Глава вторая Волк

Дорога та делала петлю вокруг леса, и Добр решил сойти с дороги и пойти по тропинке, в попытке срезать путь. В лесу было хорошо. Птички поют, ветер кронами деревьев шуршит, птички с ветки на веточку сигают. Лепота. Вот только в этой лепоте главное не пропустить того, кто тебе голову снесет. Не просто же так написано, что головы можешь лишиться. Идет Добр по сторонам зыркает, готовый чуть что щитом прикрыться, да рогатину вперед выставить. Он не отец, конечно, но с медведем как-нибудь да сдюжит. Только боялся парень не медведя. Мишки они в каждом лесу водятся, да только дорожных камней про них не ставят.

Долго так шел Добр и видит картину странную. На ветке сидит не то птица, не то баба. Смотришь на голову – вроде женская, а все остальное птичье. Пожалел парень, что лук со стрелами не прихватил. Рогатиной-то по птице не сподручно. Что ждать от этого существа, хлопец не знает, то ли про него на камне писано, то ли не про него. А кто знает? Те, кто голову буйную тут сложил? Так они уже не расскажут. И тут назревает вопрос: если те, кто сложил голову, об этом не расскажут, то кто надпись на камне сделал?

– Здравствуйте, – инстинктивно произнес Добр и встал перед птицей. Он не знал, что делать, и поэтому ждал первого хода от этого странного существа. Птица же, не замечавшая до сих пор прохожего, обратила на него внимание. Глаза существа сузились, а клюв чуть приоткрылся, и на просторы леса потекла очаровательная мелодия без слов. Она была чем-то странным, доселе неслышанным для Добра жанром. Совмещала в себе одновременно и птичье пение, и человеческое, но без четких слов. Улюлю, аля-ля и так далее. Песня была настолько очаровательной, что Добр заслушался. Он стоял и слушал пение, а ноги тяжелели и даже подламывались. И понятно, человек перенес тяжелую травму, прошел долгую дорогу, конечно же, устал. От таких мыслей путнику стало жалко себя, и он решил присесть. Но сидеть-то лучше опершись на дерево? Руки сняли со спины щит, положили на траву рядом, потом положили рядом рогатину. На душе стало хорошо и спокойно.

– И зачем куда-то идти, если тут так хорошо? – подумал Добр. – Сиди спокойно, слушай райское пение. Захочешь есть? Можно поохотиться. Дождь пойдет? Построю шалаш…

– Есть, сынок, в лесах наших птица такая, Сирином величают, – всплыла в памяти одна из баек отца. – И не птица это вовсе, а существо с телом птицы, а головой бабской. Сирин его зовут. Поет это существо великолепно, но вот в чем беда: кто слушает её, засыпает, даже не желая. Говорят, голоногие за морем таких птиц сиренами величают. Сама по себе это существо не страшно. Ну кому ещё мешал хороший сон? Да вот только рядом с ней всегда опасный и умный хищник ошивается. Только человек уснет под песню Сирина, так зверь его цап и скушает.

– А что же делать, батя, если все-таки уснул под эту песню?

– Собрать всю волю в кулак и заставить себя проснуться.

– Собрать волю в кулак и проснуться! – проговорил себе во сне Добр. И резким движением открыл глаза. Недалеко он увидел оскаленную морду приближающегося огромного волка.

– Стой! Фу! – закричал Добр, вскакивая и хватая щит с копьем.

– Тьфу, – остановившись, фыркнул волк человеческим голосом. – Какой невосприимчивый нашелся.

– Ты умеешь говорить? – опешил Добр.

– Нет, это тебе кажется, – выдал волк и начал отступать в кусты.

– А ну стой! – осмелел парень, видя, что зверь не хочет с ним связываться.

– Ляля… – неслось с ветки из уст Сирина.

– Заткнись! – они крикнули хором.

– Слушай, парень, – посмотрел волк пристально на человека, – шел бы ты своей дорогой уже.

– Если бы я ее еще знал.

– Тебе Князьгород?

– А ты откуда знаешь?

– Тут обычно люди ходят только туда, кто обходной дороги не знает.

– И как мне туда добраться?

– Идешь по дороге до озера, потом направо и по прямой, выйдешь из леса, там град сразу и увидишь.

– Я сейчас пойду по твоим советам вокруг да около, а ты будешь ждать, пока я опять спать лягу и потом во сне меня прибьешь и съешь?

– Вот оно мне нужно столько сил тратить ради одного обеда, причем вооруженного, – фыркнул волк. – А на безрыбье и зайцем разживусь или до ближайшего селения за козленком сбегаю.

– Неубедительно как-то звучит…

– Нормально звучит, – ответил зверь, – вы, люди, коз-то привязываете, а козлят нет, думая, что они от мамки не уйдут. Сами-то они, может, и не уйдут, а вот звери, как я, утащить в лес могут.

– Все равно твоя серая разговорчивая морда мне никак не вселяет уверенности.

– И что я должен сделать, чтобы её в тебя вселить? – поинтересовался волк, склонив голову на бок.

– Видишь, я ранен, идти мне тяжело, ты не мог бы меня до Князьгорода довезти?

– И тогда я за это получу…

– Что получишь? – не понял Добр.

– Ну, обычно, когда просят помощи, то обещают что-то взамен, как правило, очень ценное, – разъяснил волк.

– Нет у меня ничего, увы, но могу твоего Сирина не убивать, например. Вы же с ним вместе работаете.

– Отличное предложение, но предпочту отказаться.

– Птицу не жалко?

– Нет, – честно признался волк. – Во-первых, мы с ней раздельно, я просто пользуюсь её голосом. Во-вторых, я второй день с ней охочусь, и результат хуже, чем если бы один. Так что убивай, не жалко.

– Честно, – констатировал Добр. – А еще причины есть?

– Уйма. Перечислять? Я зверь, а у зверей есть свои контролируемые территории. Так вот, на пути к твоему Князьгороду есть территория лютых волков, и мне с ними сориться ни к чему, тем более ради тебя, незнакомца. Сначала я на их территорию зайду, потом они на мою, а там и выгонят к псам отсюда. Оно мне надо?

– Жаль, – вздохнул Добр и принялся, кряхтя, вставать на ноги.

– Могу по-другому помочь.

Это прозвучало странно. Волк сам предлагал свою помощь.

– Как?

– Тут недалеко есть два ручейка, поговаривают, будто один с мертвой водой, другой с живой. Выпьешь из последнего – выздоровеешь, а там смотришь и до своего Князьгорода дойдешь.

– А твоя выгода тут какая?

– Ты не поверишь, человече, на одном альтруизме предлагаю.

– На чем? – не понял Добр.

– Альтруизм называют порывом души, когда хочется сделать что-то хорошее без какой-либо выгоды. Так грамотные люди из Князьгорода твоего говорят, или ты неграмотный?

– Ну, альтруизм, так альтруизм. Вези, посмотрим на твои два ручейка.

Ехать на волке было, если честно, неудобно. Это тебе не телега и даже не лошадь. У псовых круп не предусмотрен для перевозки тяжестей, и потому при беге прогибается сильно. Если держаться за шею, то та часть тела, которая расположена над лопатками, получается хорошо зафиксированной, а вот всё остальное подпрыгивает от каждого движения, а потом бьется о твердый зад. И волку неприятно, и тебе, но выбирать не приходится. Ехали они недолго, но успели раза три за это время поругаться. Но если Добр пытался выжить и потому не разжимал рук и не спрыгивал с волка, то за что терпел такие муки сам зверь, и только ради ли альтруизма, было непонятно.

Ручейки действительно оказались два. И если около первого были все признаки омертвения, то у другого, наоборот, жизнь была ключом. Вокруг источника мертвой воды не росли деревья, не росли цветы, в водах не плескались лягушки и ужы. Зато у второго всё цвело буйным цветом. Особенно было много козлиных следов.

– Чего встал как вкопанный? Пей вон из источника жизни и выздоровеешь сразу.

Странно было, что волк сделал обещанное, но не уходит, а чего-то ждет.

– Сейчас, – кивнул Добр.

Его смущали следы копыт козлов, ибо кроме них около источника больше никаких других не видно было. Это можно было понять: все окрестные козлы ходят лечиться к этому ручью. Но почему другие не ходят?

И тут он увидел синичку, летящую с поврежденным крылышком. Видимо, она тоже решила полечиться. Но птичка камнем упала не на ручей, где стоял Добр, а чуть в сторону, в траву.

– Не вовремя, – пробурчал недовольный волк.

Сначала парень подумал, что синица не долетела до источника, но через несколько мгновений она взлетела из травы, здоровая, задорно хлопая обоими здоровыми крыльями. Добр поспешил туда и обнаружил еще один ручеек. Он хлебнул оттуда воду, и боль в голове как рукой сняло. Парень умылся из источника и даже наполнил кожаную фляжку, которую таскал с собой.

– А ты хотел, серый, чтобы я в козленочка превратился, и ты меня слопал?

– Честно? – оскалился волк. – Такие планы у меня были, но всё же вышло хорошо? Без обид? Зато ты теперь сможешь до своего Князьгорода дойти самостоятельно. Тогда предлагаю расстаться по-хорошему, без членовредительства.

– Ты хоть покажи дорогу или хотя бы направление.

– Тудой, – мотнул головой в сторону волк.

Добр глянул в предложенном направлении, а когда перевел взгляд обратно, волка и след простыл, только ближайшие кусты трепыхались от взаимодействия с его тушей.

Глава третья Водяной

– Ну, пойдём туда, вдруг не обманул, – вздохнул Добр, – одно радует, снова здоров и полон сил. Шёл он до вечера, пока не оказался на берегу большого озера. Противоположный берег был виден, но плохо. Понимая, что на обход понадобится много времени, а вплавь он не справится, пришла мысль заночевать на берегу. В сумерках было видно плохо, а поутру, может, и лодочка какая поблизости окажется или какое бревно, чтоб на нём проплыть или хотя бы держаться при отдыхе. Костёр он развёл быстро, благо ветер поломал много сухих веток у крайних деревьев. Вот только желудок урчал и не хотел успокаиваться от голода, обещая не дать заснуть. Нужно было его немного задобрить. Но чем? Охотиться сейчас было поздно, а силки ставить незачем. В силки заяц попадёт только завтра, а кушать хочется уже сегодня.

– Озеро же! – хлопнул себя по лбу парень. Рядом с водой пропасть с голоду невозможно. В любом источнике какая-нибудь рыбёшка да водится. Хоть карасики или краснопёрка должны быть. Оставалось только поймать. А для этого нужны специальные приспособления. Ни сетей, ни простейшей удочки у него не было. Голыми руками он умел только раков ловить, но в темноте это делать не хотелось. Можно будет завтра утром на завтрак насобирать. Добр пожалел, что не взял из деревни ничего путного. Оно сейчас было понятно почему. Выходил с ранением головы, еле живой, ни о чём думать не мог, взял только то, что посчитал нужным. А что воину в дороге надо? Щит да копьё. Последнее можно и как посох для опоры не слушающимися больными ногами использовать. Так кто же тогда знал, что голову-то получится вылечить? И зачем сразу наспех уходить было? Второй раз в разорённую деревню бандиты бы не пришли. Можно было отлежаться, собраться в дорогу. Чай простые вещи не тронули, и можно было бы и малую лопатой разжиться, и топор прихватить, и сейчас бы удочка даже квелая сгодилась бы, а если сеть, то совсем хорошо.

– Дурак я, дурак, – вздохнул парень, – вот как теперь рыбу ловить, не руками же? Верёвку бы с крючком найти, да к палке привязать? Или к копью?

– Точно дурак! – стукнул себя об лоб рукой с копьём, и добавил ещё Добр. – Копьё же как острогу использовать можно! Только нужно найти место, где рыба ближе к поверхности всплывает!

Добр снял обувь, штаны и рубашку, связал это всё в узел и, взяв копьё на перевес правой рукой, вошёл в озеро. На самом мелководье, где вода едва касалась колен, ловить было нечего, тут плескались одни мальки, а смысла в них не было. Прощупав деревянным концом копья дно справа от себя, Добр отклонил это направление, так как дно слегка, но было заилено, а это нехорошо для ловли на острогу, так учил его когда-то дед.

– Илистых и топких берегов, внучек, избегать стоит, в оных местах охотиться разве что с лодки можно, иначе распугаешь всю рыбу шумными шагами, ступни из ила выдергивая, – говаривал старик. Лучшими местами для ловли рыбы на острогу, по мнению того же деда, были каменистые косы и стремнины. Но где такие в озере сыщутся? Приходилось довольствоваться тем, что есть.

– Ищи заводь с обилием водорослей, растений и тины, – повторил наказ деда Добр, – в таких местах щука спит. Парень осмотрелся вокруг, пытаясь выискать взглядом такое место, и приметил оное неподалёку.

– Жалко, что в озере нет течения, только ключи.

– Иди аккуратно вдоль берега, обязательно двигайся строго против течения, если такое будет, это скроет твои движения, которые может почувствовать рыба. Ноги переставляй плавно и медленно, избегая шума и суеты, ногу на дно ставь тихо и аккуратно. Осторожность и тишина – вот твои главные помощники, – так говаривал дед.

Дойдя до зарослей водорослей с максимальной осторожностью, Добр разочаровался: щук тут не было.

– И что теперь? – спросил сам у себя парень. – На голодный желудок ложиться спать?

Странное дело, ещё недавно, когда он шёл с больной головой, опираясь на копьё как на посох для ходьбы, его мало заботили такие вопросы. И вот погляди же ты, как выздоровел, так и спать не пожрав не хочет ложиться.

– Хорошо, – рассуждал Добр, стоя по пояс в воде, – как ещё можно ловить рыбу? Удочкой? Её нет. Сетями? Их тоже. Острогой? У него не получилось. На квок? На квок! Вообще-то для ловли на квок нужно специальное приспособление, это дед тоже рассказывал, но он учил хлопать по воде ладошкой. Да и выхода сейчас у Добра не было. Где он этот квок добудет или сделает? Получится – получится, нет – придётся спать ложиться голодным.

Добр решил объединить ловлю на острогу и ловлю на квок, заменив всё копьём. Он сложил ладонь горстью и хлопнул ею по поверхности воды. Это нужно было делать над ямой, где лежит сом, но считалось, что он мог и за несколько сотен метров услышать звук хлопка и приплыть.

Никто не знал, почему сомы приплывают на этот звук, то ли это напоминало им кормёжки других сомов, и они решали разобраться с захватчиками их территории, то ли напоминало зов самки, но умелые рыбаки этим способом пользовались. А сомовье мясо вкусное, сладенькое, даже чуть-чуть.

На первый хлопок ничего не случилось. На второй тоже. Разочарованный Добр решил хлопнуть в третий раз, третий раз, говорят, боги любят, и если с тем же результатом, то пойти всё-таки спать на пустой желудок. Добр хлопнул третий раз, но результат был тот же, и он, развернувшись к берегу, медленно собрался обратно, положив древко копья на загривок. Темнота почти полностью погрузила озеро в свою пучину, окрасив светом нового месяца потемневшие от отсутствия солнечного света тёмные воды слегка серебром. Тишину вокруг нарушали только жужжание цикад и хор лягушек. А куда без них рядом с водоёмом? Было красиво. Парень смирился со своей голодной долей. И тут в ноги со стороны спины ударила волна, а потом сразу ещё одна. Не сильные, но заметные. Добр обернулся и обомлел. Из центра озера на него нёсся вал воды высотой с его рост. Добежать по воде до берега он явно не успевал, но быть опрокинутым этим валом не хотелось. Мало ли кто и для чего его вызвал? Парень выставил вперёд ногу, согнутую в колене, и упёрся задней ногой в дно, а также выставил вперёд копьё, уткнув деревянный конец так же в дно. Поза обещала быть устойчивой при столкновении с неведомым в лобовой атаке. Но всё случилось чуть по-другому. За метр-полтора вал остановился и резко опал, а на его месте оказалась огромная рыба-сом с всадником на хребте. И вот тут она резко махнула хвостом.

Добра поразил сногсшибательный удар хвостом сбоку, которого он не ожидал.

– Ух, – проговорил парень, вставая на ноги, отираясь от воды, и сплёвывая попавшую в рот и нос воду.