10

Всего лучше, в этой дурацкой жизни с самого детства у меня получалось рассказывать сказки. Когда я был мал, это называлось ложью, враньем, за это ругали, и даже наказывали, ставя в угол, лишая сладкого. В период взросления, тяга к выдумкам помогала выживать, выкручиваясь из самых нелепейших ситуаций… Во время совершеннолетия, данную способность авторитетные вузовские педагоги объявили талантом, потихоньку приучая меня это ценить, и использовать только по назначению, обозвав заграничным словом – креатив. И только перешагнув свое двадцатилетие, получив определенный багаж знаний, с немалой толикой личного опыта, я поверил в свои сказки, и даже начал зарабатывать на этом деньги.

Это – умение создавать из Ничего – Все…, рассказывать о мире теми красками, которые, к сожалению, или возможно к счастью, недоступны многим (ведь если видишь слишком много, то и хочешь соответственно, как я рад за тех, кто видит мало, и им достаточно…), я не завышаю свой статус – просто вижу Ангелов… знаю звуки, которыми ночь пытается рассказать случайным прохожим, о том, что именно старый флейтист повинен во вчерашнем проливном ливне чуть не затопившем весь город, это его грусть и затаенная обида на несвершившееся чудо вызвали дождь, доведя его до уровня катаклизма.

Наверное, с такой неуемной фантазией, стоит податься в новые пророки, или депутаты местного муниципалитета. Сводя с ума мирных обывателей обещаниями запредельных благ и перспектив. Но я, не настолько тщеславен. И поэтому, для начала стал просто газетным репортером, (газетер, так презрительно называют подобных людей). Выбрав из всех сущих зол наиболее созвучную душе – колонку культуры в политико-экономическом еженедельнике «УралПолитКомПрикамье», заведовать коей (конечно – же, колонкой) мне и поручили всего через пару месяцев беготни на посылках, двух испытательных статей, и душещипательной выволочки у нашего главреда (главного редактора) Артура Дмитриевича Клодта, по поводу моей излишней самоуверенности с чудовищными провалами во владении азами чисто литературного русского языка.

Меня ругали, и печатали… Мир – вертелся. А я, пытался его обогнать. Перебираясь с презентации веб-сайтов Культурных натуралов на выставку художников анархо-пофигистов. Взмахом пера, в порыве юношеского максимализма, пытаясь решить одновременно проблему наркомании, Спида, и общего падения нравов.

Смотря на обычную уличную грязь, и свое заплюхавшееся отражение в холодных осенних лужах, я тогда не пытался, если признаться откровенно, донести до людей какие – либо прописные истины. Какие? Ну, красота – спасет мир. Все мы – сестры и братья. Не греши, а возлюби. Я просто, как и в детстве, пытался рассказать, очередную светлую сказку, впихнув в нее как можно больше правды. Создавая при этом обязательное предчувствие, если не непременного, скорого хепи-энда, то хотя бы надежды, на то, что когда – ни – будь, все будет хорошо. С кем? С тобой, с ним, со всеми нами. А пока, я рассказывал, о том, как увидеть ангелов, и услышать то, что, хочет рассказать ночь. Конечно же, слышали не все, но меня печатали. Две-три статьи в номер, передовица, двести, триста строк – мечты сбывались…, я уже не считал количества напечатанного, просто работал, как вол. Больше моего эго и главреда, вечно ищущего, чем бы таким куртуазно – оптимистичным заткнуть очередную полосную дыру, была довольна мама, показывая очередной выпуск газеты своим подругам, ведь это, написал именно ее сын.

Какое-то время я был счастлив, не от иллюзорной бумажной славы и понимания, что твою статью с личной подписью увидят несколько десятков тысяч человек, а от самого процесса, писать – творить…! То есть, Жить – писать – творить = Творить – жить, жить – писать… и я писал, думая, что творю…

Немного мечты в теплых тонах: « …На картине Н. Шахова. «Гуляющие люди» две фигуры в серых кружевах – мать и дочь. Стоя у самой кромки большого озера, они смотрят в него. Что хотят увидеть женщина и ребенок? И что увидите, и поймете Вы?… »

Я понял, что больше не хочу писать… Нет, я все еще желал творить, но мне мягко по товарищески намекнули, что газете в первую очередь нужна реклама и заказуха, а не эти твои замашки на литературное творчество. И крылатая муза, стоявшая тогда за спиной возмущенно нахохлившись, прошипела мне в левое ухо:

– Ты случайно не помнишь, когда в последний раз выдавали зарплату? Ах, никогда? Скоко, скоко составила общая сумма твоих гонораров!!! Что же мы будем кушать, дружочек? Ведь на думских пресс-конференционных фуршетах журналистов больше поят Русской водкой, и кормят новыми баснями, чем обычной – человеческой едой.

– Замолчи! – я еще трепыхался.

– Нет слов, – соглашалась муза, в своих прозрачных, как слеза младенца устремлениях, намыливаясь сбежать к более разумному владельцу, способному сочетать пищу духовную с умением добытчика благ вполне материальных.

По-честному, муза тогда была просто послана на фиг. Но разум все же победил. Так я начал трудиться в Конторе…

Иногда, мы называли себя в шутку – «Бюро добрых услуг». Но привычней – «фазенда».

Почему фазенда?

Да потому что, здесь пашут натуральные негры. Не очень черные, но очень даже литературные. Если у вас есть потребность, создать какой либо текст (заметьте, совершенно любой), но нет таланта, времени, или желания это делать, можете смело обращаться к нам: сваяем, слепим, создадим, выдумаем, или просто подгоним вашу нетленку в приемлемые для чтения рамки.

Если бы не вечное подполье…, тень, в которую теперь ушло мое объевшееся только духовным Я, устав от красования среди газетных полос, эта работа стала бы той самой, тихой бухтой, о которой я так красноречиво, когда-то в прошлой жизни рассказывал Юю. Но жить в свете, резко вступив в тень (даже наш рабочий офис находился в подвале без окон), это почти наркоманская ломка. Это сложно понять… Еще труднее объяснить. Просто работая в газете, я ощущал себя светом (свет несущим, свет дающим), а паша в конторе, я становился лишь чей-то купленной тенью. Тень, о которой знал только покупатель. Знал, но старался тут – же – забыть. Стыдливо приписывая купленное, обычным душевным самообманом только к своим заслугам. Так я стал чужою тенью, правда, имеющей вполне неплохие средства к существованию.

Хорошее дело привычка, после пары-тройки особо занимательных заказов, я потихоньку снова начал собою гордиться…

SWOT-анализ для одной небольшой туристической фирмы, который нелепо откашивая в сторону свои глазами, принес мне к исполнению тридцатилетний менеджер среднего звена. Научная статья «О полезности дуалистической совместимости преподавания в младших классах русского языка и литературы в применении к совместным урокам принципа эпиграфической наглядности» – это был отчет для молоденькой преподавательницы, рассчитанный на доклад на муниципальной конференции гуманитарных знаний.

Моей большой гордостью, и одновременно не меньшим грехом стал и доклад «О влиянии сребролюбия на пастырское служение», с муками нечистой совести и душевным трепетом написанный мною для одного христианского священнослужителя, пожелавшего не осрамиться перед братьями, выступая на зачетном экзамене пятого курса духовной семинарии нашего города. Я все еще не могу решить, был ли это мой грех тщеславия, или попытка посмотреть на христианство и служение Богу, изнутри. Пропустив сквозь себя истинный свет. Не оступаясь, глядя на мирское, понять не только самому, но и донести до других, как в душе пастыря, Божий закон и земные блага, встречаясь, обязаны разойтись. И это, необходимо не священнику, а пастве, перед которой и во многом для которой он понесет свой крест, как он объяснит, где кривь и правь, если сам того не ведая, подменяя, путает оба понятия. Все же, я согрешил, и он согрешил, не знаю, чей грех больше, это решаешь только Ты сам, или сам Бог. Но в одном я уверен точно – написанный мною текст (плод работы с семью трудами святых отцов, начиная с пятнадцатого, заканчивая двадцать первым веком, результат эмпатийного вживления в сферу истинно христианского мышления) ни в коей мере не был грешен. Он излагал правильные и необходимые с точки зрения христианской морали, вещи (мораль человека я придержал тогда при себе, поскольку известно, как низко в последнее время мораль та пала).