Образ, его смысл и границы

Аналогично обстоят дела с возникающим на границе субъективного сложным комплексом апперцептабельного – так называемым образом, например с образом дерева, мимо которого проходит человек. Предмет частично будет зарегистрирован органами зрения, частично достроен зрительной корой, частично затем воспроизведен на основе памяти, особенно когда начнёт выходить из поля зрения и, возможно, будет доконструирован, дополнен воображаемыми, непроизвольно произведёнными фантазией или ассоциативным процессом элементами.

Образ может быть сложносоставным, представляющим из себя комплекс апперцептабельного\ощущений, включающий в себя несколько модальностей, например «карусель с музыкой», или «вкусное яблоко» или «вкусный плотный вчерашний завтрак» (последний вообще состоит из зрительного, вкусового, кинестетического, временного, и невидимого предэмоционального ощущения сытости). Также он может объединять в себе несколько эволюций, например образ просмотренного спектакля составлен из множества последовательных полимодальных наслоений и, тем не менее, присутствует во внутреннем мире субъекта как некое единое целое, гештальт, то есть образ может быть симультанным. Также образ может также воспроизводиться с различной степенью «разрешения», то есть быть более или менее подробным, наподобие изучаемого «фронтально» цветка или образа, присутствующего где то на краю восприятия, либо с различной пропорциональной точностью, когда, допустим, при воспоминании форма конкретного цветка воспроизводится представлением более подробно, чем его запах.

Ограничен ли состав образа чувственными конструктивными элементами модальностей?

Категорически нет, поскольку в любом образе должен присутствовать некий элемент сверх перцепции, делающий при апперцепции его в различной степени «понятным», опосредующий его актуальные и потенциальные отношения с эмоциональным опытом, другими образами, с желаниями и стремлениями, обстоятельствами, временем, словесным обозначением и значимостями, то есть со всей актуальной целостностью психики, элемент, содержащий в себе чувственные значимости и связанности образа. Фактически, образ должен содержать след предыдущих перцепций и апперцепций, который дополняет собой перцепт, будучи знанием в чувственной форме, присоединяемым к образу в процессе восприятия еще до до вмешательства сознания.

Важно отметить, что хотя двойственную природу перцептивного образа констатировали многие авторы, включая в него первичные образы и образы восприятия (Г. Гельмгольц), чувственную основу и воспринимаемый смысл образа (Э. Титченер), чувственную ткань и предметное содержание (А.Н.Леонтьев), видимое поле и видимый мир (Дж. Гибсон), и несмотря на ясное понимание того, что в формировании образа огромную роль играет память – чувственная основа образа была все же соединена ими «напрямую» с названным по-разному значением образа, образуя, по выражению А.Н.Леонтьева «единство» (А.Н.Леонтьев, «Деятельность и сознание», М., Смысл, Академия, 2005). Возможно, такое предположение произошло вследствие того, что сознание подвергает апперцепции содержание, только когда оно уже оформлено в «представление об образе», «истолковывая» его. Соответственно, при интроспекции значения образа производят впечатление его содержания: внимание исследователей по каким-то причинам не углубилось в факт, что восприятие перцептивного содержания после появления прежде всего производится не мыслящим сознанием, но несущим в себе весь опыт субъекта чувствующим до-сознательным с участием ассоциативных зон коры, которое даже по времени активации отстоит далеко от логических операций, осознаваний и вербальных констатаций.

Меж тем в результате этого до-сознательного конструирования, с перцептивной основой образа смыкается не обобщенное значение или тем более не концептуальное значение. А именно продукт до-сознательного, уникальный отпечаток перцептивной основы в текущем субъективном содержании и пробужденном им содержании памяти, воплощающий актуальное соотношение перцептивной основы образа с актуальным содержанием психики, иррациональное знание в чувственной форме, которое и является соединителем между перцептивной основой образа и его многочисленными значениями.

Для того, чтобы сознание обнаружило значение перцепта, совершенно не унивариантное к его чувственному слепку – например, при восприятии стула с лежащим на нем котом значение у одних будет «кот», у других «стул», у третьих «стул с котом», причем в зависимости от условий психики как одному и тому же слову могут соответствовать различные чувственные слепки, так и наоборот – между перцептом и значением должна существовать чувственная общность, привносимая к перцепту в процессе восприятия, иначе они никак не могут быть поставлены в соответствие.

При этом создающее эту общность реагирующее бессознательное совершенно не должно и не может никак «назвать» перцептивную основу образа, а в зависимости от состояния и направленности психики доставляет к ней массу ощущений и связей, ассоциаций и прочего, что является инвариантным переводом содержания перцепта на субъективный чувственный язык психики, прочтением. Этим психика актуализирует индивидуальный субъективный смысл этого предмета, который значительно шире как перцептивной основы образа и частной предметности объекта восприятия, так и отражаемого в представлении в ясно осознаваемой форме.

И уже этот «перевод перцепта на переживаемое» в дальнейшем, при направленной апперцепции, как отдельном действии с участием других частей психики, будет выражен сознанием в любом из его частных значений и глобальном отношении к субъекту. Смысл, таким образом, иррационален, но ракурсно рационализируем. Фактически, это элемент «первичного сознания» по Дж. Эдельману,, (Дж. Эдельман, «Сознание: помнимое настоящее», Эволюционная эпистемология. Антология, состав. Е.Н.Князева, М., Центр гуманитарных инициатив., 2012) филогенетически предшествующего второсигнально организованному сознанию человека.

То есть в образе необходимо присутствует целостность, смысловая «инструктивная оболочка» – тень опыта, исторически создаваемая и дополняемая при апперцепции и затем хранимая в памяти, пробуждаемая памятью при воздействии перцепта – которая, собственно, и соединяет субъективно достоверно своим содержанием фактурную основу образа, находящуюся в представлениями – с ее многочисленными значениями от вербального до сакрального.

Рис.1. Смысл образа.

Содержание образа, соответственно, существенно расширено над перцепивной чувственной основой за счет отношений к ее элементам: не сами предметные элементы образа, а иррациональные отношения к ним, не «страх как готовая реакция при виде волка», но «чувственное отношение волка к страху». Имеет в себе некий одноплановый относительно субъекта смысл, который комплементарен перцептивному представлению, и расширяет его, посредством которого и благодаря которому образ может сопоставляться с другими образами и избирательно извлекаться из памяти, а также участвовать в иных интеракциях.

Так же, как квалия является субъективным выражением отношения анализатора к сигналу, так смысл является субъективным выражением комплексного отношения содержимого данной психики к данному представлению.

В результате любой образ в момент первичного или повторного создания включает в том числе вариабельное по сложности и связанности, как минимум начальное чувственное содержание самого себя, которое связано с элементами перцептивного представления и может быть в них подробно развернуто при воспоминании.

В этом отношении выделение понятий и иных считающихся абстрактными явлений внутреннего мира в качественно отдельную сущностную категорию не вполне оправдано, так как во внеапперцептабельном состоянии они были бы не доступны сознанию, но они, напротив, апперцептабельны и представимы. Соответственно, их скорее нужно считать функционально специализированным, обособившимся в ходе развития мышления классом обобщенных образов с редуцированной\унифицированной модальной составляющей, отражающих сочетанные признаки объектов и сформировавших класс «никогда-не-видимых-в чистом-представлении вещей», «актеров, скрытых одеянием»; но в остальном ведущих себя характерно для образов, и используемых в мышлении аналогично. За тем исключением, что они приложимы к составным элементам не одного, но многих представлений, как смысл понятия «чашка» приложим к перцептам многих реальных чашек, имеющих вариабельные размеры, вес, материал, фактуру, цвет. Такое свойство необходимо проявляется в создании разумом индивидуума личного «внутреннего метаязыка», тезауруса, связывающего иррациональные чувственные и рациональные абстрактные понятия друг с другом и между собой, необходимость которого признавалась в том числе в теории изоморфизма Л.М.Веккера. (Л.М.Веккер, «Психика и реальность: единая теория психических процессов», М., Смысл, 1998). Любой образ необходимо содержит составляющую, создающую его как осмысленное, доступное пониманию целое, иначе «смысл».

Выделение понятия смысла представления в отдельную категорию, помимо очевидной субъективной необходимости, вызванной его очевидным наблюдаемым при интроспекции существованием, имеет дополнительное преимущество. Оно снимет ряд значительных теоретических трудностей, традиционно возникающих при попытках описания мышления и целеполагания, наподобие трудности вопроса, «какие образом рациональное мышление выбирает самый значимый объект перед началом мышления, если для выбора он должен быть мышлением уже исследован»? Фактически смысл является основой для мышления, и без него теории мышления висят в воздухе, отвечая на вопросы «что и когда происходит при мышлении», но не на вопрос «как мышление осуществляется».

Введение термина «смысл» для указания компоненты, создающей субъективную целостность чувственного знания образа и содержащий его отношения с другими явлениями психики, требует дополнительных пояснений.

Обыкновенно слово «смысл» используется для обозначения неисчерпаемого диапазона не собственно смысла, но внутренних предназначений действий, поступков и прочего внутреннего, выведенного рационально относительно личности и ее интенционального контекста, что ограничивает применимость термина уровнем личности и приводит к созданию описательных телеологических классификаций, от индивидуальных до общечеловеческих, скорее, уводящих прочь от субъекта.

В этом случае термин «смысл» ссылается на аналоговый живой смысл многомерной реальности субъекта, соотнося его с некими значениями. Например, фраза «смысл закончить школу в том, чтобы получить хорошую работу» предполагает по умолчанию невероятный объем подразумевающегося, он предполагает, что работа нужна, что она имеет скрытый набор связанных с ней значимостей, эмоций, трепетных ожиданий, значений, которые и являются совокупным иррациональным мотивирующим телом понятия. Здесь слово «смысл» фактически ссылается на иррациональное – но представляет его завернутым в рациональную символизирующую оболочку. Поэтому для различения хотелось бы оставить за означенным смыслом словосочетание «рациональный смысл».

Однако в рамках данной работы хотелось бы вернуться к содержанию слова «смысл», как неисчерпаемому субъективному сущностному содержанию того или иного феномена, включающему в себя знания и отношения к нему, точнее к его субъективному инварианту.

В пользу этой необходимости положены очевидные факты: во-первых, уже акт единичного восприятия образа неизбежно формирует первичный чувственный комплекс внутренних значений как «перевод на язык субъекта», позволяя как минимум узнавать аналогичное повторное восприятие – комплекс, как раз и служащий смыслом. Во-вторых, без влияния смысла один и тот же объект представления не мог бы входить в различные образы, как это происходит в рисунках с неоднозначным восприятием, как с кубом Неккера. В-третьих, без наличия первичных смыслов в образе каждый новый образ создавался бы не посредством флюентного апперцептивного опознавания частей воспринятого, но длительным практическим исследованием наблюдаемого феномена. В-четвертых, без такового объединяющего образ комплекса недостающую часть образа было бы невозможно вспомнить по другим его частям, что в языке описывается как «вспомнить по смыслу». В-пятых, без наличия элементарного смысла невозможным оказалось бы установление связей образа с другими внутренними явлениями, и, наконец, невозможна была бы эволюция смыслов, поскольку они создаются и дополняются посредством типичных актов повторного или первичного переживания, а не каким-либо принципиально отличным психическим процессом.

Любое восприятие, чтобы стать для сознания чем-то большим, чем хаотический набор сигналов разной интенсивности, формы, чередования и модальности, необходимо должно быть дополнено компонентами, исходящими из иррациональной психики. Это добавление происходит, начиная с анализаторов, достраивающих и объединяющих эти элементы, что очень хорошо можно наблюдать на примерах оптических иллюзий. Продолжается ассоциативным автоматом памяти, прибавляющим свои инструктирующие ощущения, например, пушистое будет еще до прикосновения «ощущаться теплым». Дополняется бессознательным интенциирующим, несколько позднее делающим образ «желанным» или «страшным». И достраивается мышлением, которое, еще позже, взвесив все данные, может признать предмет «неуместным» или «некрасивым», и присоединить к нему новые более глобальные смыслы относительно целесообразности, патриотизма и так далее, вплоть до отношения со смыслом жизни.

Строго говоря, уже квалия является таким добавлением дополнения к сигналу, сообщая сознанию не само физическое свойство, например «твердый» или «горячий», но отпечаток его в свойствах психики.

Восприятие было бы бесполезно без дополнения его аналитическими элементами смысла со стороны содержания психики, поскольку они дают основание сознанию для реагирования. Поэтому без преувеличения можно сказать, что смысл служит измерителем и одновременно инкарнацией воспринятого в «материи» субъекта, делая его принадлежащим к субъективному миру. Свойства смысла играют роль интенционирующих признаков, позволяющих психике при мышлении прилагать, разворачивать и трансформировать образ соответственно интенциирующему потенциалу и контексту, обеспечивая интенцию, как направленность и координацию деятельности.

Смысл является отпечатком воспринятого в психике, фактическим сгустком актуальных связей ее содержания, пробужденных в памяти в процессе отпечатывания воспринимаемого, непосредственным, «предметным» эквивалентом познания. Он и является уже осуществленным, данным конкретным познанием представления, ожидающим уже только слияния со всем содержанием субъекта для получения своего места в картине его субъективной реальности.

Смысл, являясь внутренней данностью, ни одним своим элементом не нуждается в дальнейшем познании, однако может быть дополнен и расширен за счет запечатления в нем отношений с другими смыслами других образов.