Глава 5. Ничто не забыто

Вслед за Норман пришлось выбираться и мне, а затем под десятком взглядов других подъехавших благородных подавать руку Лейле. Надо признать, последняя часть мне понравилась: когда на тебя завистливым взглядом смотрит добрая треть мужского сословия, это как-то поднимает самооценку. Герцогиня улыбнулась мне, кивнула и мы в две пары пошли к входу. Огромное здание концертного зала буквально утопало в огнях. Окна второго и первого этажа занавешивали бесчисленные флаги, а толпа, бесконечным потоком прибывающая к парадному входу, напоминала собой бензиновый ручей, настолько разных оттенков были наряды не только дам, но и их кавалеров.

Гудели трубы, а швейцары спешили забрать верхнюю одежду и выдать своеобразный номерок – амулет с магической меткой. Уже у самого входа я обернулся и на мгновение замер: вся площадь была усеяна каретами, как лес грибами после обильного дождя.

– Чего встал? – прошипела Лейла и ощутимо тюкнула меня острым локотком под ребра.

– Ага, – только и смог вымолвить я и возобновить шаг.

Все это великолепие полностью отвечало моим представлением о приемах в Зимнем дворце. Наверно, и у нас так же звучали фанфары, а бесконечные лакеи сновали между подъезжающими каретами.

Внутри здание тоже слепило глаза блеском, как и фасад. На стенах не было ни единого миллиметра свободного пространства, всюду висели картины, гобелены, у потолка змеились золотые орнаменты, а с него свисала огромная люстра, также обшитая золотом. Наша четверка, вручив подбежавшей обслуге верхнюю одежду, прошествовала в главный холл, где уже собралось немало народу.

Перед самыми дверями холла нас встретили двое усатых гвардейцев и еще один лакей-служка.

– Как вас представить?

– Дирг ним Гийом, – начал представлять нас Дирг. Согласно этикету говорить должен старший по титулу мужчина, и как бы ни было высоко положение Рейлы, но де-юре старшим является ее брат. – Герцогиня Рейла эл Гийом, графиня Лизбет Норман и Тим Ройс.

Лакей по ходу повествования кивал, но когда услышал последнее имя, чуть изогнул бровь и в ожидании продолжения уставился на рыжего.

– Объявляйте. – В голосе товарища слышалось некое раздражение.

Служка еще некоторое время позависал на верхних пластах астрала, пытаясь свести последствия когнитивного диссонанса к минимуму. Видимо, это ему удалось, потому как уже через полминуты в зале прогрохотали наши имена. И опять холл на некоторое время погрузился в гробовую тишину, но вскоре вновь послышались споры в мужских кружках, им вторило веселое щебетание женских, и то тут, то там звучал звон бокалов.

Когда же в зал вошла Лейла, половина присутствующих вновь замолкла. Каждый мужчина считал своим долгом поглазеть на красавицу, правда, в этот раз удовольствия для меня не было никакого. Каждый титулованный господин счел своим долгом попытаться убить меня взглядом на месте. Увы, кажется, что я один из первых простолюдинов, удостоившихся чести быть приглашенным в оперу, где собирается весь цвет не только империи, но и соседей-союзников.

– Трусишь? – шепнула мне на ухо подруга, для этого ей пришлось приподняться на цыпочки и всем весом опереться на подставленную руку.

– Не совсем, – ответил я.

Лейла хихикнула и, кивнув в сторону братца, добавила:

– Бери пример с Дирга.

М-да, а сосед, кажется, наслаждался происходящим. Гордо подняв голову и откинув назад свою огненную шевелюру, он взирал на присутствующих, как лев на обезьян. То есть с легким интересом, призрением и превосходством одновременно. Девушки от такого взгляда начинали покрываться румянцем и чаще дышать, а вот у мужчин надувались желваки и скрипели зубы.

– Ну ему-то хорошо, он может и меч достать. А мне нельзя, если ты, конечно, не хочешь, чтобы твоего верного друга упекли в темницу за оскорбление благородного.

И это было чистой правдой. Сколь ни был бы я вхож в высший свет, но простолюдин не имеет права обнажать оружие супротив титулованной особы.

– Тебя это когда-нибудь останавливало? – лукаво подмигнула красавица.

– Наши тренировки с рыжим не в счет, – пожал я плечами.

Девушка надула губки и отвернулась, изображая недовольство тем, что я не поддержал шутливую перепалку.

Боги, как же велик этот зал, уже кажется, две минуты прошло, а мы все еще идем к центру, где собрались знакомые этой троицы. Вот только у меня назревает один вопрос: я-то что буду делать в обществе этих высоких господ? Вон у одного пузана общая стоимость украшений больше, чем мы вынесли из Мальгрома. А вот мимо прошествовал какой-то старик, на его груди плавно покачивался орден с крупным бриллиантом, и когда я говорю крупный, то подразумеваю махину размером с орех. Ну а про дам и вовсе говорить нечего, они блистали подобно новогодним елкам. Всех демонов бездны мне в одно место, да если выставить на пики хотя бы двух человек из этого зала, можно себе неплохо домик в южных провинциях Рагоса прикупить. Посадить виноградник там, обустроить усадебку и жить себе, вино попивать.

– Дирг, дружище! – раздался чей-то баритон, а я вздохнул с облегчением. Все же мы добрались, и теперь я могу не обращать внимания на эти прожигающие душу взгляды.

– Элиот! – улыбнулся рыжий. – О, и несравненная Азалия здесь.

Когда мы подошли поближе, я имел честь лицезреть обычного паренька лет девятнадцати и девушку примерно того же возраста. Как и все богатые люди, они обладали внешней уверенностью, правильностью черт лица и строгой осанкой. Платье девушки не отличалось особой изысканностью, впрочем, это компенсировало ожерелье из черных бриллиантов. Ну и парнишка по имени Элиот оделся в модный нынче костюм карнавального клоуна, ну, это я его так называю.

– Господин Гийом, – расплылась в реверансе девушка с именем цветка. – Я тоже рада вас видеть. Не представите ли нам своих друзей?

Как обычно, дальше последовал сложный ритуал знакомства, но снова все это действо споткнулось на мне. Парочка обвела меня оценивающими взглядами, и если девушка еле заметно скривилась, выражая глубокую степень недовольства, то парень просто сверкнул гневными очами и в нарушение всех норм этикета не протянул мне руку. Впрочем, я и не очень стремился быть со здешними на равных, у меня немного другие цели.

– Вы подбираете нового лакея в Семью? – приподнял бровь пацан, и он действительно был даже не юношей, а пацаном, узкие плечи и холеные ручки тому доказательства.

– Ну что ты, что ты, – отмахнулся Дирг и, подмигнув собеседнику, добавил: – Это место и поныне остается вакантным.

После этой фразы на миг повисла звенящая тишина, а потом нам пришлось засмеяться, иначе данный тонкий выпад можно было бы считать оскорблением. И хоть я и не знал титулы двух представителей золотой молодежи, но все же догадывался, что не ниже приставки «ним».

– Академия все же не смогла лишить вас искрометного чувства юмора, – чуть покраснев, улыбнулась Азалия, отчего Норман побледнела еще сильнее, впрочем, это заметил лишь я, и то только потому, что смотрел в ее сторону.

– Рыжий, мелкий! – крикнули со стороны нашей Лиз.

К образовывающемуся кружку прошествовал некто неизвестный. Высокий и статный парень, которого по ошибке можно было бы принять за гвардейца. Он был одет в парадный мундир, обильно украшенный золотой вышивкой, а с пояса свешивались боевые ножны, хотя рукоятка оружия больше напоминала стенд драгоценностей. При каждом шаге этого странного человека раздавался характерный звон – серебряные шпоры на ботфортах позвякивали о мраморный пол.

– Герман, гуляка, а я уж думал, ты не придешь, – усмехнулся Дирг.

– Ну не мог же я пропустить этот праздник души, – развел руками Герман и ловко подхватил с подноса проходящего мимо служки бокал с шампанским. – До дна, – сказал он и одним залпом закинул в глотку алкоголь.

– Я поражаюсь твоей несдержанности, – скривился Элиот.

Герман подошел к нам и, влившись в кружок, поцеловал ручки дамам. Закончив с этим, он, наплевав на все нормы, сразу перешел к разговору.

– Что поделать, старый друг, война меняет людей. А служба в конной гвардии меняет еще и привычки.

Вот теперь все встало на свои места. Мне посчастливилось лицезреть отголосок собственного прошлого. Кажется, с этими ребятами мы пересекались после перехода Харпуда. Те еще свиньи. Никаких понятий, ведь в конной гвардии служат одни только дворяне, так что это подразделение считается элитой. По всей империи гремит слава об их непобедимости, впрочем, я не помнил, чтобы они хоть раз вступали в бой. И когда мы с ними пересеклись, то горько пожалели о том, что наемники де-юре подчиняются служивым. Наши обозы буквально обобрали «на нужды передовой». Те две декады, пока летучие отряды не набрали в зимнем лесу дичи, нам пришлось голодать и затягивать пояса.

– И где же вы воевали?

Народ повернулся в мою сторону, как будто не веря, что я еще и разговаривать умею.

– Знамо где! – засмеялся гвардеец, небось чином не младше капитана отряда, что приравнивается к нашим полковникам. – В Нимии, где ж еще.

– Насколько мне известно, в Нимиийской кампании наши силы были разбиты на три фронта. Неужели конная гвардия столь славна, что успела побывать на всех?

Дирг незаметно для остальных придавил мне правую ногу, а Лейла опять заехала локотком под ребра, но я этого уже не замечал. Демоны, как же мы мечтали с парнями о том, что по возвращении набьем морды всем благородным, что отсиживались в тылу.

– Конечно, мой незнакомый друг! – Да этот парень просто светится энергий, прямо душа компании. – Наша гвардия – лучшая гвардия в мире, и за это я бы выпил чего покрепче!

– Действительно, есть тост, – кивнул я. – Почему бы не выпить за марафонцев на фронте.

Теперь тишина висела дольше, а Герман несколько посерьезнел.

– Дружище, никак не пойму, на что ты намекаешь.

– В этом нет ничего странного, – я развел руками и также подхватил шампанское. – Видимо, это вредно для организма – скакать целыми днями. Ведь если я не ошибаюсь, между концами фронтов было расстояние в две декады пути. Что ж, я верю, что вы всю войну провели в седле, но в такой спешке немудрено забыть о враге.

Дирг выругался одними губами, а Норман покраснела.

– Да ты, ты! – начал надуваться Герман. – Да ты оскорбляешь не только меня, но и всю армию!

– Не всю, только конкретных ее представителей, – улыбнулся я и, подняв бокал, сказал: – И за это я выпью.

В тишине под пристальными взглядами я пригубил шампанское и вернул его на поднос.

– Не пошло, – вновь развел я руками.

Герман от двойного оскорбления закипал, как гейзер, и скоро прозвучал взрыв.

– Ах ты, тыловая крыса! – Ну вот, опустились до личностей, да и что это за обзывательство такое, у него же борода до пряжки, пора что-то новенькое придумать. – Завтра, нет сегодня я буду ждать тебя в северном парке!

– Не получится, мой друг, – ядовито скривил губы Элиот. – Если ты не хочешь прослыть подлецом, лучше не вызывай этого молодого человека.

– Почему это?!

– Разве тебе не известно, что простолюдин не имеет права обнажать меч против благородного? – делано удивился парнишка.

– Что-о-о?! – взревел Герман. Кажется, только сейчас до него дошло, что я его оскорбил. – Да я тебя…

Герман, не найдя нужные слова, сжал кулак и замахнулся. Девушки ойкнули, а Дирг даже совершил некое движение в сторону гвардейца. Все же, если бы он меня ударил, вечер был бы испорчен для всех.

– Тим! – Интересно, это сегодня будет еще долго продолжаться, чего они все орут-то?

Обернувшись, я не сразу узнал эту фигуру, вроде обычный низкий коренастый мужик с доброй саженью в плечах, только густая борода выдает в нем моего начальника. Сам управляющий, обрядившись в своеобразный гномий аналог фрака, пожаловал на данное мероприятие. С ним под ручку шла уже известная мне девушка, и сегодня ни один, даже самый близорукий человек, не смог бы спутать Лию с малолеткой. Ее глубокое декольте, изящная прическа и подчеркнутая фигура манили взгляд, да и не только его.

– Господин Дарий, госпожа Лия, – поклонился я.

– Да брось ты, – отмахнулся управляющий и, буквально подлетев ко мне, сжал мое предплечье. – Не на работе же, какие могут быть расшаркивания между старыми друзьями?

Ну, раз начальство просит, деваться некуда, обойдемся без этикета. Но все же я позволил себе маленький жест и, наклонившись, поцеловал руку Лии, та хихикнула и спрятала ручку за спиной.

– Не знал, что вы приедете, – искренне удивился я.

– Да мы бы приехали даже быстрее вашей компании, – улыбнулся гном. – Но кто-то сбил меня в коридоре, и пришлось потратить время, чтобы привести себя в порядок.

– Прошу прощения, я спешил.

– Оно и видно, – рассмеялся босс и, заглянув мне за спину, сказал: – Вы, парниша, опустили бы руку. Я не знаю, что здесь стряслось, но с этим молодым человеком лучше не шутить, ведь если я не ошибаюсь, он только что выпил. Великие камни, как вспомню – так вздрогну! Тим, я же говорил, что тебе с алкоголем лучше не шутить.

Я уже в третий раз за вечер развел руками, в этот раз безо всякой подставы, просто я действительно не помнил, что произошло в той гостинице и куда подевались два десятка стражей.

– Он оскорбил меня, – уже спокойным голосом сказал Герман. – Я в своем праве. Если не осадить этого смерда, потом десятки таких же возомнят о себе невесть что.

– Ох, как же вы неправы, – прозвучал еще один знакомый голос.

В нашем и так безмерно разросшемся кружке прибавилось. Обладателем текучего, как талый снег, голоса был высокий статный мужик с седеющими волосами. Его сопровождали строгая леди с забранными в пучок черными волосами и девушка-одуванчик лет пятнадцати.

– Герцог? – приподнял брови я, когда меня осенило и я вспомнил, что это за человек.

– Удивительная память, – улыбнулся знакомый и повернулся в сторону своих дам. – Позволь представить тебе мою жену Беллу и дочь Иду.

– Очень приятно, – ответил я и, поклонившись, приложился к обеим ручкам. Боги, да сегодня прямо аншлаг, а я попал между молотом и наковальней. Ну просто с успехом выполняю первую часть плана, даже перевыполняю.

– А ты, я смотрю, время не теряешь, – усмехнулся герцог, чьего имени, если честно, я не помню. – Заводишь новые полезные знакомства? Похвально, юноша, похвально.

Стоявшие позади друзья молчали, они-то знали эту историю, во всяком случае, они знали все, что знал я. А вот Герман, Элиот и Азалия смотрели на меня с легким удивлением.

– Но уважаемый Дарий прав – с выпивкой тебе лучше не шутить.

– Боги! – не сдержался я. – Если честно, я практически ничего не помню!

Босс и герцог переглянулись и позволили себе улыбнуться.

– Я тебе потом расскажу, – сказал гном и повернулся к открывшемуся входу в длинный коридор. – А сейчас нам следует пройти на свои места.

– Было бы неплохо, если бы все знали их – свои места, – пробурчал Герман и все же развернулся в противоположную сторону.

Когда мы уже почти дошли до дверей, ко мне подошел герцог и сказал:

– Вы мой должник, Тим.

И с этим он удалился вместе со своей семьей.

Мы же всемером пошли неторопливым шагом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где, как можно догадаться, были ложи, в одну из которых нас всех и пригласили. Поднявшись по лестнице, мы очутились в другом коридоре, а вскоре зашли в саму ложу. В целом я не заметил ничего особенного, тот же красный бархат, оркестровая яма, сцена, ложи и нижний зал. В той же Мариинке, например, намного красивее. Здесь же все как-то слишком просто, ну, будем надеяться, сама опера не окажется столь же пресной.

И вновь мне пришлось подавать руку Лейл, дабы помочь ей сесть. Всего в ложе было семь небольших креслиц, но одно из них пустовало, а я и не стал спрашивать, для кого оно. Надо будет – сами расскажут. Вскоре к нам в дверь постучались и один из служек принес очки-амулеты, заменявшие театральные бинокли. В ложе снова заструился привычный для благородных диалог, казалось, что недавний конфликт был забыт, но я чувствовал некую негативную энергию, источаемую Германом. Вообще я стал много тоньше чувствовать то, чего раньше не замечал, и буквально сезон назад мне пришлось признать правоту Добряка. Наставник был прав, когда разделял два потока – энергию мира, используемую магами, и энергию жизни, которую мы пользовали для своих техник.

Каждый из этих потоков я ощущал по-разному. Мировая чувствовалась мной как нечто эфемерное, неосязаемое. Как легкое дуновение ветерка в жаркий летний день, как первый лист, сорвавшийся осенью с еще зеленого дерева. Мировая энергия была чем-то, что пронизывало все, но при этом она старалась «обтечь» меня, и как я понял, это связанно с тем, что частично я не являюсь частью этого мира. Получается, что мой резерв мизерен не потому, что я слаб, а потому что мир не принимает меня, он не доверяется мне.