ГЛАВА 2

Ближе к одиннадцати вечера в особняке Дариуса собирается большинство членов лихтинского клана. Только солдаты на боевом посту.

Моему отцу некомфортно. Он выкуривает вторую сигару и пьет уже третий стакан виски. В промежутках совсем ничем не закусывает. Хотя от угощений столы ломятся, а официанты без передышки предлагают отведать морские деликатесы.

Главе черногорского клана не полагается напиваться. Но сегодня ему плевать на всё. Он вручил дочь заклятому врагу. Сам лично.

Его советник Дмитрий неподалеку и следит за моим отцом. Я немного выдыхаю. Но зря.

У длинного стола с закусками толпятся мои дальние родственницы по маминой линии. Ангелина и Анжела. Обе замужем, растят малышей с разницей в год. У Ангелины, кажется, девочка. А у Анжелы мальчик. Мы мало общаемся. За последний год перекинулись всего парой фраз.

Но сейчас мне дико необходимо расслабиться. Слова Дариуса не выходят из головы. У меня всего две недели до эпохального события. Лихтинские и черногорские кланы враждуют уже очень давно. Наш союз станет началом новой вехи в истории мафии.

Я положу начало переменам. От бурных мыслей тошнота к горлу подступает.

– О, Миленочка, не поверишь, но мы как раз говорили о тебе.

Анжела берет крошечное канапе из винограда и сыра, откусывает микроскопический кусочек.

– Правда? – удивленно приподнимаю брови, подходя к ним поближе.

– Да. Мы с Ангелиной считаем, что твой брак с Дариусом событие года. Будут все–все. Даже мать самого Бажова. Хотя ты знаешь, она давным-давно не покидают свой особняк в Прибрежном. Ну, по понятным причинам.

Темноволосая, слегка полноватая Анжела скромно улыбается.

– Потому что наши прапрадеды, восседая в тронах десятки лет так, и не смогли свести конфликт на нет?

Отец Дариуса скончался от тяжелой болезни около года назад. И теперь ему чихать на происходящее вокруг. Его старший сын занял положенное место, и принимает все решения.

Я, одно из них.

Моему отцу остается лишь принять данный факт. Он тоже скоро уйдет на покой и ему нужно перемирие. Как воздух. Как глоток живительной воды.

– Ну что ты, Милена, – Ангелина тоже темненькая. Но ее изумрудные глаза придают ей особой магии. – Дариус красивый мужчина. Многие из нас вынуждены жить с толстопузыми карликами и терпеть их потные ладошки на своем теле. Тебе несказанно повезло, что ты досталась Дариусу.

– Неужели, Ангелина? Разве ты счастлива в браке по расчету? Или ты Анжела? – оглядываю их обоих спутанным взглядом. – Вас хотя бы не дарили, как приз в конце марафона.

Замолкают. На их шеях проступают алые пятна. Внезапно, обе распахивают глаза и натягивают извинительные улыбки. Я же засматриваюсь на отца в компании советника Дмитрия и не замечаю изменения климата.

– Добрый вечер, дамы.

Дариус…каждый позвонок пронзают тонкие ледяные иголки.

– Потрясающий вечер. Примите наши искренние поздравления с юбилеем. – Тараторит Ангелина, а Анжела за раз проглатывает канапе. Остается лишь тонкая шпажка меж пальцев с розовым маникюром.

– Спасибо. Могу я потанцевать со своей невестой?

Они переглядываются, опешивают от его вопроса. Я неподвижна. Его появление леденит.

Дариус предлагает мне руку. Я принимаю его предложение. Снова. Отказ он принял бы за оскорбление.

В большом зале с черными колоннами по углам приятный полумрак. Теплый свет излучают настенные лампы в виде кубиков льда. Мы выходим в центр, и Дариус обнимает меня за талию. Ничего предосудительного и дикого. Границы не нарушены.

Два часа назад мой отец и Бажаев подписали соглашение. Советники его проверили и отдали юристам. Дело сделано. Я почти в собственности Дариуса.

Почти и всё же…Дариус не может проявлять ко мне желание на публике. Только после свадьбы.

– Я не видел твоей матери. – Говорит Дариус, склонившись к моему уху. Низкий голос впрыскивается в кровь снотворным.

– Она плохо себя чувствует.

– Отправлю ей корзину фруктов.

– Спасибо.

Опять молчание повисает. Музыка звучит, словно в удалении. Мелодию заглушает мое беспощадное сердцебиение и клацанье зубов.

– Ты дрожишь, Милена. Я причина твоего беспокойства?

– В этом зале не найдется того, кто чувствует себя в своей тарелке рядом с вами.

Ни тени улыбки. Даже быстрой, неуловимой. Только тьма в глазах.

– Они должны так себя ощущать. Иначе я начну сомневаться в своей власти.

– Разве вам может нравиться страх, которым они наполнены?

– Я босс мафии, Цветочница. Если эти цепные псы перестанут трястись в моем присутствии, мне придется их пристрелить. Только так я буду уверен в том, что моя территория все еще моя. А люди, живущие на ней, чтят меня.

Для него не составит труда пустить кому–нибудь пулю в лоб. Я наслышана о его жестокости. О нем ходят кровавые легенды. Подруги делились ими на девичниках. В красках и подробностях.

Перерезал глотку воришке.

Лишил какого-то наглеца двух пальцев за домогательства танцовщицы в своем клубе.

Впервые убил в пятнадцать лет…

У меня начинается мигрень.

– Почему Цветочница? – не хочу говорить о смерти и думать, о страшных заслугах будущего мужа. Буду избегать этих тем любыми путями. Пускай я и живу в чудовищном мире, но помимо старухи с клюкой, убийств и пыток, есть более приятные воспоминания и образы.

– Попробуй угадать. Ребус прост. – Дариус ловит карамельную прядку, выбившуюся из моей высокой прически, и дергает вниз. Моя голова непроизвольно откидывается назад. – Хочу увидеть тебя с распущенными волосами.

Изучать чужие глаза любопытно. Особенно, если они принадлежат тому, кто всем видом несет ярость и боль. Медовый ободок у зрачка, а по краю зеленоватая рябь. Я будто ступаю по соломе, а затем ныряю в свежую майскую зелень.

– Из–за моей фамилии. Флоринская. Отсылка к флористу.

Бормочу застывшими от безмолвия губами.

– Умница.

Дариус раскручивает меня на вытянутую руку и привлекает обратно. Я легонько ударяюсь о его крепкую, твердую грудь. Искры летят во все стороны, поджигая мебель и портьеры.

– Братишка!

В поле зрения появляется младший брат Дариуса Даниэль. Он практически копия моего жениха. Но на десять лет младше и с хипстерской прической. Хвостик на затылке стянут прозрачной резинкой.

– С днем рождения! Охренеть, тебе уже тридцать пять!

Даниэль улыбашка по сравнению с братом. Рядом с ним не хочется надеть на себя дюжину бронежилетов, шлем и вооружиться до зубов.

– Дани. – Дариус склоняет голову. Густая копна дегтярных волос не колышется. Один лишь хмурый взгляд и Даниэль снижает радостную интонацию до минимума и прекращает улыбаться.

– Милена, прости мерзавца, не поздоровался.

Младший Бажаев аккуратно берет мою руку и целует ее. Сиюсекундно переводит ракурс с брата на меня.

– Ты великолепна. – Игриво подмигивает.

Вижу движение челюсти Дариуса и еле уловимое напряжение в плечах. Мужчины в обеих семьях истинные собственники. Любой, даже мимолетный посыл в отношении их женщины может привести к кровопролитию. И неважно родственник или малознакомый человек покусился на запретный плод. Все равны.

– Спасибо. – Отвожу тревожные глаза и сторонюсь Дани.

– Поболтаем, братишка?

Не отступает.

Дариусу приходится откланяться мне и отвезти весельчака–брата вглубь зала. К бару, обрамленному синей светодиодной лентой. Я остаюсь одна. Сверлящие взоры сыплются на меня отовсюду. От мужчин, от женщин. Даже от папы. Его принцесса больше ему не принадлежит. Она в лапах заклятого врага. Быстро отводит грустный взгляд в пустоту, увлекает Дмитрия в разговор.

Я для всех объект обсуждения номер один. Разрушительница иллюзий.

Как глава мафиозного клана на левом берегу Азазея, мог позариться на дочь Флоринского? Как?!

Претенденток достаточно. И в Лихтинске, и в Черногорске.

Но Дариус делает выбор в пользу меня, девятнадцатилетней наследницы черногорских земель. Выгода понятна и объяснима.

Повышенный интерес женщин не что иное, как зависть. Мне достанется красавец с богатой родословной, а не обрюзгший старик с эректильной дисфункцией.

Боже…мне предстоит лечь в постель с Дариусом…

Пульс учащается. Ядовитый шепот звучит и там, и сям.

Глубокий вдох. Я принимаю свою судьбу. По–другому никак. Буду покорной, послушной, кроткой до конца.

По плечам пробегает холодок, обнимаю себя.

Может все дурной сон?

Я же мечтаю учиться искусству в университете за тысячи километров от сюда. Мечтаю открыть выставку своих фоторабот в одной из лучших галерей страны.

Но мечты, всего лишь мечты, верно? Глупые, наивные, несбыточные.

Срываюсь и бегу прочь из зала. Узкое платье мешает разогнаться, но я не сдаюсь. Стук каблуков и сердца сливается в унисон. Слезы выплескиваются наружу около двери в туалет. Толкаю ее плечом и заваливаюсь внутрь. Чудом не падаю на колени и не расшибаю их в кровь.

Ненавижу кровные узы!

Поворачиваю замок и сажусь на унитаз. Слезы уже растеклись по обеим щекам и слизали макияж. Растираю лицо ладонями и придаю себе «ослепительный» вид. Все равно.

Мне все равно!

Четырнадцать дней и я исчезну навсегда. Стану тенью Дариуса Бажаева. Его игрушкой. Буду улыбаться в обществе, и рыдать в подушку. И так изо дня в день.

Таково мое будущее. В нем нет ничего светлого и хорошего.

Все, что дорого моему сердцу канет в прошлое. Родители, друзья, брат…Вилен так молод и чист душой. Ему всего шестнадцать. Если я сбегу, плюну Дариусу в лицо, мою семью уничтожат. Начнется война.

Я не принесу гибель всему своему роду. Ни за что.

Ведь Дариус найдет меня. И тогда он не будет добрым и терпеливым. Он сделает меня собачкой на привязи. А Вилена засунет в свой гнилой клуб и заставит угождать во всем.

Там в кабинете, я отчетливо слышала его угрозы. Помню наизусть.

« Тогда твой братец до скончания своих дней будет унитазной крысой в моем клубе »

Боже…

ГЛАВА 3

– Виктор, Валентин, выведите всех на улицу!

Я слышу громогласный приказ Дариуса и выйдя из туалета, прижимаюсь к прохладной стене с деревянными панелями.

Прикладываю руку к груди, унимаю неистовое сердцебиение.

– Немедленно! – командует мой жених, стоя рядом с Джабаром.

Джабар – средний брат. Он правая рука Дариуса и сейчас его белоснежная сорочка насквозь пропиталась кровью. На огромных ручищах застыла чья–то жизнь. А под его ногами валяется отрезанное ухо и два пальца…

Никто не обращает внимания. Будто мелочь какая-то.

Боже.

Зажимаю рот ладошкой, чтобы не выдать себя. Но мне так трудно себя контролировать. Не знаю, сколько продержусь. Живот сводит болезненной судорогой.

Входная дверь хлопает за последним гостем. В полутемном зале остаются только Дариус, Даниэль, Джабар и верные советники Дариуса Виктор и Валентин.

– Что произошло? – удивительно спокойным голосом спрашивает Дариус.

Воздух заряжается ненавистью скрытой в нем. Холоден снаружи, горяч внутри.

– Все было нормально, пока я не сел в машину. Чертовы шавки Августа зашли слишком далеко.

Август? Август Ом? Ему–то чего не сидится ровно. Его подпольный бизнес процветает. Никто не покушается на его владения. Мафия против торговли людьми и проституции. Испокон веков это считается недостойным занятием для настоящих мужчин связанных честью и долгом.

– Ублюдок Ома убил твоего водителя. Но узнал я об этом, только отъехав на приличное расстояние от аэропорта. Пришлось вырубить того, кто рулил и запихнуть в багажник, когда он меня захотел порешить на каком–то сраном пустыре.

– Праздник удался! – Даниэль перезавязывает хвостик и приставляет руки к бокам. – Повеселимся с гандоном от души.

– Верно, сказано, братишка. – Джабар похлопывает брата по плечу кровавой рукой. – Веселья будет хоть отбавляй.

– Что ты сделал, Джаба? Кроме того, что оглушил суку? Менты не явятся ко мне утром?

Дариус перекидывает вес тела с одной ноги на другую и взглядом сдирает шкуру с Джабара.

– Черт, Дариус, я хочу напиться за твое здоровье, выкурить парочку колумбийских сигар и снять скальп с мудака. Позволишь? Оставим разговор до утра?

– Нет, – Дариус обхватывает брата за шею, и они сталкиваются лбами. – Мы поговорим сейчас.

Мой каблук не вовремя ломается. Я чересчур сильно сгибаю ногу от волнения, и он хрустит. Нет…

Мужчины одновременно оборачиваются, но я уже на полпути во двор с миллионом лампочек по периметру. Лампочки, как светлячки поблескивают в темноте.

На крыльце я теряю вторую шпильку. Оглянувшись назад, скидываю туфли, сую их под мышки и бегу к раскидистому дубу. Никто не попадается мне навстречу. Все развлекаются по другую сторону дома. Здесь царит тишина.

Слишком пугающая. Как и владелец особняка.

Под темно–зеленой от сумерек кроной выдыхаю. Щекой припадаю к стволу и закрываю глаза. Слезы душат.

Снять скальп, порешить…

Мужчины кланов суровы и очень жестоки. Но я никогда не видела и не слышала их бесед. Они ведутся за закрытыми дверями. И, наверное, неспроста. Женщинам вроде меня, выросшим под классическую музыку и в окружении белых роз, не понять всей сути.

Моя мама говорит, мы хрупкие создания. Рождены, чтобы доставлять удовольствие и приносить красоту в выжженный до черна мафиозный мир.

Но сегодня я сталкиваюсь с ним лицом к лицу. С миром, который я впитала с молоком матери и с генами отца.

– Прекрасный вечер, да?

Мне не нужно открывать глаза. Я знаю, кто находится поблизости.

– Замечательный. – Отвечаю сквозь всхлипы.

– Почему ты не вышла со всеми во двор?

Узкие щелки меж ресничками впускают тусклый свет. Но чем больше позволяю себя ослепить, тем сильнее хочу сбежать.

– Я была в туалете. Это же не запрещено.

Дариус проводит двумя пальцами по щетинистому подбородку. На привлекательном лице, чего греха таить, бесстрастная гримаса.

Мое сердце–Титаник сталкивается с громадным айсбергом. Я тону в ледяной воде. От безвыходности расправляю руки в разные стороны, и жду, когда легкие взорвутся от давления.

– Я не слащавый принц, Милена. Все знают, каков я и чем занимаюсь.

– Да, мне известно. И если вы не заметили, то это вы подошли сейчас ко мне. Не я.

– Я не мог не подойти. – Подпирает ствол дуба крепким плечом, засовывает руку в карман брюк. – Ты моя и я за тебя в ответе.

В довесок ко всему, осторожно дотрагивается до моей руки, лежащей поверх ребристой коры. Его широкая ладонь с длинными пальцами прячет мою ладошку полностью.

– До свадьбы я все еще Флоринская. Если мой отец увидит как вы…

– Твой отец в стельку пьян. Спит на качели. Да и что бы он мне сделал?

Теплая мужская рука крепко прижимает мою к шершавой поверхности. Дуб будто бы постанывает. Под этой природной броней нежная душа.

– Прекратите, господин Бажаев.

– Прекратить что? – его большой палец зарывается между моих пальцев. Слишком интимно и сокровенно.

Я понимаю, что от слез не остается и следа. Мои щеки алеют и выпускают наружу мое огненное естество. Выдергиваю руку, сжимаю ее в кулак и ударяю им Дариуса. Конечно же, не больно. Мой удар для него комариный укус. Или легкий дискомфорт при икоте.

Мужчина ловит мое тонкое запястье и равнодушно прощупывает пульс. Секунда оборачивается вечностью.