7

Серое летнее небо низко раскинулось над областным центром. Где-то далеко за городом уже наверняка шел ливень. Это ощущалось по порывам свежего ветра, пробивавшегося на пыльные окраины города с запада, да по отдаленным глухим раскатам грома. Коробки неприглядных пятиэтажек однообразно громоздились внутри квартала. Их и без того незатейливые фасады обезображивали остекленные как кому вздумается балконы. Некоторые жильцы, умевшие работать с деревом, даже превратили их в некое подобие деревенских веранд.

Во дворе на веревках колыхалось белье, его сторожила, чтобы успеть снять с началом ливня, старушка со сморщенным, как печеное яблоко, лицом. Неподалеку голый до пояса мужик в спортивных штанах с вытянутыми коленями лениво выбивал ковер, то и дело косо посматривая на окно, из которого за ним наблюдала жена, строго следила, чтобы супруг вместо выполнения полезной работы по хозяйству не пристал к компании собутыльников. А те уже сбрасывались на спиртное и незамысловатую закусь, слюнявили мелкие купюры. Как и положено, между густо припаркованных машин во дворе сновали бездомные коты. В общем, жизнь в районе катилась своим чередом.

На детской площадке с ярко раскрашенной каруселью, лесенками, горкой для катания, песочницей и турниками сидела на скамейке с книгой в руках девушка. Длинные русые волосы заплетены в косу, свободная шелковая юбка, открытые смуглые плечи. Страницы загибал ветер, и их приходилось придерживать большим пальцем. Девушка то и дело отрывала взгляд от книги, поглядывала на мальчишку лет семи-восьми, который бесстрашно сидел на перекладине, вскарабкавшись на самый верх «взрослого» турника.

– Данила, – наконец произнесла она с тревогой в голосе. – Тебе не страшно?

– Я, Юля, высоты не боюсь. Могу даже руки отпустить, – отозвался мальчуган и тут же отпустил руки.

– Слезай, посидеть можно и на скамейке.

– На скамейке – скучно.

Юля глубоко вздохнула. Возраст у мальчишки был такой, что с ним было сложно спорить.

– Слезай, а то поколочу, – девушка захлопнула книжку.

– Сначала залезь ко мне.

– Думаешь, не залезу? – оживилась Юля.

– Не-а. Никогда в жизни. Девчонки не умеют лазить.

– А это мы сейчас посмотрим.

Девушка положила раскрытую книгу на скамейку. Подошла к турнику и попыталась достать упрямца, подпрыгнув. Но тот тут же поджал ноги.

– Неумейка! – крикнул он. – Неумейка и трусиха.

– Ах, ты, зверюшка ругачая. Я тебе сейчас покажу.

Юля легко «заводилась». Она стала взбираться на турник, ловко подтянулась, вскарабкалась на верхотуру, села на перекладине. Ветер трепал просторную шелковую юбку, которую молодой верхолазке приходилось сжимать между коленей.

– А ты, Данила, говорил, что не сумею забраться. Зауважал теперь?

– Зауважал, но слезать не буду.

– Тогда и я с тобой буду здесь сидеть. Хоть до скончания света.

Рядом с детской площадкой пролегала дорожка, ведущая к ближайшему универсаму и автобусной остановке. Редкие прохожие с улыбкой смотрели на странную парочку. Крепкая еще пенсионерка не выдержала:

– Мамаша сумасшедшая, – обратилась она к Юле. – Нарожают в шестнадцать, а ответственности никакой. Тебе еще самой в куклы играть надо.

– Я не мамаша, а тетя ему.

– И что это меняет? – пожала плечами пенсионерка.

Данила улыбался нагло, с вызовом, но гадостей незнакомой старушке говорить не стал.

– Тьфу на вас, – проговорила пенсионерка. – Делайте, что хотите. А если кто из вас свалится и ногу сломает, не говорите потом, что вас не предупреждали, – и она торопливо пошла к универсаму.

– Вот видишь, Данила, – сказал Юля. – На нас уже люди внимание обращают.

– Это на тебя обращают. На меня никто не смотрел. А ты, как курица на насесте, устроилась.

– Это я – курица? – возмутилась молодая особа. – Тогда ты – цыпленок!

– Никакой я не цыпленок!

Неизвестно, сколько бы еще просидели на верху турника тетя, не успевшая толком расстаться с детством, и ее неугомонный племянник, но рядом с детской площадкой, взвизгнув тормозами, остановились темно-фиолетовые «Жигули» с тонированными стеклами. Юля настороженно поглядела на машину. Открылась дверца, из-за руля выбрался широкоплечий гигант, который, казалось, стесняется своего роста, а потому и сутулится. Гигант неодобрительно посмотрел на сидевших на турнике.

– Однако, – произнес он с осуждением. – Детство в заднице заиграло? А ну, быстро домой.

– Илья, ну, что ты такое говоришь? – обиделась девушка. – Мы просто с Данилой играем.

– Нашли себе игры. Домой, я сказал. Вон, дождь надвигается, – гигант неопределенно показал рукой на небо, задрал голову. – И громыхает уже.

Как раз раздался раскат грома. Юля легко и без страха спрыгнула в подставленные руки гиганта, тот слегка приобнял ее и поставил на землю.

– А ты сам спускайся. Ты же мальчишка. Чего дожидаешься? – бросил он Даниле.

Мальчик спорить не стал. Чувствовалось, что гигант для него – авторитет. Причем авторитет непререкаемый. Он уцепился за перекладину, соскользнул, повис на ней, а затем соскочил.

– Вы идите, я машину припаркую, – рослый Илья сложился, чтобы забраться за руль.

Пыхнув голубоватым дымком, «Жигули», сливающиеся цветом с асфальтом, покатили вдоль пятиэтажки.

В подъезд уже входили все вместе. Две бабушки, облюбовавшие скамейку рядом с крыльцом, не слишком приветливо отозвались, когда троица с ними поздоровалась.

– Наши, что ли? – удивилась бабушка в платке, из-под которого выбивались седые волосы.

– Можно сказать, и наши, – отозвалась ее соседка чисто городского вида. – Квартиру Петровых сняли. Старики решили на лето на дачу перебраться, на ремонт деньги копят.

– А значит, рядом с тобой живут. Кто хоть такие? Семья?

– Кто их поймет. Вроде и семья, а вроде и нет, – поморщила старая женщина лоб. – Как заселились, то ничего с собой не привезли. Только пару сумок из машины достали. Вроде как не здешние они. Мужчина высокий – бывший спортсмен. Кажется, биатлоном занимался. Они в первый день мне в дверь позвонили, представились. Сказали, что теперь мы соседи.

– Тихо живут?

– Не жалуюсь…

Юля ковырялась ключом в разбитом дверном замке съемной квартиры. Илья с усмешкой смотрел на нее, ждал, когда ей это надоест.

– Не получается, – пожаловалась девушка.

– Замок чувствовать надо, – Илья взял ключ. – Вставляешь и нежно так проворачиваешь.

В разбитом механизме щелкнуло, дверь отворилась. Данила сбросил кроссовки и побежал на кухню к холодильнику.

– Руки помой! – крикнула вслед ему Юля.

– А если я есть хочу? – послышался в ответ звонкий голос мальчишки.

– Когда помоешь, тогда и поешь.

Гигант Илья придержал Юлю за локоть и шепнул.

– Ты ему поесть разогрей. Нам нужно переговорить, – глаза его сделались предельно серьезными.

– Надеюсь, что… – Юля не успела договорить, Илья поторопил ее.

– Все потом.

Данила, сидя на крохотной кухоньке съемной квартиры, быстро черпал ложкой суп с лапшой и жадно откусывал от большого ломтя черного хлеба.

А Юля и Илья негромко переговаривались в комнате, где стояли старый платяной шкаф, телевизор, стол-книга и раскладной диван.

– … я их нашел, выследил, – глаза у Ильи блестели.

Юля нервно теребила завязки на поясе шелковой юбки.

– Илья, может, не надо? Все уже в прошлом. Этим ты никого не воскресишь, – пыталась она достучаться до разума гиганта. – Оставим все, как есть. Ты о Даниле подумай.

Но Илья зло скривил губы:

– Воскресить никого нельзя, однако можно сделать так, чтобы другие над новыми мертвецами не плакали. И это в моих силах. Ты знаешь, они мне часто снятся. Словно живые, говорю с ними, а потом просыпаюсь и понимаю, что их уже нет на этом свете, – гигант пригибал голову, будто бы на него сверху навалилась невидимая тяжесть. – Неужели ты способна все им простить?

– Я этого не говорила! Но ведь Данила…

– Ты мне, главное, не мешай.

Мальчишка, улыбчивый и счастливый, забежал в комнату.

– Можно я мультики посмотрю? – он вытер рукой жирные от супа губы.

– Конечно, – с улыбкой согласился Илья.

Данила завладел пультом, стал щелкать, быстро меняя каналы.

– Здесь программ куда меньше, чем у нас раньше было, – пожаловался он.

– Не страшно. Я объявление у подъезда видел, можно будет пакет расширить, – пообещал Илья.

На экране задвигались мультяшные герои. Мальчишка устроился поудобнее на диване и стал грызть большое, еле умещавшееся в кулаке, яблоко. Илья и Юля перешли в другую комнату – маленькую, метров на девять. Гигант опустился на колени, вытащил из-под дивана длинный брезентовый сверток, уложил его и развернул на письменном столе. За окном уже начинал накрапывать дождь. Капли с каждой секундой становились крупнее, вот он уже забарабанил по жестяному карнизу. Низкое небо стало совсем темным.

Перед Ильей лежала спортивная винтовка с оптическим прицелом, он любовно погладил ее светлый ореховый приклад и принялся сноровисто разбирать, выкладывая детали рядком. Юля сидела на диване, зажав ладони между коленок. Она уже не пыталась отговорить Илью от задуманного, понимала, что это бесполезно. Девушка следила за тем, как гигант старательно протирает детали тряпицей, смоченной в оружейном масле.

Когда винтовка была вновь собрана, Илья подошел к окну, поднял оружие и глянул в прицел.

– Ну вот, скоро и начнем, – проговорил он самому себе.

8

Всякая выгодная в финансовом смысле идея обязательно реализуется. Таков уж закон бизнеса. Если можно «поднять бабло», его непременно поднимут. Так что полицейский полковник Грищенко не зря говорил с кавказцами и угощал их. Преступная идея быстро воплотилась в открытую для отвода глаз риелторскую контору. Первый список владельцев неплохой недвижимости полковник уже составил. Аслан с Гамзатом просмотрели его. По адресам в бюро технической инвентаризации заполучили планы квартир и теперь их изучали. Естественно, хотелось начать дело с самого перспективного варианта, сулившего хорошую прибыль.

– Квартирка козырная, – поцокал языком Аслан, разглядывая план. – Дом еще дореволюционный. Потолки четыре с половиной метра высотой. Можно второй этаж устроить. Да и чердак прямо сверху. Мансарда получится. Дымоходы есть, значит, камин сложить можно. Толковый архитектор из нее конфетку сделает. А по документам она простая небольшая «трешка» средней паршивости, разве что в центре находится. Сам бы там жил.

Гамзат тем временем изучал документы на единственного владельца квартиры, предоставленные полковником.

– И живет в ней полное убожество. Пятидесятилетний зэк-алкоголик. Полжизни на зоне в «петухах» провел. Родители его возвращения так и не дождались. Теперь на сына-урода с небес смотрят. А он как пил, так и пьет.

– С него и начнем?

– С него…

… Солнце уже вовсю светило в высокие окна. Но толстые кирпичные стены дома дореволюционной постройки еще хранили прохладу внутри квартиры. Лысый татуированный мужик в сильно выцветших трусах лежал на не застеленном продавленном диване и тупо смотрел в высокий потолок. Голова после вчерашнего возлияния нещадно раскалывалась. Самое время подняться и опохмелиться. Но скудная память подсказывала, что деньги кончились еще позавчера. Татуированный мужик неловко спустил ноги в драных носках на пол, поискал вокруг взглядом. В душе теплилась надежда, что взгляд зацепится за недопитую бутылку. Однако чудес не бывает. На расшатанном журнальном столике сиротливо стояла пустая бутылка. Мужик все же взял ее, опрокинул над захватанным потными руками стаканом. На самом донышке появилась капля, она медленно потекла по стенке. Покрасневшие с перепою глаза жадно следили за ней. Однако по мере движения капелька уменьшалась в размерах, размазываясь по стеклу. Так и не дойдя до горлышка, капля бесследно исчезла.

– Вот же, черт… – ругнулся алкоголик.

Пошатываясь, придерживаясь за стены, он двинулся на кухню. В раковине громоздилась немытая посуда. На столе покоилась высохшая до состояния кирпича буханка хлеба. Рядом с ней в трехлитровой банке под белым слоем плесени плавал распухший соленый огурец. Татуированный мужик поднял банку двумя руками, прикрыл глаза, чтобы не видеть плесень, задержал дыхание и пару раз глотнул перекисший рассол. Легче не стало, лишь тошнотворный ком подкатил к горлу. В голове что-то противно потрескивало, отдаваясь покалыванием в ушах. Мужчина смотрел на холодильник. Вернее, на то, что когда-то было холодильником. Теперь же перегоревший прибор лишь по привычке использовался в качестве шкафа для продуктов. Конечно же, постаравшись, на свалке возле контейнеров можно было бы подкараулить вполне исправный старый холодильник, выброшенный соседями, но для этого следовало приложить кое-какие усилия.

Татуированный точно знал, что спиртного внутри грязно-белой жестянки с дверцей нет, но полупьяное состояние заставляло верить в чудо. Мужик осторожно опустился на колени и принялся молиться:

– Холодильничек, родной, дай мне бутылку водки. Ну, хотя бы полбутылки. Ты же видишь, как мне плохо. Могу и помереть. Выбросят тебя тогда. Кому ты будешь нужен? Ты же можешь сделать это. Сжалься надо мной…

Этот странный ритуал возник после того, как однажды нежданно-негаданно хозяин квартиры обнаружил у себя в холодильнике спасительную чекушку. Накануне он был настолько пьян, что даже не заметил, что у него в гостях побывал собутыльник, которого в пьяном угаре он вскорости выбросил за дверь.

– … холодильничек, миленький, – шептали пересохшие губы, пальцы тянулись к рукоятке дверцы.

И тут во входную дверь постучали. Обычно это не сулило ничего хорошего. Те, у кого было на что выпить, к татуированному не приходили. Могли нагрянуть эксплуатационники – за квартиру хозяин не платил уже больше года, и его грозились выселить.

– Сделай мне бутылочку, а потом будь, что будет, – за открытой дверцей оказались только распухший пакет кефира, банка с недоеденной горчицей и высохшая шкурка от сала в промасленном обрывке цветной рекламной газеты.

Деликатный стук во входную дверь повторился. Коммунальщики так не стучали бы. Наверняка уже принялись бы грозить, что отключат электричество, воду и канализацию.

– Эй, – долетел до слуха татуированного мужской голос. – Похмелиться хочешь? А то я уйти могу.

Услышанное сперва показалось слуховой галлюцинацией. Но тут же в голове у похмельного мужика возникла бредовая мысль, что спасителя мог прислать намоленный холодильничек. Почти без колебаний он пошел открывать.

На пороге увидел хорошо одетого кавказца с портфелем и уставился на него.

– Могу я войти? – подчеркнуто вежливо поинтересовался Аслан.

Татуированный посторонился. Кавказец шагнул в квартиру, закрыл за собой дверь и без лишних слов расстегнул портфель. Жестом фокусника он извлек из него чекушку водки и запросто протянул хозяину.

– Не ошибся?

– На кухню пошли, – выдавил из себя изумленный мужик с татуировками.

Сверхъестественность происходящего так впечатлила его, что он даже застелил грязный стол относительно чистой газетой. Трясущейся рукой отвернул пробку. Наклоненное горлышко застыло над стаканом.

– А вы? – глянул хозяин на странного гостя.

– Я днем не пью – на работе, – с серьезным видом ответил Аслан и без приглашения присел на край фанерного табурета.

Татуированный в два приема выпил водку. После первой дозы он долго боролся с собой, чтобы его не вывернуло наизнанку. А вот вторая уже закатилась «в кайф», организм принял спиртное без сопротивления. Мужик почесал одну ногу о другую, повеселел и тоже уселся на табурет.

– Полегчало? – поинтересовался Аслан.

– Угу, – татуированный смотрел на гостя, ожидая объяснений или хотя бы продолжения разговора.

– Неплохо ты живешь, квартирка просторная, как на одного.

– Не жалуюсь.

– Вот только бедно живешь. Даже похмелиться не всегда есть на что. Да и за квартиру давно не платил. Долг-то большой накопился.

– Вы что – из ЖЭКа?

Аслан ухмыльнулся.

– Абсолютно из другого учреждения.

На стол легла глянцевая, тисненная золотом визитка.

– Риелторская… – по слогам прочитал татуированный.

– Мы недвижимостью, квартирами занимаемся, – расшифровал для не слишком просвещенного хозяина Аслан и доверительно добавил. – Есть хороший вариант.

– Что значит хороший? – татуированный поглядывал на портфель.

– Сейчас объясню. Вот ты живешь в центре города.

– Ну, живу. А что такого? От родителей квартира осталась.

– А тебе этот центр нужен? Что, к тебе компаньоны из-за границы приезжают? Или ты в театр и филармонию каждую неделю ходишь? В дорогих ресторанах обедать привык?

– Родился я здесь.

– И с этим тебе крупно повезло, – хохотнул Аслан. – Для тебя центр – одни неудобства. Только ментов больше и магазины дорогие. Гастрономов с дешевым бухлом и на окраине хватает, там и ментов меньше. Спокойнее.