Без заглавной буквы, без знаков препинания! И почему написал, почему не звонком? Алла кинулась к стеклу, отгораживающему дежурного, и стала барабанить в прозрачную преграду. Какой-то сержант выскочил и стал оттаскивать женщину от стекла… Истерично закричала Дашулька… Алла вырвалась и бросилась к запертой двери, которая вела на лестницу. Она стучала ногами и кулаками в дверь и опять что-то кричала.

И тут сверху раздался, как будто в ответ ей, жуткий нечеловеческий крик. Крик боли, отчаяния, безысходности! Алла сразу узнала в этом нечеловеческом вопле голос мужа. Это было так жутко! Она схватила себя ладонями за голову, сжала уши и сползла по стене на каменный грязный пол.

Помощь, нужна помощь! Люди! Что же это такое делается! Не в книжках, не в фильмах, а сейчас, сегодня, вот прямо здесь… Ведь люди же вокруг, полон город людей, друзей, знакомых. Алла схватила на руки дочь, уговорила ее не плакать и вышла на улицу. Она набирала номер за номером, иногда даже не осознавая, чей это номер, а лишь потому, что он забит в «записной книжке» ее аппарата, и сбивчиво объясняла, что ее мужа ни за что увезли в полицию, что его пытают, мучают, что творится что-то страшное и нечеловеческое. А потом номера кончились, и звонить было уже некому. Алла снова взяла дочь на руки и вошла в здание полиции.

А потом дверь открылась. Какой-то парень вышел, не успев захлопнуть дверь, и Алла, юркнув в дверной проем, побежала по лестнице на второй этаж. Вот и крики! Мужские голоса, резкие, угрожающие. Алла, спотыкаясь, пробежала по коридору и рванула дверь кабинета. Как ей удалось сохранить самообладание и не упасть в обморок, она не знает до сих пор. Тот полицейский, который приходил за мужем и представился старшим лейтенантом Рассказовым, буквально опешил. Наверное, он никак не ожидал увидеть здесь жену задержанного и не сразу сообразил, как поступить.

Саша сидел на стуле как-то боком и смотрел в пол невидящими глазами. Только губы у него были безжизненно-белые и мокрые от слюны. Но не это было самое страшное в его облике. Даже не страшное, а жуткое, потому что неестественное, необъяснимое, неуместное. На воротнике рубашки, на плечах мужа клочками лежали его волосы. Да и одежда на нем была в таком состоянии, как будто ее на Сашу надевал кто-то другой и впопыхах.

– Саша! – тонким отчаянным фальцетом выпалила Алла. – Саша, что случилось?

– Ничего, – глухо и странно ответил муж, не поднимая глаз.

Возникало ощущение, что он совершил что-то постыдное, недостойное, из-за чего не может смотреть жене в глаза. Это было жутко!

– Саша, что с тобой, скажи мне! – почти завизжала Алла и бросилась к мужу, чтобы растрясти его, пощупать руками, убедиться, что это не кукла, не робот, а живой человек, ее муж Саша…

Она не успела сделать и двух шагов, как маленький кабинет вдруг взорвался шумом, криками нескольких раздраженных голосов, матерщиной.

– Б… кто ее сюда пустил! Уберите ее на х…!

Алла не старалась обернуться и посмотреть на тех, кто вошел в комнату, кто хватал ее за руки, ловил их, когда она вырывалась с неженской силой, кто орал на нее, обзывал. Она до последнего пыталась увидеть глаза мужа и докричаться до него. Это только потом она вспомнила, как грубо ее выталкивали, как били, а иногда и волочили по полу. Как с ноги у нее слетела босоножка, и ее вышвырнули за дверь вместе с хозяйкой.

Кто-то помог ей встать. Алла подняла лицо и увидела Галю – соседку из квартиры напротив, потом увидела знакомых с работы, из их дома, двоих ребят с работы мужа. В дежурной части скопилось человек десять, и все кричали, возмущались и чего-то требовали. Галя успокаивала и говорила, что Дашульку она отправила домой со своей старшей дочерью и что волноваться не надо. Но Алла, глотая слезы, кричала, что не может не волноваться, потому что это надо было слышать и видеть, что это гестапо, а не полиция. Она кричала, что это не полицейские, не сотрудники уголовного розыска, а какие-то гопники. Что их надо было видеть: какие-то все мелкие, прыщавые, с наглыми лицами, а одежда, как… как…

Из состояния истерики Аллу вывела новая ситуация. Оказывается, тот, кто командовал и больше всех орал там наверху, когда Аллу били и вытаскивали на лестницу, теперь командовал и здесь. Это потом она узнала, что его фамилия Василков, что он капитан и начальник уголовного розыска. А сейчас этот щуплый невысокий молодой человек кричал, махал руками и даже сам хватал людей и тащил к решетке, занимавшей в нише сбоку целую стену.

Восьмерых человек в дежурной части затолкали в «обезьянник», и этот капитан приказывал всех «пробить», кричал, что со всеми разберется. Аллу от всего этого накрыла какая-то холодная рассудительность. Ее еще потрясывало, но голова работала четко и даже как-то отстраненно от действительности. Вторая часть рассудка подвела Аллу к стенду на стене, где перечислялись какие-то органы, отделы и телефоны, по которым рекомендовалось звонить. И Алла нашла, а потом стала выписывать. Телефон доверия УВД, дежурный УВД по городу, Управление собственной безопасности. Она машинально и каким-то внутренним чутьем угадывала, какие телефоны надо выписывать.

А рядом все время была Галя. Это она настояла, чтобы позвонить в «Скорую помощь». Алла сразу согласилась, потому что вспомнила состояние мужа там, наверху. Она не слышала, как Галя дозвонилась и стала вызывать бригаду для самой Аллы. И только когда подъехала белая «Газель» с красными полосами и из нее стали выходить люди в синих медицинских костюмах, она почувствовала, как в самом деле у нее болят руки. В суставах, которые ей выкручивали, возле кистей, где ее хватали руки оперативников, в локте, которым она ударилась о стену и перила лестницы.

Галю все время отгоняли, потому что она пыталась помочь, когда Алле обрабатывали ссадины и синяки на руках.

– Девушка, не лезьте вы грязными руками, – сердился молодой врач «Скорой». – Сестра сама видит, где обрабатывать.

Алла понимала, почему врач сердится. Понимала и молчала, ждала, когда закончат с ней, чтобы сказать главное. Оттягивала этот момент, потому что боялась, нет, даже была уверена, что врач ее не послушает.

– Доктор, вы туда пройдите, там еще есть люди, которым нужна медицинская помощь, – торопливо говорила она, когда медсестра закрывала свой блестящий чемоданчик. – Там мой муж на втором этаже, ему плохо. А еще за решеткой люди, которым тоже нужно помочь.

– Что вы говорите! – хмурился доктор еще больше. – Кто меня туда пустит? Было бы нужно, нас бы вызвали. А так… вызова не было. И вообще, женщина, у нас серьезные вызовы, нас люди ждут…

Врач еще что-то говорил такое же нелепо-обидное, про настоящих больных и настоящих пострадавших. И Алла не обижалась на него. Она почему-то сразу поняла, что врач боится, что он ничем не может помочь и ничего не может предпринять, даже если бы и захотел. Ее мысли были заняты другим: она перебирала в памяти имена и фамилии тех, кому можно еще позвонить, у кого попросить помощи. Или вспомнить наименование организаций, которые могут вмешаться. Прокуратура, суд, администрация города и района? Господи, но сейчас же ночь, там же никого нет!

И Алла в который уже раз начинала снова и снова рассказывать такой же заплаканной Гале об увиденном в кабинете, о том, как ей было жутко. Жутко не столько от увиденного, сколько от осознания, что все это происходит в их стране, в их городе и в реальном настоящем времени. Такого просто не может быть, а оно вот – есть! И еще о том, как теперь жить и сознавать, что организацию, которая с самого детства воспринималась как защитница, как коллектив храбрых, умных и мужественных людей, которые борются с преступностью, оберегают своих граждан, надо бояться в первую очередь, потому что против них нет никакой управы. Грабителя, насильника, вора – этих всегда можно поймать за руку и привести в полицию. А куда привести саму полицию? Как ее схватить за руку? Как дальше жить и сознавать, что это беззаконие, этот беспредел ненаказуемы?

Алла окончательно сорвалась и начала клясть себя, что потащила Дашульку в ночь и в этот ужас, что надо было оставить ее у той же Гали, не подвергать такому стрессу. А потом подъехала «Лада» пятнадцатой модели с надписью «Полиция» на боках, из машины вышел худой майор и быстрым шагом двинулся к двери отдела.

– Вы откуда? – бросилась к майору Алла. – Вы по звонку, да? Это я звонила, это моего мужа там пытают!

Майор посмотрел на Аллу пустыми глазами, в которых читалось только желание побыстрее закончить свой визит и завалиться спать.

– Я – Алла Рубина, я звонила везде: и на «телефон доверия», и начальству, и даже в Управление собственной безопасности! Скажите, вы откуда?

Напор женщины был настолько яростным, что майор замедлил шаг и снисходительно представился:

– Майор Сидимов, Управление собственной безопасности. Че вы хотели?

Это брезгливое «че», брошенное сверху вниз, сразу одним ударом убило всю надежду, еще теплившуюся в душе женщины.

– Да вы понимаете, что тут происходит? – начала горячиться Алла, хватаясь за последнюю реальную возможность достучаться до тех, кто является для этих молодых оперативников начальством. – Да тут невиновных хватают, пытают, бьют, волосы выдирают. Меня избили, когда я пыталась к мужу пройти…

– И что? – вдруг заявил майор со странной интонацией. – Прям убили? Разберемся, кто тут виноватый, а кто нет. У нас просто так не хватают. Есть основания, значит, задерживаем.

Алла продолжала объяснять и шла следом за майором в дежурную часть. И тут ей в голову пришла новая удачная мысль. Вот же доказательство! И она бросилась показывать майору задержанных знакомых, которых заперли в «обезьяннике», потому что они приехали ее защитить. Но дежурный по отделу резонно возразил, что эти люди ворвались и учинили злостное хулиганство, что еще придется разбираться с вопросом оскорбления офицера полиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей, с оказанием сопротивления и что-то там еще. Что как минимум им светит административный арест, а, возможно, суд назначит и приличные штрафы.

Он говорил еще что-то, а потом они с майором зашли за стеклянную перегородку, и голосов стало не слышно. Алла снова вышла на улицу в состоянии, близком к панике. Она огромным усилием воли старалась эту панику в себе погасить, понимая, что только от нее зависит вызволение мужа из этого ада. И вовремя вышла, потому что к отделу подъехала полицейская «Газель» с заметной надписью «Телефон доверия» на борту. В груди Аллы с новой силой вспыхнула надежда. Ведь дозвонилась же, ведь приехали! Эти уж должны же разобраться и помочь. У этих же должны быть полномочия против своих.

Не очень молодая женщина в форменном кителе выбралась из машины и тоже двинулась к двери отдела. Алла кинулась навстречу, заламывая руки.

– Вы по моему звонку, да? – стала спрашивать она, чувствуя, что интонации у нее стали какие-то заискивающие, умоляющие. – Это я звонила вам, Рубина, тут…

Договорить Алла не успела, потому что женщина неторопливо проследовала мимо нее, скрылась за одной дверью, потом за другой. Именно проследовала, как поезд неторопливо следует мимо станционных построек. Невозмутимо, равнодушно. Эта женщина Аллу не видела, не заметила, прошла, как мимо неодушевленного предмета, как проходят мимо столба, каких много на улице, как мимо почтового ящика в подъезде, потому что они там на стене всегда. У Аллы подогнулись ноги, и, если бы не Галя, она бы рухнула прямо на ступенях отдела.

Это потом Галя ей рассказала, как приехал начальник отдела Ефимов. Как она сама видела, что этот майор Ефимов пустое место. Как с ним оперативники разговаривали, как его начальник уголовного розыска чуть ли не по плечам покровительственно хлопал. Такое ощущение, что они хозяева отдела, а не Ефимов. Правда, после приезда начальника из «обезьянника» стали выпускать задержанных. Кое-кто рассказал, как они общались с бомжами и хулиганами. Настоящие правонарушители посоветовали не особенно выпендриваться. Говорили, что Ефимов человек новый, но при нем все равно стало спокойнее и лучше. А вот при его предшественнике вообще было гестапо, тот настоящий зверь с садистскими наклонностями! Они со своим дружком Василковым и изобрели бутылку для допросов и «убеждения».

А потом все как-то быстро закончилось. Алле казалось, что прошли чуть ли не сутки – столько пришлось пережить, затем она сообразила, что на улице еще темно, даже утро не наступило, только три часа ночи. И тут вывели ее мужа.

Алла больше ни о чем Сашу не расспрашивала. Она молча и сурово взяла его за руку и повезла утром на медицинскую экспертизу.

Вскоре приехал из командировки Сашкин брат – Алексей и тоже подключился к борьбе за справедливость. Сам Сашка никуда почти не ходил, а жена с братом обегали множество инстанций. И везде одни и те же отговорки, отписки, что заявление передано на рассмотрение. В тех же случаях, когда удавалось хоть парой слов переброситься с начальником хоть небольшого уровня, в ответ они слышали смешки и видели улыбочки. И слова: «Вы так говорите, словно там работают одни извращенцы!»

А Алексей как-то пришел из Управления собственной безопасности, куда носил заявление, и напился вдрызг. Потом сквозь хмель, матерясь, рассказал, как ему там в лицо смеялись, отпускали грязные комментарии и отвечали, что это все их фантазии и байки. Как Алексей сдержался, чтобы в морду не дать, он и сам не знал.

Алла еще не поняла, что ничего и не кончилось для их семьи. Для психики мужа этот случай даром не прошел, у него начались проблемы даже с потенцией. А сколько звонков было и намеков, сколько приглашений прийти и побеседовать. И сколько ночей они не ночевали дома, отправив дочь на все лето к родственникам и живя с отключенными телефонами и потушенным светом. Вообще живя в жутком животном страхе, в ожидании мести, еще более жестокого наказания за то, что посмели жаловаться, звонить и писать…