После "Расторжения брака", желание прочитать что-то ещё из книг К.С.Льюиса было у меня довольно устойчивым и затягивать с его удовлетворением я не стал, тем более, что отзывы о книге были весьма лестными, а рекомендации к чтению - настойчивыми...
В "Письмах..." Льюис, как и в других своих произведениях, выбрал весьма неординарную форму подачи мысли, применив принцип от обратного. Разделив все христианские добродетели на 30 частей, он, в форме писем помощника министра Искушения, Его Преисподнего Адородия Баламута своему племяннику , младшему искусителю Гнусику, доносит их до читателя словами опытного беса, который открывает сатанинские тайны на то, как слуги падшего Ангела совращают людей с Пути Истинного.
Пересказывать написанное нет необходимости и смысла, т.к. во многих местах очень важна форма подачи текста, тонкий юмор автора и точность его формулировок. Поэтому я просто дал название каждому письму, сопроводив некоторые понравившимися мне цитатами, и оставил так для памяти...
Итак, письмо №:
1. О мировоззрении.
"Мой дорогой Гнусик!
Благодаря процессам, которые мы пустили в ход несколько веков тому назад, людям почти невозможно верить в незнакомое и непривычное — у них перед глазами всегда есть знакомое и привычное. Набивай до отказа своего подопечного обычностью вещей. Но не вздумай использовать науку (я имею в виду науку настоящую) как средство против христианства. Наука вынудит его задуматься над реальностями, которых он не может ни коснуться, ни увидеть. Среди современных физиков есть печальные тому примеры. А если уж ему непременно нужно барахтаться в науке, пусть займется экономикой или социологией. Не давай ему убежать от этой бесценной «действительной жизни». Пусть лучше совсем не видит научной литературы. Внуши ему, что все это он уже знает, а то, что ему удается подхватить из случайных разговоров и случайного чтения, – «достижения современной науки»...
Твой любящий дядя Баламут."
Дальше...
2. О церкви и прихожанах.
3. Об отношении к родителям.
4. О молитве.
"Лучше всего, насколько это возможно, вообще удержать подшефного от молитв. Когда подопечный (как у тебя) — взрослый человек, недавно возвратившийся в стан Врага, это легче всего сделать, напоминая ему (или внушая ему, что он помнит) о попугайских молитвах его детства. Используя отвращение к таким молитвам, ты убедишь его стремиться к чему-то стихийному, спонтанному, бесформенному и нерегулярному. В действительности для начинающего это означает, что он станет вызывать в себе смутное «благоговейное настроение», при котором, конечно, не сосредоточены ни воля, ни разум."
5. О войне.
6. О страхе и ненависти.
7. О крайностях.
"Люди двойственны - они полудухи и полуживотные. Возмутительный гибрид"
8. О Законе Волнообразного Чередования.
"Религия "в меру" также бесполезна, как и полное неверие, но куда смешнее"
9. Об удовольствии.
10. О лицемерии и тщеславии
"... гордиться своими талантами, это тоже самое, как гордиться цветом волос"
11. О смехе.
12. О времени.
"Поистине, самая верная дорога в ад - та, по которой спускаются постепенно, дорога пологая, мягкая, без внезапных поворотов и указательных столбов"
13.Об истинном удовольствии.
14. О смирении и ложной скромности.
"Смирение это такое состояние, когда человек, который мог бы спроектировать самый лучший в мире собор и знать, что этот собор хорош и радоваться тому, но не больше и не меньше, чем если бы его спроектировал кто-то другой"
15. О настоящем.
"... настоящее - это та точка, в которой время касается вечности"
16. О священниках
"Самая же потеха возникает, когда удается возбудить ненависть между теми, кто говорит «месса», и теми, кто говорит «служба», в то самое время как ни одна сторона, ни другая, вероятно, не способна установить разницу между учениями Хукера и Фомы Аквината так, чтобы объяснения вытерпели хотя бы пятиминутную критику. Все несущественные детали — свечи, облачение клира и прочее — прекрасная почва для такой деятельности."
17. Об обжорстве.
18. О браке.
19. О любви и влюблённости
20. О женской красоте.
21. О собственности.
"Вообще, чувство собственности всегда следует поощрять. Люди вечно заявляют о своем праве собственности, что звучит одинаково смешно как на небесах, так и в аду. Мы же должны их в этом поддержать. Основная причина современного вызова целомудрию в представлении людей, что они «собственники» своих тел, этих глубоких и опасных владений, где пульсирует энергия, создавшая миры, куда они помещены без их согласия, откуда их можно извлечь по Вражьей воле. Положение такое, словно отец, из родительской любви, назвал малолетнего принца правителем какого-нибудь края, которым в действительности управляют мудрые советники, а тот вообразил, что ему на самом деле принадлежат города, леса, урожаи, как принадлежат ему кубики в детской."
22. О семье.
"В глубине души Он гедонист. Все эти посты и бдения, костры и кресты — лишь фасад. Пена на морском берегу. А на просторе Его морей — радость и снова радость. И Он даже этого не скрывает. В Его деснице, видите ли, вечное блаженство. Тьфу! Мне кажется, тут нет и намека на ту высокую и мрачную мистерию, до которой мы восходим в Мрачном Видении. Он вульгарен, Гнусик! У Него буржуазная душа. Он заполнил весь мир, весь Свой мир Своими же радостями. Люди целый день занимаются тем, что отнюдь не вызывает у Него возражений: купаются, спят, едят, любят друг друга, играют, молятся, работают. Все это надо исказить, чтобы оно пошло на пользу нам. Мы трудимся в крайне невыгодных условиях. Ничто естественное само по себе не работает на нас."
23. Об историчности Иисуса.
"... религия такого рода, помимо неисторичности своего Иисуса, искажает историю еще и в другом смысле. Всего лишь несколько человек из всех народов пришло в лагерь Врага, исследуя по правилам науки земную Его жизнь. На самом деле человечеству даже не дали материала для Его полной биографии. А первые христиане обращались под влиянием только одного исторического факта — Воскресения и одного только догмата — Искупления, который действовал на то чувство греха, которое было у них, — греха не против какого-нибудь причудливого закона, выдвинутого ради новинки каким-нибудь «великим человеком», а против старого, общеизвестного и всеобщего закона нравственности, которому их учили матери и няньки. Евангельские повествования появились поздно и были написаны не для того, чтобы обращать людей в христианство, а для того, чтобы наставлять уверовавших."
24. Об отношении к неверующим.
"Заставь его считать (лучше и не выражать этого в словах), «какие же все-таки иные мы, верующие!». Под «мы, верующие» он, хотя и бессознательно, должен подразумевать «свой круг», а под «своим кругом» не «людей, которые по своей доброте и смирению приняли меня в свою среду», а «людей, к которым я принадлежу по праву»."
25. О моде на христианство.
"Мы научим их думать о будущем, как о Земле Обетованной, на которую вступят лишь привилегированные счастливцы, а не как о месте, куда каждый из них движется со скоростью 60 минут в час, что бы он не делал и где бы не находился."
26. О самоотверженности.
"Главная проблема — самоотверженность. Обрати еще раз внимание на изумительную работу нашего филологического отдела, заменившего положительное Вражье слово «милосердие» отрицательным «самоотверженность». Благодаря этому мы приучаем человека отказываться от разных выгод не на благо и пользу кому-нибудь, а для того чтобы «отвергать себя» без всякой пользы для ближних."
27. О ненависти и трусости.
28-30. Чтение так увлекло меня, что я забыл делать пометки... :0)
31. О поражении
"Мой дорогой, мой любимый Гнусик, куколка моя, поросеночек!
Как ты можешь хныкать теперь, когда все потеряно, и спрашивать: неужели мои слова о любви к тебе ничего не значили? Ну что ты! Еще как значили! Поверь, моя любовь к тебе и твоя ко мне равны как две капли воды. Я всегда жаждал тебя, так же как и ты (жалкий дурак!) жаждал меня. Разница лишь в том, что я сильнее. Полагаю, что теперь они тебя мне отдадут. А ты спрашиваешь, люблю я тебя или нет! Люблю, как и любой лакомый кусочек, от которого у меня прибавится жиру...
Наша главная беда (помимо никчемных искусителей, вроде тебя) — промахи нашего исследовательского отдела. Если бы мы только могли разнюхать, чего Он в действительности хочет! Увы, это знание, само но себе столь ненавистное и неприятное, необходимо для нашей власти. Иногда я просто прихожу в отчаяние. Меня поддерживает лишь убеждение, что наш реализм, наш отказ от всякой ерунды и трескучих фраз должен победить. А пока я займусь тобой...
В высшей степени искренне и все сильнее тебя любящий дядя Баламут."