– Мы пришли не за книгами. Мы ищем моего кузена.

– Боюсь, я продала последнего кузена вчера, и на полках ни одного не осталось. Я могу сделать заказ, но вам придется подождать несколько недель. – Ее глаза заискрились весельем, но тут она заметила мое отчаяние, и ее лицо смягчилось. – Похоже, это долгая история. Не желаете присоединиться ко мне за обедом? Мне так редко выпадает возможность пообщаться с женщинами!

Я открыла рот, чтобы отказаться, но Жюстина меня опередила.

– О да! Это было бы замечательно, – облегченно воскликнула она. – С тех пор, как мы приехали сюда вчера вечером, у нас не было ни минуты покоя.

– По вашему акценту можно заключить, что немецкий не ваш родной язык. – Она без труда перешла на французский. – Так лучше?

Жюстина, благодарно улыбаясь, кивнула. Мне было все равно, но с ее стороны любезно было подумать об удобстве Жюстины.

– Сожалею, что город принял вас неласково. Это Ингольштадт. В это время года теплого приема от него не дождешься. И, похоже, он снова готовится продемонстрировать, что не желает нас здесь видеть. – Она указала на окно, где первые капли дождя начали чертить по стеклу дорожки. – Нам нужно выйти и завернуть за угол. Скорее!

Она открыла дверь, и мы вышли за ней, спрятавшись вдвоем под одним зонтиком. Она шагала впереди, не обращая внимания на дождь. Я завидовала ее темным юбкам. На моих видна была каждая крупица грязи, которую оставлял на мне город. Но мне пришлось надеть белое, потому что я собиралась увидеться с Виктором. Я надеялась увидеться с Виктором.

– Пришли!

Она завернула за угол и остановилась перед неприметной дверью. Достав ключ, она повернула его в замке.

– Я думала, мы идем в кафе, – сказала Жюстина.

– Местные кафе никуда не годятся, а цены ломят будь здоров! Я накормлю вас лучше. – Она повернулась и усмехнулась, обнажив кривоватые зубы, которые прижимались друг к другу, как стеллажи в ее лавке, придавая ей какое-то особое обаяние. – Меня зовут Мэри Дельгадо, – представилась она и посмотрела на Жюстину.

– Жюстина Мориц. А это Элизабет Лавенца.

– Приятно познакомиться. Заходите, не стойте под дождем.

Мы прошли за ней в тесную прихожую, заваленную книгами так, что ее тоже можно было принять за магазин. Книги были сложены стопками на столе, громоздились вдоль стен и занимали почти каждую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Мимо высоких пирамид из книг наверх уходила узкая тропа.

– Только повнимательнее, тут повсюду книги, – сказала она, с привычной легкостью поднимаясь по лестнице.

Я наклонилась, разглядывая корешки. Я не видела никакой системы. Сборники стихов под политическими трактатами, политические трактаты под религиозными текстами, религиозные тексты под математической теорией. Я провела пальцами по книге по философии. Мои кружевные перчатки остались белоснежными. Все книги регулярно читались, и пыль просто не успевала скапливаться.

О, я была внимательна, еще как. Книги всецело завладели моим вниманием, и мне хотелось узнать больше о каждой из них. Но вместо этого мы поднялись за Мэри по лестнице в уютную гостиную. Тут, как ни странно, не было ни одной книги. У камина, в котором радостно пылал огонь, стояла потертая, но чистая софа и пара мягких кожаных кресел.

– Присаживайтесь, – донесся из соседней комнаты голос Мэри. – Прошу, присаживайтесь.

Мы повиновались. Жюстина довольно вздохнула, стянула с рук перчатки и отколола булавки, удерживающие шляпку. Я присела на краешек софы.

– У вас такой вид, словно вы готовы в любую секунду сбежать, – заметила Жюстина.

Я тоже сняла перчатки, но шляпку оставила. Мне хотелось вскочить и, подобно животному в клетке, начать мерить комнату шагами. Вместо этого я уставилась на огонь в надежде, что гипнотический танец пламени успокоит мой перевозбужденный разум.

Мэри поставила перед нами поднос с нарезанным хлебом, холодным жареным цыпленком и клинышком легкого пряного сыра.

– Не бог весть что, но это лучше, чем помои, которыми они за бешеные деньги потчуют доверчивых студентов!

Прежде чем я успела открыть рот и спросить ее о Викторе, она снова исчезла и вернулась с чайным сервизом. Когда она поставила его на стол и уселась сама, у меня наконец появилась возможность, не нарушая приличий, начать разговор.

Глаза Мэри засверкали.

– Так какого кузена вы себе подбираете?

Во мне боролись восхищение и раздражение. При других обстоятельствах я бы хотела иметь такую подругу. Но сейчас она – и только она – стояла между моим будущим и моим шатким настоящим.

– Мне нужен Виктор Франкенштейн.

Она замерла, не донеся чашку до губ.

– Виктор?

– Так вы его знаете?

Она рассмеялась.

– Ненасытные аппетиты Виктора позволили моему дяде снарядить заграничную экспедицию за книгами. Он уехал в прошлом месяце; выпорхнул из дому, окрыленный предстоящей поездкой. Думаю, дядя усыновил бы Виктора, если б мог. Он несколько раз заводил разговор о том, что мне стоит попытаться женить его на себе.

Я ошиблась. Мэри мне не нравилась. Ни капельки. Чашка задрожала у меня в руке, и я поставила ее, чтобы не разбить.

Должно быть, она почувствовала мою реакцию, потому что засмеялась снова.

– Можете меня не опасаться. Мне хватает компании книг. Я бы не смогла потеснить их ради кого-то вроде Виктора.

Виктор действительно занимал огромное пространство в жизни своих близких. А уехав, оставил после себя пустоту, которая теперь гудела, требуя, чтобы ее заполнили.

Я все равно не доверяла Мэри, но я нуждалась в ее помощи.

– Значит, вам известно, где он сейчас?

Мэри открыла рот, чтобы ответить, но задумалась.

– Я вдруг поняла, что не знаю, кто вы и чего хотите от Виктора. А последние несколько месяцев приучили нас всех к осторожности.

– О чем это вы? – спросила Жюстина. – Наша домовладелица тоже очень живо пеклась о нашей безопасности.

– Это, конечно, только слухи. Один матрос пропал. Напился в кабаке, а на следующий день исчез без следа. Бывает, люди уезжают, не говоря никому ни слова. Обычное дело среди бедняков, которых мало что держит на одном месте. Но в последнее время в городе ощущается… не страх, нет, но какая-то тревога.

– Уверяю вас, я не намерена убивать Виктора, – сказала я и заставила себя улыбнуться. Сделать так, чтобы он исчез из города, – возможно. Но если он был таким образцовым покупателем, вряд ли она обрадуется, узнав, что я собираюсь его увезти. – Он мой кузен. Он уехал в Женеву два года назад…

– После смерти матери, – добавила Жюстина.

– Да, когда его мать умерла. Он уехал, чтобы учиться здесь. От него несколько месяцев не было вестей, и я начала беспокоиться. Он может чересчур увлечься чем-то и совсем перестать заботиться о себе. Мы только хотели убедиться, что с ним все хорошо.

Мэри вопросительно подняла бровь.

– Но вы не знаете, где он живет?

За меня ответила Жюстина:

– Его друг Анри приезжал несколько месяцев назад, чтобы его проведать, но…

Я многозначительно кашлянула. До сих пор Жюстина вела себя так тихо! Но эта Мэри заставила ее разговориться. Жюстина не контролировала ход беседы – а следовало бы.

– И ваш Анри ничего вам не написал?

Мэри устремила на меня проницательный взгляд. Почему мужчины приняли мои неправдоподобные объяснения без единого сомнения, а эта девица цеплялась за каждое слово?

– Написал, – ответила я. – Но он в своей безалаберности и не подумал, что нам может понадобиться адрес Виктора.

– И Анри не в состоянии помочь вам сейчас?

Я избегала вопросов Жюстины о местонахождении Анри, позволяя ей думать, что он находится в городе и может нам помочь. Она доверяла ему. Мысль о нем успокаивала ее, когда я уговаривала ее отправиться в поездку. Но если я хочу, чтобы Мэри ответила на мои вопросы, мне тоже придется это сделать.

– Анри уехал в Англию вскоре после того, как нашел Виктора, – сказала я, поставила чашку и наклонилась вперед, чтобы не видеть лица Жюстины. – Можете себе представить, какое изнурительное это было путешествие!

Голова Жюстина мотнулась в мою сторону.

– В Англию? Вы знали? Но вы же сказали, что он здесь!

– Он здесь был. Примерно шесть месяцев назад. Я наконец обернулась и при виде ее выражения почувствовала себя хрупкой, как чайная чашка. Я приготовилась к возмущению, но встретила лишь боль и мягкий упрек.

– Почему вы мне не сказали?

– Я знала, что ты будешь беспокоиться, если поедешь в незнакомый город, в котором нет никого, кому ты доверяешь. Но Виктор здесь, а я доверяю Виктору. Прости, что не рассказала тебе про Анри. Мне нужно было, чтобы ты поехала. Одна я не справлюсь.

Жюстина не поднимала глаз от еды, но ее рука скользнула в сумочку и, вне всяких сомнений, нашарила маленького свинцового солдатика.

– Вы должны были мне рассказать.

– Да. – Я вгляделась в ее лицо, пытаясь понять, кто огорчил ее больше: я или Анри. Я не знала, испытывала ли она к нему какие-либо чувства, кроме дружеских. Я никогда не поощряла их: я хотела иметь под рукой запасные варианты. Но теперь эти варианты стали недоступны и ей, и мне. Я протянула руку и, обняв ее за плечи, привлекла к себе. С неохотой, но она придвинулась ближе. – Прости меня. Я поступила эгоистично. Но я была сама не своя от беспокойства о Викторе.

Жюстина молча кивнула. Я знала, что она меня простит, и не жалела о том, что сделала. Мы были в Ингольштадте. Мы найдем Виктора. И на фоне нашего успеха никто не вспомнит, какими правдами и неправдами я его добилась.

Мэри откинулась на спинку кресла, отщипнула двумя пальцами кусочек цыпленка и закинула его в рот.

– Итак, Виктор приехал учиться и перестал писать. А потом Анри поехал проведать его и сразу же отбыл в Англию, не оставив вам адреса Виктора?

– Если коротко, да, – ответила я сухо. – Вы же знаете, что мужчины редко задумываются о наших чувствах. Они так увлекаются собственными делами, что забывают о нас, и нам остается ждать дома в постоянной тревоге.

– Мне это знакомо. С тех пор, как дядя уехал, я не получила от него ни одного письма. Я себе места не нахожу. – Она вытерла пальцы о передник. – Про Анри мне ничего не известно. Если он и приходил в магазин, скорее всего, он говорил с дядей. Но я узнаю Виктора в вашем описании, а ваше беспокойство мне кажется вполне искренним. Он необычный юноша, одержимый странными идеями. И, честно говоря, довольно грубый. Но я не жалуюсь: у меня сложилось впечатление, что он груб со всеми, и его грубость не связана с моим полом и происхождением. Он не заходил в магазин вот уже несколько месяцев.

У меня поникли плечи. Я солгала Жюстине, ввела ее в заблуждение и, что еще хуже, дала судье Франкенштейну отличный повод выставить меня на улицу – и все напрасно!

– Но, – Мэри наклонилась вперед и пальцем подняла мой подбородок, – у меня сохранился его последний заказ, на котором должен быть адрес доставки. Возможно, он там уже не живет, но я знаю, что дядя заходил к нему перед отъездом, так что…

– Прошу вас, дайте его мне!

Я не скрывала отчаяния. Она могла потребовать у меня что угодно, и я бы согласилась.

Но она просто встала и вышла из комнаты. Жюстина жевала, не глядя на меня. Мне следовало извиниться еще раз, но я была слишком взволнована.

Наконец Мэри вернулась с клочком бумаги в руке.

– Держите. – Она протянула его мне.

Этот адрес отличался от того, который я уже проверила. И использовался он всего шесть месяцев назад!

Кроме бумаги Мэри принесла плащ и зонтик.

– Вам, наверное, нужно вернуться в магазин, – сказала я, поднимаясь с софы. Жюстина вздохнула, с тоской глядя на оставшуюся еду, но последовала моему примеру. – Большое спасибо за вашу помощь и доброту!

– Когда дядя уехал, покупателей стало мало. За несколько часов с магазином ничего не случится, а я провожу вас к месту жительства Виктора. Это не самая дружелюбная часть города.

Жюстина рассмеялась, и, хотя это был грустный смех, я украдкой вздохнула с облегчением.

– Кажется, в этом городе нет дружелюбных частей.

Мэри натянуто улыбнулась.

– Наверное, я выразилась слишком мягко. Его дом находится в той части города, в которой женщине нельзя бывать в одиночку, – и даже двум женщинам, если они плохо знают местность. – Она накинула плащ, сняла с крючка у двери шляпу и надела ее, прикрыв карандаш в волосах. – И потом, я умираю от любопытства. Я видела, какие книги искал Виктор. Хотелось бы мне знать, зачем они ему понадобились. И какая муха его укусила, если он постыдным образом забыл о таких очаровательных и заботливых друзьях, как вы.

– Нам всем хотелось бы это знать, – мрачно пробормотала я и вышла вслед за ней в обливающийся слезами город.