Глава четвертая

Шестой день скользил по реке струг Афанасия и его команды. Уже закончились нижегородские земли и потянулись степи Большой Орды. Плоские, как стол, лишь изредка перемежались они островками лесов. Бревенчатые дома русичей сменили шатры и юрты татар-кочевников, стоявших лагерем у самого берега. Правда, на татар эти кочевники были уже не очень похожи – ликом белее, да в одеждах, обычных для более западных земель. А русские, жившие в приграничье, наоборот, часто несли на себе следы татарской породы.

Купцы повсюду встречали следы каравана Аслан-бека, но не в силах были его догнать. Будто заколдованный, тот исчезал из-под самого носа, оставляя после себя выторгованные до основания поселения и упитых с хорошего навара жителей.

Шипша несколько раз сходил на берег и возвращался с каждым разом все мрачнее и мрачнее.

Наконец Афанасий не выдержал:

– Ты что хмурый такой? Новости плохие узнал?

– Расное говорят, та верить можно не всякому.

– Чего говорят-то?

– А… – только отмахнулся татарин.

Больше Афанасий к нему с расспросами не приставал.

В одном безымянном стойбище, где-то уже за Берке^[18], встретили они хорасанца^[19], черноглазого и загорелого, как чугунок, в дырявом, но дорогом платье и потрепанной чалме. Придя на корабль, тот клялся и божился, что состоит в свите самого бека, и обещал, если купцы помогут ему добраться до каравана, свести с нужными людьми. Согласились, даже не взяв платы. Все равно по дороге, а хорошие знакомства никогда не помешают.

Мехмет, так звали перса, оказался разговорчивым, веселым, неплохо говорил по-русски и знал множество историй, баек и присказок, коими охотно делился с командой. Афанасий же не упускал случая поболтать с ним на фарси о том о сем. Михаил тоже часто присоединялся к их беседам. Нос, на котором они взяли привычку собираться возле удачно возвернутой пушки, часто оглашался взрывами хохота.

У других купцов настроение было не столь беззаботным.

– Да что ж такое-то? – сетовал Хитрован после очередного возвращения с берега. – Ни единой шкурки продать не удалось. Вроде бы и рады взять, да платить нечем.

– Ничего, Большую Орду скоро пройдем, до ханства Астраханского доберемся. Там, в Хаджи-Тархане^[20], поторгуем, – успокаивал его Андрей.

– Да как поторгуешь, ежели эти, – Хитрован неопределенно махнул рукой вперед по течению, – подчистую все выметают?

– Хаджи-Тархан от моря недалеко стоит, на берегу самом, там и персидские купцы бывают, и ногайцы из Сарая, и хивинцы туда приплывают. Может, даже и до Ширвана идти не придется, тут отторгуемся.

– Было б хорошо. А чего это наши персияне так всполошились? – спросил Хитрован.

– Никак узрели что-то? – прищурился Андрей.

Афанасий поднялся во весь немалый рост и замер, как носовая корабельная фигура, из-под руки рассматривая нечто, не видное с кормы. Остальные тоже повскакали на ноги, вглядываясь вдаль. Михаил нырнул под палубу и завозился там, что-то выискивая. Хорасанец побледнел так, что сравнялся цветом с русичами, и с отсутствующим взглядом шарил по боку, в том месте, где обычно была рукоять сабли.

– Точно что-то стряслось. – Хитрован подхватил Андрея под локоть, чтоб грузному купцу было ловчее ступать, и подвел к носу. – Что там у вас? – спросил он, пытаясь выглянуть из-за широких спин.

– Татаре вроде, – ответил снизу Михаил, вылезая из люка с пороховыми картузами в одной руке и начиненными каменным крошевом картечи мешочками в другой.

– К добру или к худу? – спросил Хитрован, почувствовав, как прилипает к телу разом пропотевшая рубаха.

– Подойдем – узнаем, – не оборачиваясь, ответил Афанасий. – Уповать надо на лучшее, но готовиться к худшему.

Михаил протиснулся вперед и встал на колени у пушечки. Затолкнул в ствол сначала пороховой заряд, потом мешочек с картечью. Разжег фитиль. Улыбнулся белозубо. «Дорвался до любимой игрушки», – с непонятным раздражением подумал Хитрован, разглядывая впереди темные черточки татарских лодок, направляющихся наперерез их стругу.

– Отвел бы ты Андрея обратно на корму, – сказал Хитровану Афанасий. – Безопасней там. А вы чего столпились? – обернулся он к крестникам и племянникам. – К веслам давайте. Рассаживайтесь, но не гребите, приказа ожидайте. Да ножей и сабель не доставайте, а тем более не размахивайте. И не кричите ничего и даже за борт не плюйте. Не вводите в соблазн.

Шипша подошел, уселся у люка, вытащив из-за пояса саблю и по-турецки подобрав под себя ноги. Закрыл глаза. Не поймешь, то ли молится, то ли готовится к бою, то ли еще что. Хорасанец подозрительно посмотрел на его вислые татарские усы, но не сказал ни слова. Суда сблизились.

Лодок было четыре. Кое-как сколоченные из разномастных досок посудины плохо держали курс и переваливались на невысокой волне, как беременные утки. Гребцы остервенело гребли то с правого, то с левого борта плохо вытесанными из цельных досок веслами, пытаясь удержать направление. Удавалось им это не очень хорошо. Над некоторыми впору было посмеяться, если бы не…

Каждая лодка вмещала в себя по полторы дюжины воинов в коже и мехах, с луками и копьями, не считая гребцов, тоже не безоружных. Расходясь веером, они со всех сторон охватывали тверской струг.

– Попали, кажись? – ни к кому особо не обращаясь, спросил Михаил.

– М-да, не торговать они с нами плывут и не новостями обмениваться, – почесал бороду Афанасий. – Рубиться будем или откупиться попробуем?

– От этих не откупишься, – неожиданно подал голос Шипша.

– Ты их знаешь? – спросил татарина Афанасий?

– Слыхивал, – коротко ответил татарин и поднялся на ноги, держа в руках поблескивающую саблю.

– Так что делать-то?

– Плыть быстрее. Нелься их на полет стрелы потпускать.

– Эй, на веслах! – крикнул Афанасий. – Ну-ка, налягте ради спасения православных душ.

Гребцы опустили лопасти в воду. Струг рванулся вперед, зазвенела оснастка, заскрипели доски днища. За кормой вспенилась и закипела вода. Увидев, что корабль прибавил ходу, татары на лодках заорали, вздели копья, замахали кривыми саблями, натянули луки. Первые стрелы легли далеко от борта, но расстояние неумолимо сокращалось.

– Вот черти, – не то с уважением, не то с досадой произнес Афанасий, глядя, как отчаянно несутся по волнам кривобокие лодки, как остервенело работают веслами полуголые гребцы, как скалятся лучники, вновь натягивая короткие луки.

– Щитами прикрывайся, – бросил он, не оборачиваясь.

Те, кому не хватило места у весел, расхватали заранее поднятые из трюма деревянные щиты и подняли их, заслоняя гребцов.

Несколько стрел глухо ткнулись в окованные железом круги и посыпались за борт, убойной силы в них все еще не было.

– Эй, Мишаня, а ну, пужни их. Авось отстанут.

Михаил улыбнулся, развернул пушечку и вдавил фитиль в запальное отверстие. Сырой порох зашипел. От грохота заложило уши. Нос струга вздрогнул, окутался клубами сизого дыма. Горячее крошево картечи взбило фонтаны воды перед самым носом одной из лодок. Оттуда донеслись крики ярости и злости, новый дождь стрел осыпал тверской корабль. Одна воткнулась в мачту, другая оцарапала руку гребцу. Тот вскрикнул, выпустил весло.

– Заряжай! – заорал Афанасий.

– Да заряжаю уже, – сквозь зубы процедил Михаил, заталкивая в жерло орудия новый мешочек с камешками.

Не дожидаясь приказа, он выпалил. Заряд лег кучно. Перед носом ближней лодки встал столб воды.

– Миша, не время пужать уже! Насмерть пали! – вскричал Афанасий.

– А я как палю? – прошипел Михаил, заталкивая в пушку новый заряд и обжигаясь о горячий ствол. – Подвинься, Афоня, простор загородил.

Купец шагнул в сторону. Пушка рявкнула у самых его колен, выбросив в сторону преследователей огненный хвост. Ближайшая лодка расцвела кровавыми хризантемами, лепестки которых мешались с вырванной из досок щепой. Люди горохом посыпались за борт. Поплыли по воде алые пятна и шерстяные клочья, вырванные из татарских одеяний.

– Попали! Попали! – заорал кто-то.

В ответ волжский простор огласился звериным ревом с лодок. В воздух взвился рой стрел.

– Ну вот, – покачал головой Андрей, прислушиваясь к стуку наконечников, впивающихся в доски борта с той стороны, – теперь они нас точно убьют.

– Если догонят, – засмеялся Хитрован, нервно покручивая в руках длинный тонкий кинжал. На мгновение он высунулся из-за прикрывающего его щита и, приложив открытые ладони пальцами к вискам, высунул язык.

Татары ответили злым воем.

– Гузно бы им еще голое показал, – буркнул Андрей, пряча в бороде улыбку.

– Страшно, – улыбнулся в ответ Хитрован. – Вдруг стрела попадет.

– А за голову, значит, не страшно? Ну да, все равно без пользы приставлена, – беззлобно пошутил Андрей и, уже не таясь, улыбнулся.

Хитрован засмеялся в ответ, чуть нервно, но от души.

Афанасий глянул на недалекий берег. Близко, конечно, но не так опасно. Глубины хватит, мелей не видать. Да и лодки, почувствовавшие на себе мощь порохового оружия, теперь держались на почтительном расстоянии. Правда, не переставали осыпать струг дождем стрел, но с такого расстояния они уже не несли ущерба. Почувствовав, что уходят, тверские гребцы налегли с удвоенной силой, посылая смешки и шуточки в сторону незадачливых преследователей.

– Нешто прорвались, Афоня? – спросил Михаил.

– Похоже, только вот…

Лодки, держась ближе к корме, чтоб не попасть под случайный выстрел, осыпали купцов стрелами. Но не приближались. Висели, как гончие на пятках медведя. Будто гнали… На мель?! У Афанасия все похолодело внутри.

– Стой на веслах! – заорал он, что было мочи. – Лево руля. Правый борт налегай. Левый табань! Скорее, братцы!

Струг лег набок, опасно кренясь бортом к воде. Килевая доска с противным скрежетом проехалась по донному песку. Но не зацепилась, корабль птицей рванулся вперед. Державших щиты повалило друг на друга. Татары, поняв, что их маневр разгадан, завыли и налегли на весла.

– Ну вот, теперь сечи не избежать, – грустно покачал головой Андрей и извлек откуда-то из-за спины двустороннюю секиру на ухватистом топорище.

– Левее, левее закладывай! – закричал Афанасий.

Парус захлопал на встречном ветру, тормозя струг.

– Парус сворачивай!

Несколько племянников бросились к мачте, потянули за канаты. Парус нехотя пополз вверх, гармошкой собираясь у единственной реи. Освободившийся от сопротивления корабль скакнул вперед.

– Афоня, ты чего удумал-то? – недоуменно уставился на него Михаил.

– Пушку заряжай! – рявкнул тот в ответ.

Кренясь к воде, корабль развернулся почти на месте. Нос оказался прямо напротив крайней лодки.

– Пли!

Михаил вдавил фитиль в запальное отверстие. Пушка выплюнула столб огня и дыма. Заряд попал под днище. Лодка подскочила из воды на поларшина и завалилась набок. По воде поплыли бритые налысо головы. Давя и разбрасывая их в стороны, как спелые арбузы, струг прошелся поверх. Хрустнули под носом остатки лодки.

– Так их! Ату! – закричали русичи.

Татары ответил новым залпом. Один из племянников схватился за пробитое горло, захрипел, выпал за борт.

– Разворачивай! – заорал Афанасий. – Щиты на левый борт.

Молодые парни с грохотом перекинули деревянные заслоны, прикрывая гребцов. Те налегли на весла. Рассекая форштевнем клубы порохового дыма, корабль заскрипел в крутом развороте.

– Как пушка? – спросил Афанасий. – Не разорвет?

– Хорошо! – заорал в ответ Михаил, которому от грохота заложило уши. – Ствол держит. Только зарядов на три выстрела осталось.

– Ниче, хватит! – оскалился Афанасий в хищной ухмылке. – Только целься лучше!

Прищурив один глаз, Михаил склонился над стволом, ожидая, когда его линия совпадет с бортом или кормой ближайшей лодки. Татары, поняв, чем им грозит этот маневр, бросились наутек. Но куда было непривычным к веслам кочевникам на утлых суденышках убежать от ходкого корабля с опытной командой! Струг неумолимо приближался, заходя по широкой дуге.

Не дожидаясь приказа, Михаил выпалил. Картечь впилась в корму ближайшей лодки, разметав ее в щепу. Вода хлынула внутрь. Посудина стала тонуть, задирая нос. Татары попрыгали за борт, на ходу сдирая с себя шкуры, чтоб мокрое не утащило на дно.

– Упреждение небольшое бери, – бросил Афанасий.

– Понял уже, – ответил Михаил, забивая в ствол очередной заряд.

– Добьем, Афоня?! – крикнул от руля Хитрован.

– Бог с ними! Теперь перестанут на реке шалить, авось и детям накажут! – засмеялся Афанасий. – Да и корабль повредить можно, днище-то у нас и так камнями траченное. Гоним последнюю!

Корабль снова перевалился на другой борт, заходя для последнего выстрела. Купцы со щитами перебежали ближе к носу, хотя надобности особой не было. С последней лодки уже никто и не думал стрелять. Воодушевленные гребцы затянули веселую песню.

– Ну, готовьтесь, басурмане, к встрече с Аллахом своим! – пробормотал Михаил, поднося фитиль к запальному отверстию.

Тревожные возгласы позади заставили его оторваться от прицела и обернуться. Обернулся и Афанасий. И обомлел. Из-за косы, к которой они опрометчиво приблизились, догоняя последнюю лодку, выходила галера. Раза в полтора длиннее и тяжелее их струга. Серая, приземистая, быстрая и опасная, как акула в поиске. Замерла на носу абордажная команда.

Два ряда весел по бортам ритмично поднимались и опускались, паруса были убраны. Солнце тускло поблескивало на длинном бушприте с острием тарана, обшитого блестящей латунью. И это острие было направлено прямо в борт их корабля. Столкновения было уже не избежать. Засада! От неожиданной напасти купцы, уже почувствовавшие себя победителями, растерялись. Замерли в оцепенении.

– За борт, православные! – крикнул Афанасий. – К берегу плывите и в лес. Кто потеряется, идите…