Цитаты из книг автора «Кирилл Вышинский»

Ещё один гениальный фильм, который совершенно по-другому смотрится в тюрьме, чем на свободе, – «Побег из Шоушенка» американского режиссёра Фрэнка Дарабонта. Этот фильм, как никакой другой, рассказывает о том, как заключение меняет людей и как они и в тюрьме могут оставаться людьми. Кто не помнит сюжет: вице-президент банка попадает в тюрьму на пожизненное заключение по подозрению в убийстве жены и её любовника. И вот этот человек, рухнувший вниз с вершины благополучия, не только выживает в тюрьме, заняв должность библиотекаря, но и становится незаменимым – главным советником по финансовым вопросам и для осуждённых, и для руководства тюрьмы. Через 20 лет ему удаётся совершить побег.

Самыми любимыми фильмами, которые мы с моим товарищем Игорем, майором советской армии, пересматривали в Херсоне по три раза, были «В зоне особого внимания» и «Ответный ход».

Что меня очень сильно поддерживало в камере – это советское кино. Оно доставляло огромное, истинное удовольствие. За это очень большое спасибо телеканалу «Интер».

Вот такая она, семейная жизнь в тюрьме. Со своими страстями – от ругани, как у Саши – помощника Деда Мороза, до признаний в любви своей жене, как у экс-майора Игоря. Семьи на глазах распадались – бывало, что с кем-то жены переставали общаться, разводились, и создавались – одному из заключённых бойцов «Беркута» призналась в любви девушка, которая ходила на суды к ним в группе поддержки в течение нескольких лет, обещала его дождаться. А на экране телевизора – идиотские семейные квесты. Они выглядели как кривляния безумцев.

Со мной в Лукьяновке сидели бойцы киевского полка «Беркут», среди которых был старший офицер этого подразделения. Я называл его «Викторыч» – командир, состоявшийся человек, на воле у него остались жена и две дочери. Несколько раз я был свидетелем, как он делал вместе с младшей уроки по телефону. Дочери не знали, где их отец. Так было у многих – детей старались беречь от тяжёлых вестей. Не рассказывали, что отец в тюрьме и объявлен государственным преступником. Вот и дочкам Викторыча сказали, что папа в командировке. А к тому времени, когда я с ним встретился, он сидел уже четыре года. Но детям объясняли – папа в долгой-долгой командировке… Он говорил, что ему нелегко говорить с дочкой по телефону. Закончив с уроками, она часто плакала и настойчиво спрашивала: «Папа, когда ты вернёшься? Чем ты там занимаешься? Почему мне ничего про тебя не говорят?» Тяжело, но уроки делал, очень часто делал. Потому что понимал, ребёнку нужно общение с отцом.

Сообщения о войне с Россией и тут же – об успешной торговле с той же Россией. О прибыльности железнодорожных рейсов в Москву и сразу же – требование министра инфраструктуры Украины отменить вообще любое сообщение с вражеской страной «москалей». И в самом деле – сначала отменили авиационное сообщение с Россией, затем собирались отменить и железнодорожное, несмотря на разговоры о том, как это выгодно – отправлять поезда в столицу России. Попробуйте не сойти с ума от такой логики.

В июле 2019 года неожиданно для себя я узнал, что моя мать написала письмо президенту Украины Зеленскому. Мне сказал об этом и передал текст письма приехавший в Лукьяновку на встречу со мной главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. Раньше мы не были с ним знакомы. Он привёз письмо в администрацию президента, и ему там предложили зайти ко мне в следственный изолятор. Мы встретились в отдельном кабинете, и я увидел мамино письмо на двух страницах. Как я узнал потом, писала его под диктовку матери моя жена Ирина, мать к тому времени очень плохо видела, фактически уже потеряла глаз.

Свидания были достаточно продолжительными – тюрьма в Херсоне небольшая, очередей на свидания нет. Поэтому мы могли разговаривать по часу и больше. Причём это была та классическая форма общения в тюрьме, как обычно показывают в американских фильмах, – через стекло, без личного контакта, по телефону.

После ареста отец стал главным наряду с адвокатами связующим звеном между мной и внешним миром – ездил из Днепропетровска ко мне в Херсон на свидания. Ему приходилось всю ночь проводить в поезде или в автобусе, чтобы в восемь утра оказаться в управлении СБУ, получить разрешение и попасть на свидание со мной

После своего ареста я постарался сделать всё возможное, чтобы моя мать, Лариса Романовна, смогла уехать в Россию. Точнее, важно было, чтобы она покинула Украину. Я предполагал, и не без оснований, что если за моё дело взялись серьёзно, то наверняка найдут основания вызвать её в СБУ, сначала в качестве свидетеля. А там – кто его знает, как сложилось бы. Сегодня на Украине, особенно в делах, связанных с политикой, часто бывает – человека, приглашённого как свидетеля, прямо в кабинете следователя могут сделать обвиняемым. Маме в то время было 78 лет, она не самый здоровый человек – проблемы со зрением, к тому же ходит с трудом из-за болезни коленных суставов. Допросы в СБУ точно не сделали бы её здоровее. За тот год, что я провёл в тюрьмах, она ослепла на один глаз из-за прогрессирующей глаукомы. Очень жаль, что в это время я не мог находиться рядом с ней и ничего не мог для неё сделать.