Глава 940

Первые пять лет были самыми тяжелыми. И нет, Орун не бил его палками, не заставлял сражаться с монстрами, не морил голодом, не показывал никаких приемов или финтов, он просто заставлял Хаджара чувствовать самого себя.

Они сидели спиной к спине в позе лотоса и, погрузившись в поверхностную медитацию, проводили так час за часом, день за днем, год за годом. Без всякого перерыва.

– Чувство единства придет само, ученик, – говорил Орун. Их разум, пребывавший, видимо, на грани миров и свободный от оков телесной оболочки, был достаточно гибок, чтобы одновременно медитировать и вести диалог.

– Единства с чем?

– С тем, что у тебя отобрали, щенок.

Хаджар встретил оскорбление с легкой полуулыбкой. Если что-то и не менялось в Оруне даже после его смерти, так это манера общаться и то, с какой скоростью великий мечник выходил из состояния покоя.

– Со второй половиной твоей души.

Хаджар вздрогнул.

Вернее, ему показалось, что он вздрогнул, или, может, то была фантазия. Ведь на самом деле он не сидел в медитации на Горе Стихий. И Оруна на самом деле не было рядом.

Это лишь мистическая иллюзия.

Великий мечник был прахом развеян над родными просторами, а Хаджар в данный момент находился в подвальной лаборатории наставника Макина.

И если не в подобной ситуации, если не с верным учителем, отдавшим за тебя жизнь, то когда еще исповедаться воину?

– Я сам ее у себя отнял, учитель… по собственной глупости и трусости я отнял у себя половину души и…

Хаджара перебил громогласный смех Оруна. Запрокинув голову, но не нарушая медитации, тот смеялся от души и во всю полноту легких.

Гоготал так, что, находись они в реальности на Горе Ненастий, та бы треснула по швам.

– Твои самонадеянность и самоуверенность, щенок, превосходят даже мои! – Отсмеявшись, Орун добавил: – Жаль, что это пока единственное, в чем ты меня превзошел.

– Что вы хотите этим сказать, учитель?

– Как ты себе представляешь, чтобы смертный младенец, которым ты был рожден, разорвал свою душу? Да ты даже не мог ощутить энергии в этом мире, увидеть Реку Мира, осознать хоть какие-то мистерии. И не духа, а таинства жизни и смерти. При этом я не уверен, что даже тот, кто осознал “Истинное королевство жизни или смерти”, смог бы разорвать свою душу на две части и при этом выжить.

Сказать, что Хаджар находился в шоке, – не сказать ничего.

– “Королевства жизни и смерти”? Такие бывают?

Орун выругался. Как всегда, грязно, дерзко и так, что Хаджар мгновенно записал выражение в соответствующую библиотеку базы данных нейросети.

– Ты ведь не потратил ни единого очка славы школы Святого Неба на то, чтобы посетить лекции, беседы и учения наставников и мастеров, верно?

– Верно. – Хаджар действительно ни разу не ходил ни в один класс. – Находились дела поважнее, учитель. К примеру, выжить и…

– И накупить себе техник, чтобы посильнее мечом кого-нибудь долбануть, – перебил Орун. – Рвение похвальное и достойное для деревенщины, щенок, но тот, кто намерен взобраться на вершину пути развития, должен понимать, куда он вообще идет. А для этого нужны знания. Знания не только о том, как правильно меч в руках держать, но еще хорошо бы и о том, для чего его держать. И чтобы узнать это, надо понимать немногое, но обо всем.

Уж от кого, но от великого мечника Оруна, ведущего почти животный образ жизни, Хаджар не ожидал подобных слов. Вот только стоило вспомнить, что он, будучи “лишь” Повелителем, вселял истинный ужас в сердца безымянных адептов, и все становилось на свои места.

– Прошу, научите меня.

– Разумеется, я тебя научу, щенок, – засмеялся Орун. – Но слушай внимательно. Я не силен в объяснениях и потому скажу лишь раз. Что поймешь, то поймешь.

И Хаджар обратился в слух.

– Оглянись, щенок, тебя в этом мире окружает зримое и незримое. Меч, который ты держишь в руках: смертный видит лишь полоску стали, практикующий – сталь и вспышки энергии, адепт – сталь и текущий сквозь нее поток энергии и мистерий. Он видит тайну и секрет, которые стремится разгадать. Он видит зримое и ощущает незримое, и благодаря этому, через незримое продвигается по пути владения зримым.

Несмотря на то что Орун сказал, будто не силен в объяснениях, Хаджар прекрасно понял, о чем тот говорит. Если дать меч в руки двух физически идентичных людей, обладающих нужной подготовкой тела, но у одного будет опыт в обращении с оружием, а у другого нет… Даже гадать не надо, кто сможет им одолеть врага, а кто разве что порезать самого себя.

– Зримое и незримое, Хаджар, оно всегда вокруг нас. Оно пронзает нас. Окутывает нас. Делает нас теми, кто мы есть. Это наше прошлое, настоящее и будущее. Это Река Мира и все таинства в ней. Это наши души, наши чувства, наши мечты, страхи. Это жар от огня. Холод ветра. Ласка морского прибоя.

Хаджар погружался в слова Оруна и вместе с этим погружался внутрь самого себя. Его дыхание выравнивалось. Медитация становилась глубже, а мир вокруг – тоньше, но в то же время ярче.

– Ты можешь познать зримое лишь через незримое. Можешь быть величайшим кузнецом мечей, но не знать, как ими сражаться. Но даже чтобы стать кузнецом, тебе нужно чувствовать пламя горна, молот в твоих руках, видеть кипящую сталь и не бояться ее гнева. Незримое, щенок, вот что делает нас мастерами, что дает возможность владеющему мечом взмахом ладони возрождать в реальности удар меча на расстоянии – то, о чем смертные лишь слагают легенды, для нас реальность, ибо мы познали незримое.

Видения кружили перед внутренним взором Хаджара.

– Но незримое простирается куда дальше, щенок, чем то, что мы можем потрогать. Ты можешь положить себе в постель тысячи женщин. И все они будут разные. Их груди, кожа, волосы, глаза, даже то, что у них между ног. Узкая, широкая, глубокая, маленькая, мягкая, чуть тверже. Но только когда ты найдешь ту, что подарит тебе часть незримого, которая ответит на твое тело своей душой, лишь тогда ты поймешь, что все, что были прежде, одинаковые. Плоть – всегда лишь плоть.

Хаджар почему-то почувствовал запах цветов и земли. Черные волосы проскользили у него перед лицом. Но чьи это были локоны?

Кто его звал?

– Можем ли мы на самом деле увидеть огонь, щенок? А ветер? А гром или молнию? Можем ли мы увидеть момент, когда приходит время листу сорваться с ветки и улететь в долгожданное путешествие: Можем ли мы запечатлеть мгновение, когда пылкий юноша влюбляется в девушку? Или рассмотреть секунду, когда родитель проникается величайшим и крепчайшим чувством – любовью к своему ребенку?

Хаджар услышал голос. Он что-то говорил ему.

– То, что зримо, Хаджар, не имеет никакого значения. Оно скоротечно и непостоянно. Лишь незримое истинно и вечно. Лишь оно дает нам подлинную силу. Нашу силу. Ты был хорош для своих лет и своего уровня развития, щенок. Нет нужды это отрицать. Но сколько раз сущности выше тебя отбирали твою силу?

Хаджар вспомнил все те испытания, в которых он был лишен не только энергии, но и мистерий. Сосчитать их было можно, но не нужно. Слишком много, чересчур часто.

– Но каждый раз, когда тебя лишали заемной, чужой силы, ты оставался со своей собственной.

Хаджар вспомнил шепот ветра и то, что он всегда знал, как именно держать меч, как им ударить, как увернуться, как атаковать. Это было то, что он получил собственными потом и кровью. Его опытом. Тем, что у него было не отнять.

– Постигая мистерии, постигая то, что мы называем “Королевствами”, мы лишь сбиваемся с нашего пути, щенок. Мы ныряем в Реку Мира и находим то, что уже было создано до нас. Находим духов, что создали те, кто пошел путем развития раньше нас. Мы берем их силу и пытаемся сделать ее нашей. Но, сколько бы ты ни шел по этому пути, никогда не догонишь того, кто был первым.

Хаджар вспомнил бесчисленное множество звезд-духов, покоящихся в Реке Мира.

– Но там, среди ложной силы, среди искусственного могущества, есть истинные знания.

– И что это за знание? – спросил Хаджар.

Глава 941

Орун лишь слегка печально хмыкнул.

– Я так и не нашел свое, щенок. Почти за тридцать веков я так и не нашел свое собственное знание. Постиг “Истинное королевство парного клинка”, “Истинное королевство падающего листа”, “Истинное королевство ветра”, “Истинное королевство клыка