота и уют. Квартира оказалась маленькой, стандартной – спальня, гостиная, столовая, кухня. В центре гостиной стоял журнальный столик из дерева в окружении круглых диванных подушек, у одной стены – высокий белый шкаф с книгами, у другой – маленький телевизор и стереоустановка.

– Садись, куда хочешь, – проговорила Мияко, открывая окна.

– Где холодильник? – спросил я.

– Я сама пиво уберу. Ты мой гость. – Мияко взяла у меня пакет. – Подожди здесь. Располагайся!

Мияко исчезла на кухне, а я воспользовался шансом осмотреть книжный шкаф. Верхнюю полку занимали учебники, зато на остальных стояли только любовные романы. Большей частью английские, но обнаружилась и пара японских. Мы с Мияко часто наведывались в книжный Икеды, и без любовного романа она уходила редко. Я знал, что она поклонница этого жанра, но почему-то ожидал увидеть у нее и другие книги.

Мияко вернулась с ведерком, полным льда и банок «Асахи супер драй»:

– Прости, что заставила ждать.

– Так мы прямо сейчас начнем? – спросил я, нахмурившись.

– Да. – Мияко поставила ведерко на стол и села рядом со мной, подтянув колени к груди. – Или ты передумал?

– Нет, дело не в этом, – покачал головой я. – Просто… Сейчас десять утра.

– Какая разница? – Мияко пожала плечами, открыла две банки и протянула одну мне.

Мы чокнулись и выпили. Пиво было прозрачным, освежающим, бодряще-прохладным.

– Тебе очень нравятся любовные романы? – спросил я.

– Ты за мной шпионишь, – засмеялась Мияко.

– Зачем шпионить, если твои книги выставлены всем на обозрение?

– Эй, я далеко не всех к себе зову! – Она снова засмеялась. – Но ты не ошибся. Я впрямь обожаю любовные романы, хотя мою жизнь романтичной не назовешь.

– Когда в последний раз у тебя был парень?

Мияко ответила ни сразу:

– Я никогда ни с кем не встречалась.

– Почему?

Мияко улыбнулась:

– Скажем так, существует два типа людей – те, кому предначертана счастливая личная жизнь, и те, кому нет. Я отношусь ко второму типу.

– Откуда такая уверенность, если ты не пробовала ни с кем не встречаться? – спросил я, глотнув пива.

– С кем, например? Ты свою кандидатуру предлагаешь?

– Да я уже дважды предлагал, и ты дважды мне отказала, – напомнил я. – Если ты передумала, я еще жду. Но предупреждаю: вакансия не вечна. Я жутко популярен, не забывай!

Мы оба расхохотались.

Когда хохот стих, я заглянул ей в глаза:

– Мияко, я серьезно. Просто дай мне шанс! – Решив, что она собирается возразить, я добавил: – Не обязательно решать прямо сейчас, но, пожалуйста, подумай, ладно?

Мияко отвела взгляд, ничего не ответив. Даже не кивнула мне.

Небо темнело, вдали грянул гром.

– Закроем окна? – предложил я.

Мияко покачала головой:

– Давай лучше оставим открытыми. Не возражаешь?

– С какой радости? – Я пожал плечами. – Квартира-то твоя.

– Угу.

– Любишь дождь? – спросил я, повернувшись к Мияко.

– Да, я всегда открываю окна. Люблю смотреть, как дождь все смывает, – прошептала она в ответ, потом долго молчала. – В последнее время мне остро слышатся разные звуки. Скрип дверей, когда их открывают и закрывают, капанье воды из крана, покашливание, шорох шагов, легкий стук в дверь, тяжелое дыхание…

– Правда? – спросил я, гадая, алкоголь ли развязал ей язык или гроза.

Белые занавески громко хлопали на крепчающем ветру.

– О чем думаешь? – спросила Мияко.

– Ни о чем. – Я глотнул пиво. – Ни о чем я не думаю.

Мияко вытянула ноги, согнула пальчики, пошевелила ими, потом снова подтянула колени к груди. Опустив подбородок на колени, она повернула голову набок и потянулась за пивом.

Начался ливень, в окно полетели дождевые капли. Занавески покрылись пятнами. Я покосился на Мияко: она ничего не замечала. С банкой пива в руке она безучастно смотрела перед собой. Ветер ласкал ее длинные черные волосы.

Мияко отставила банку с пивом, сняла очки, и у меня чуть сердце не остановилось. Без очков глаза у нее казались ярче, буквально сияющими, нос еще тоньше.

– Купи новые очки, – посоветовал я. – Эти рамы тебе не идут.

Мияко посмотрела на свои очки:

– Я ношу их не потому, что плохо вижу, а в память об отце.

– Об отце?

– Да, о своем родном отце. Он умер, когда я была совсем маленькой, – ответила Мияко и притихла. – От рака умер. Диагноз постави ли уже на неизлечимой стадии. Очки – единственное, что у меня от него осталось.

– Мне очень жаль, – проговорил я, почувствовав комок в горле.

– Ничего-ничего. У меня есть мама, так же как у тебя Фуми-нэ. – Мияко посмотрела на меня и улыбнулась: – Все не так плохо.

– В каком смысле? – спросил я, откашлявшись. – Я что угодно отдал бы, только бы вернуть родителей. А ты, по-моему, настроена иначе.

Мияко потупилась, улыбки как ни бывало.

– Извини! Через что ты прошла, мне неведомо, поэтому и твои чувства непонятны. Ясно, что мы с тобой в разном положении.

– Несколько лет назад моя мама снова вышла замуж, – проговорила Мияко, подняв голову.

– Ты не ладишь с отчимом?

Мияко покачала головой.

– Нет, он очень хороший человек, вот только… – начала она, но осеклась.

Потягивая пиво, я ждал, когда она заговорит снова.

На улице дождь усиливался, раскаты грома звучали все ближе. Я подумал о Фуми-нэ, которой следовало быть в студии. Она зонт взяла? Не верится, если знать ее характер. Значит, придется ей сидеть на складе и работать, пока дождь не стихнет.

– Когда ты рассказал, что ради сестры отказался идти в приемную семью, мне стало стыдно, – наконец проговорила Мияко.

– Почему? – вскинулся я.

– Я думала, что мы с мамой всегда будем вдвоем, но однажды она призналась мне, что встречается с коллегой. Если честно, от шока я даже ответить ей не смогла…

Я взглянул на Мияко, но она по-прежнему смотрела вдаль.

– В конце той недели она познакомила меня с господином Сумидой. Он показался мне добрым и искренним, потому что такой и есть на самом деле. Еще он один из немногих людей, с которыми мне комфортно. Я никому не говорила, но, едва встретив его, захотела, чтобы он жил с нами. И маму я не видела такой счастливой с тех пор, как умер мой отец.

– Так в чем проблема?

Мияко повернулась ко мне:

– Порой думаю – не предаю ли я отца, заменив его другим человеком?

– Мияко, не глупи. – Я положил ладони ей на плечи и притянул к себе. – Твой отец был бы счастлив, зная, что у вас с мамой все хорошо.

Мияко прильнула ко мне, и я передвинул ладони ей на спину, чтобы обнять. Закрыв глаза, я вдохнул знакомый летний аромат ее волос. Мияко обычно казалась резкой и категоричной, но бывали и моменты вроде этого, когда она становилась потерянной ранимой девочкой.

– Ты правда думаешь, что он не возненавидел бы нас? – спросила она.

– Ну конечно, нет! – заявил я. – Представь себя на его месте. Что бы ты чувствовала? Неужели не радовалась бы, что у твоих близких все хорошо? Счастливой жизнью вы с мамой чтите его память.

Мияко кивнула и слабо улыбнулась.

– Говоришь, ты думала, что вы с мамой всегда будете одни. Значит, твой брат…

– Да, он мой сводный брат, сын моего отчима. Первая жена господина Сумиды сбежала с любовником, оставив его с Эйдзи, который на пару лет старше меня.

– Эйдзи хорошо к тебе относится?

На секунду Мияко снова вгляделась в пустоту:

– Да, он прекрасный брат. Очень заботливый и понимающий. Все замечательно. О большем я и мечтать не могла.

Мияко уткнулась мне в грудь, а я коснулся ее волос, медленно их погладил, потом опустил ладонь ей на талию.

Мияко отстранилась, заглянула мне в глаза, а я подался вперед и поцеловал ее.

У нашего первого поцелуя был вкус пива.

Потом наши губы встретились снова. Одной рукой придерживая Мияко за затылок, я притянул ее ближе. Она закрыла глаза, а я осторожно положил правую руку ей на грудь. Мияко не сопротивлялась. Ее грудь удобно лежала у меня на ладони, а я чувствовал, как кровь стучит в висках.

Потом я остановился. Она впрямь желает этого?

– Хочешь продолжить? – спросил я. – Необязательно ведь. Можно прекратить, ничего страшного не случится.

– Нет, продолжай, – не открывая глаз, проговорила Мияко. – Я хочу этого.

– Мияко!

Я шепотом позвал ее снова, но ответа не дождался. Мияко лежала на кровати, отвернувшись от меня. Я обвел взглядом ее спину, мысленно очертив контур позвоночника. В окно струился мягкий свет, озаряя ее бледную кожу. Обнаженная спина казалась верхом изящества, ее обладательница – маленькой и одинокой.