Клим честно, как они и договаривались, ждал возвращения Мариши из ресторана до десяти вечера. Он обещал ей ждать именно дома и не приезжать, чтобы забрать. Звук автомобильного мотора, человеческие голоса – стоило Байкову хоть что-то услышать на улице, и он бросался к окну. Но каждый раз его ждало разочарование. Приезжали гости к соседям, кто-то кого-то забирал на свидание. Климу невыносима была сама мысль о том, что его жена сейчас сидит рядом с другим мужчиной, улыбается ему, шутит, пьет вино. Он не сомневался, что Бекбулатов подсядет именно к Марине, пригласит ее на танец. Байков никогда не считал себя ревнивым – наоборот, доверие между супругами ценил выше всего, да и Марина поводов сомневаться в ней еще не давала. Теперь же, несмотря на заверения жены, что это мероприятие будет лишь корпоративом, затеянным во благо музыкальной школы, кулаки его инстинктивно сжимались.
Когда на экране настольного будильника высветились четыре двойки, Клим не выдержал. Он набросил куртку, сжал в кулаке ключи от машины и выбежал во двор. Сбегая по ступенькам, он еще пытался уговорить самого себя, что «все в порядке». Мол, он и выехать не успеет, как Маришка уже окажется во дворе и бросится ему на шею. Клим сел за руль старенькой белой «Нивы». Двигатель никак не хотел заводиться, будто бы предупреждая хозяина о том, что никуда ехать не стоит. Когда же, вспотев и выругавшись, Байков в последний раз нервно повернул ключ – мотор чихнул и послушно заурчал.
Ехать было недалеко, в Ямском все близко. Клим остановился напротив ресторана «Факел», вышел из машины. Яркие огни рекламной вывески пестрым платком лежали на черном зеркале близкой реки. Перед самым крыльцом высился стеклянный цилиндр в блестящей металлической оправе. Внутри него тревожно пульсировал, вспыхивал и сжимался живой огонь газового факела.
Клим растерянно подумал, что вот он приехал. А что дальше? Объясняться со швейцаром на входе, потом идти в зал и под взглядами коллег Мариши искать жену? Вытаскивать ее из-за столика под насмешливыми взглядами, чтобы завтра вся музыкальная школа судачила о подвиге местного Отелло? Байков злился на самого себя из-за приступа ревности, понимая, что выглядит глупо. Ты или доверяешь жене во всем, или не женись вовсе. Это не Кавказ, где «прекрасную половину» можно просто запереть в четырех стенах – на всю жизнь.
За стеклянной дверью ресторана открывался вид на просторный холл с классическим красным ковром и пальмами в кадках. На кожаном диване расположились две официантки в коротеньких юбках. Они оживленно жестикулировали, явно что-то обсуждая. Клим не мог слышать слов. Вполне возможно, что разговор был абсолютно безобидным, но воспаленное ревностью воображение рисовало картины одну отвратительнее другой, и на каждой – его жена и дагестанец. Байков посмотрел на часы – время близилось к одиннадцати вечера. Уже час, как Маришка должна быть дома. Вернее, обещала вернуться.
Клим несколько раз нервно прошелся у входа. И тут в зале звучно заиграло фортепиано. Любимый репертуар своей жены Клим знал отлично: Моцарт, Шопен, Шуберт. А тут загремела разнузданная, как ему показалось, лезгинка. Он не выдержал, подбежал к широкому окну, забрался на цоколь здания и заглянул в зал. Сквозь неплотно сдвинутые шторы он увидел свою жену. Марина сидела на возвышении за фортепьяно, словно пианист в салуне – передняя дека с инструмента снята. Молоточки бешено стучали по струнам. Пальцы Маришки буквально молотили по клавишам. На фортепиано стоял недопитый бокал, в нем колыхалось недопитое красное вино.
Педагоги, стоя за накрытым столом, хлопали в такт стремительной музыке. Особенно старался директор музыкальной школы. Он то и дело выкрикивал:
– Асса!.. Асса!.. Асса!..
И под эти звуки на танцполе неистовствовал Бекбулатов. Он, в костюме, при галстуке, и с ножом в зубах залихватски отплясывал лезгинку. Проходил круг за кругом. Под аплодисменты и крики «Асса!».
Клим остолбенел.
Мариша последний раз ударила по клавишам и отдернула руки, будто фортепиано раскалилось докрасна. Но педаль продолжала удерживать нажатой. Так что финальный аккорд еще звучал, затихая.
Вспотевший Бекбулатов скалил зубы. Директор и педагоги неистово аплодировали. Сулейман широким жестом дал понять, что аплодисменты принадлежат не только ему. Маришка хотела уже подняться сама, но Бекбулатов остановил ее, подошел, отодвинул стул и одновременно подал руку. Продолжая сжимать ладонь женщины в своей, Сулейман поднял соединенные руки над головами и резко опустил их. Маришка и Бекбулатов низко поклонились. После чего Сулейман повел рукой, давая знать, чтобы коллеги Марины не обращали на него внимания.
Педагоги рассаживались по местам, наливали водку, вино.
Марина присела на винтовой табурет у фортепиано. Прошлась пальцами по клавишам. Зазвучал один из ноктюрнов Шопена. Сулейман зашел ей за спину. В руке блеснул золотом и каменьями медальон на толстой цепочке. Дагестанец попытался застегнуть его на шее Марины. Та протестующее дернулась, перестала играть, схватила рукой медальон и попыталась его снять. Бекбулатов тоже не спешил отпускать цепочку – он низко склонился к шее женщины и начал что-то шептать ей в самое ухо, с его лица не сходила самодовольная ухмылка. Марина было заиграла вновь одной рукой, но затем резко встала. Застежка выскользнула из пальцев Сулеймана, медальон сверкнул в ярком свете и вместе с цепочкой соскользнул в разрез декольте. Молодая женщина растерялась, покраснела, попыталась отвернуться и найти украшение. Коллеги Марины старательно пытались делать вид, что ничего не замечают. Сулейман с плотоядной улыбкой следил за потугами Марины. А потом крепко схватил ее за запястья.
Клим почувствовал, как его лицо наливается кровью, а уши начинают гореть, словно их лижут языки пламени. Он был готов голыми руками разбить стекло и хорошенько врезать обидчику жены. За окном сцена изменилась – Марина вырвалась и побежала, Сулейман бросился за ней. Они исчезли из поля зрения. Неизвестность, когда приходится додумывать события, которые не видишь, для человека, охваченного ревностью, – невыносимая мука. В голову лезли самые гнусные мысли, лицо горело, кулаки чесались разнести это гнилое место вдребезги. Байков попытался бороться с этим состоянием, но руки предательски дрожали. Он вцепился пальцами в оконную решетку и прижался лбом к холодным прутьям.
Мелодично зазвенели китайские колокольчики на входной двери. Клим выпрямился. На крыльце стояли Сулейман с Мариной. Медальон победоносно сверкал на лебединой шее женщины. Марина не сразу заметила мужа, она растерянно улыбалась Бекбулатову.
– Мне домой надо, – произнесла она. – Муж ждет.
Климу показалось, что ее взгляд выражает симпатию.
– Марина, почему ты до сих пор не дома? – выступил он из темноты, изо всех сил пытаясь сдержать в голосе дрожь и гнев, которые клокотали в нем.
Но не смог – фраза прозвучала неуверенно и даже обиженно, за что Клим тут же возненавидел себя. Женщина дернулась, повернула голову.
– Клим, зачем ты приехал? – спросила она.
– Ты обещала вернуться к десяти. Я волновался. Ты не рада видеть меня?
– Но что со мной могло приключиться? Тут все свои, – вскинула Марина голову, инстинктивно взявшись рукой за цепочку медальона.
– Сейчас же верни ему медальон, – почти выкрикнул Клим.
Молчавший до этого дагестанец ухмыльнулся и произнес нарочито дружелюбно:
– Э-э-э, дорогой. Она сама решает, что ей делать.
– Сними медальон, отдай его этому… – Клим не нашел слов для характеристики кавказца и с презрительным видом кивнул в сторону Бекбулатова, – и сейчас же поехали домой.
Марина виновато покосилась на мужа, рука продолжала теребить цепочку.
– Клим, не надо скандалов. Я сейчас.
– Ты же слышал, – продолжал гнусно улыбаться Сулейман. – Она не хочет уходить. Женщина не вещь, которую можно прийти и забрать. Правда, красавица?
Бекбулатов положил Марине руку на талию, затем скользнул ладонью ниже. Женщина попыталась освободиться, но Сулейман еще сильнее прижал ее талию к своему бедру. Женщина еще раз беспомощно дернулась, как бы признавая превосходство противника.
– Ты чего, милая? – удивленно поднял брови дагестанец. – Кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Пять минут назад ты не сопротивлялась. Ах, как не сопротивлялась! Это из-за него?
– Да я тебе морду сейчас расквашу! – крикнул Клим. – Сейчас же отпусти ее!
Сулейман делано рассмеялся. Он наконец-то добился своего, вывел Клима из терпения. Он поднес ладонь к лицу, лизнул ее далеко высунутым языком, прищурился и потянул носом.
– Запах женщины, – мечтательно произнес Бекбулатов.
Повышенные тона, звучащие на крыльце ресторана, распознали абсолютным музыкальным слухом коллеги Марины. На крыльцо выбежали директор музыкальной школы и преподаватель по классу баяна. Из-за их спин выглядывали любопытные преподавательницы.
– Запах женщины, – повторил уже на публику Бекбулатов.
Марина отшатнулась от ухажера. Клим совсем сорвался с катушек и бросился к Сулейману, но между кавказцем и Климом уже встряли директор школы вместе с баянистом, стали хватать его за руки.
– Сволочи, пустите! – кипятился Клим. – Я убью его. Голыми руками!
– Уймитесь, – шептал директор. – Не портите праздник.
– Не злите его, – советовал баянист. – Богом клянусь, что ничего между ними не было.
У стеклянной двери ресторана уже собралось до десятка любопытных поглазеть на «любовные» разборки. Сулейман смотрел Климу в глаза. Потом вытянул указательный палец по направлению к Байкову.
– Ты обещал расквасить мне морду. Обещал убить, – говорил кавказец спокойно и даже вкрадчиво, но чувствовалось – за секунду он может перейти на крик. – Такими словами не бросаются. А что, если я расквашу тебе морду?
Бекбулатов сделал властный знак директору и баянисту, чтобы те не мешали Климу. Они, словно были у него в услужении, повиновались. Вот только директор шепотом попросил:
– Вы бы помирились. Было бы из-за чего.
Бекбулатов неторопливо снял пиджак, галстук и повесил их на поручни крыльца. Расстегнул золотые запонки и закатал рукава белоснежной сорочки. Остановился напротив Клима – широкоплечий, наглый. Золотая фикса сверкнула в победной ухмылке.
– Ну что – подходи, сосунок. Давай, наваляй мне люлей, как обещал. Слабо? Как орать – так первый, а драться – так к бабе под юбку прятаться полез? – прищурился он и кивнул в сторону Марины. – Женщины сильных мужчин любят. Тех, кто их завоевать может. И защитить.
– Прекратите! – закричала Марина.
– Хватит! – визжали дамы-педагоги.
– Это наше дело, никому в него не лезть, – прорычал в их сторону Клим.
– Сейчас же прекратите! – Марина бросилась к мужу, но тот ее оттолкнул.
– Все, что могла, ты уже сделала, и даже больше, – процедил он сквозь зубы.
– Идиоты! Пещерные люди!
Байков медленно приближался к Бекбулатову. Драться он умел, знал главное правило – бить надо первым, внезапно и наверняка, тогда и выиграешь. Но ревность туманила ему разум. Климу хотелось, чтобы Сулейман первым нанес удар и чтобы Маришка это увидела. Тогда все дальнейшее обретало бы черты справедливой защиты, а не мести за оскорбленную честь жены.
Сулейман принял боевую стойку. Клим приблизился к нему, встал напротив и, сложив на груди руки, спокойно посмотрел Бекбулатову в глаза.
– Сейчас же извинись перед ней, – предложил он Сулейману.
– За что? – улыбнулся тот. – За удовольствие не извиняются и не благодарят. Видел бы ты сегодня ее глаза. Я могу дать ей счастье, а ты…
Бекбулатов не договорил – этой фразой он попытался отвлечь противника и резко ударил первым. Метил в голову, но кулак прошел мимо, Клим успел увернуться и нанести ответный удар. Сулейман был плотнее противника, тяжелее его килограммов на десять – поэтому и не успел уйти с траектории движения кулака, но устоял на ногах и махнул рукой.
– Господа, – взмолился директор школы. – Прекратите!
К нему присоединился хор дам.
– Да сделайте же что-нибудь!
– Я сам, – с трудом выговорил Сулейман, глубоко вздохнул и тут же перешел в наступление.
Сулейман наносил короткие частые удары, пытаясь нащупать брешь в обороне. Времени у Клима хватало лишь на то, чтобы отражать их. Он выжидал, пока Бекбулатов выдохнется.
– Милицию вызовите кто-нибудь! – заверещала одна из преподавательниц. – Он же его убьет! – при этом было непонятно, кто кого.
Теперь уже и прохожие останавливались. Клим краем глаза заметил подростка-кавказца, явно «болевшего» за Бекбулатова.
Байков медленно отступал, затем запрыгнул на крыльцо. Дагестанец тут же увеличил дистанцию. Клим теперь наносил удары с возвышения, не позволяя Сулейману подняться на ступеньку.
Бекбулатов получил в нос, кровь хлынула на белоснежную сорочку. Марина вскрикнула и умоляюще повернулась к зрителям. Желающих разнять драчунов не нашлось.
– Прекратите! Хватит! – кричала она, бегая вокруг импровизированного ринга.
Но мужчины вошли в раж. Они уже забыли о причине драки и самозабвенно наносили друг другу точные, мощные удары. Несколько женщин попытались встать между Сулейманом и Климом. Но моментально отказались от этой затеи. Бекбулатов начал выдыхаться, перешел к обороне. Поединок пока что велся по правилам, противники не пытались пинать друг друга. Однако так долго продолжаться не могло. Усталость брала свое – первым молчаливую договоренность нарушил Сулейман. Почувствовав, что начинает уступать, он резко бросился вперед и схватил Клима за шею. Они рухнули на крыльцо, вцепившись друг в друга. Байков оказался внизу. Сулейман, изловчившись, ударил его головой об землю, придавил и начал душить.
– Сволочь, – хрипел дагестанец. – Ты мне ответишь за кровь.
Бекбулатов взгромоздился на Клима и все сильнее сжимал руки на его шее. Байкову показалось, что у него начали хрустеть позвонки.
– Сдохни, – со свистом выдавил из себя Сулейман.
У Клима потемнело в глазах. Он вскинул руки и резко ударил противника по ушам. Хватка ослабела лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы поджать колени и рывком сбросить Бекбулатова с себя. Клим поднялся на ноги первым, и в этой ситуации мог бы добить лежащего Сулеймана ногами. Возможно, он так бы и поступил, не будь рядом Марины. Краем глаза он увидел ее искаженное от страха лицо. Байков остался стоять на месте. Сулейман тяжело поднялся, отряхнул брюки и грязно выругался. Белая когда-то рубашка была темной от крови и грязи.
– Господа, может, хватит? – попытался использовать паузу директор музыкальной школы.
– В самом деле, – вставил баянист.
Клим почувствовал, что теперь придется драться до последнего. Просто так разойтись уже не удастся. Марина бросилась к мужу.
– Перестань!
– Иди в машину, – приказал он жене.
– Удрать у тебя не получится, – хрипло проговорил Сулейман и закашлялся.
– Я сказал, иди в машину!
Марина, не оглядываясь, послушно побрела к машине и забралась внутрь. Ключи зажигания торчали в замке.
«Сейчас все и решится», – мелькнула в голове у Клима мысль. Он загривком чувствовал, что схватка близится к завершению. Любой ее исход не сулил Байкову ничего хорошего. Если Сулейман уложит его, то это позор на всю жизнь. Стоило ли тогда вообще затевать драку? Если удастся уложить Бекбулатова, то потом дагестанцы подкараулят его в темном месте и сорвут на нем свою злость.
– Чего ждем? – спросил он у Сулеймана.
– Твоей смерти, – с кривой улыбкой выдавил из себя Бекбулатов.
– Это мы еще посмотрим, – сказав это, Клим начал приближаться к противнику.
Бекбулатов изготовился, принял стойку. Его маленькие глазки сверлили Клима. Дагестанец готовился отразить первый удар. Клим решил не рисковать, не делать ставку на то, чтобы с ходу опрокинуть Сулеймана. Он нанес серию коротких ударов, которые Бекбулатов легко блокировал. Затем перешел к обороне. Бекбулатов вкладывал в удары всю силу, стараясь попасть противнику в голову, однако Клим удачно уклонялся. Сулейман уже кипел от бессильной ярости. Он был не в состоянии с ходу одолеть противника. В соседнем квартале взвыла милицейская сирена. Бекбулатов поморщился – ему не хотелось, чтобы поединок прервали.
Звук сирены прозвучал уже ближе. Сулейман сплюнул под ноги кровью.
– У нас еще есть время, – напомнил Клим.
– У меня – да. У тебя – нет, – ухмыльнулся разбитыми губами Сулейман и сунул руку в карман. Щелкнула кнопка, выскочило блестящее лезвие. Дагестанец сделал несколько молниеносных движений, рассекая перед собой воздух.
– Сейчас ты подохнешь, – процедил Бекбулатов сквозь сжатые зубы.
Пронзительно завизжала Марина – она выскочила из машины, но приблизиться не рискнула. Кончик лезвия вспорол воздух перед самым лицом Клима, он отшатнулся и, улучив момент, двинул Сулеймана в челюсть. Удар был такой силы, что на мгновение подошвы его крокодиловых туфлей оторвались от асфальта, дагестанец пролетел пару метров спиной вперед и тяжело рухнул, ударившись затылком о бордюр. Звук был глухой и чавкающий, словно кто-то бросил в стену плотный вилок капусты. Все замерли. В конце улицы блеснули сполохи мигалки.
– Человека убили! – заверещала одна из преподавательниц.
Клим опустился на колени рядом с Сулейманом и приложил к его шее два пальца. Он не заметил, как подросток-кавказец нагнулся, поднял выпавший из ладони нож и, широко размахнувшись, метнул его в реку.
Взвизгнули тормоза. Из милицейской машины выскочил молоденький лейтенант с пистолетом в руке.
– Жив? – спросил он у Клима. – Кто его так?
– Жив, – подтвердил Байков, поднимаясь на ноги. – Это я сделал.
Вокруг головы Сулеймана быстро растекалась черная лужица крови.
О проекте
О подписке