За лесом послышался неясный гул, и вскоре мимо станции уже пролетал со страшным грохотом длиннющий товарняк. Мелькали тяжелые цистерны, груженные лесом вагоны. Асфальт платформы буквально вибрировал под ногами. Малочисленные пассажиры инстинктивно с опаской поглядывали на грохочущий поезд и отступали подальше под бетонный навес. Ларин же четко помнил то, чему учили его опытные инструкторы: опасность обычно подкрадывается не с той стороны, откуда ее ждешь. Да, товарняк грозно грохочет, сотрясает землю. Но вероятность того, что вагоны сойдут с рельсов и тяжеленные влажные бревна полетят на платформу, ничтожно мала. Да и под навесом от них не укроешься. А вот то, что древний железобетонный козырек обрушится от вибрации, – это куда как реальней. Ларин отметил это чисто машинально, как всякий профессионал. Задрав голову, он глянул на козырек. Но тот стоял достаточно прочно, даже камешки из него не выкрашивались.

«Если Дугин хотел бы проверить, хорошо ли я помню этот урок, и один из пассажиров – контролер, который должен зафиксировать, остался я стоять под козырьком или вышел из-под него…» – подумал Андрей и тут же отмел эту мысль. Не стоило для этого затевать путешествие из Москвы на Ладогу. Подобные испытания можно провести и в Подмосковье. «Скорее всего, проверка связана с моими навыками вождения. Вот почему здесь и стоит автомобиль, за руль которого мне предстоит сесть».

Вслед за товарняком показался неторопливый дизель, который забрал пассажиров. Ларин остался на платформе в гордом одиночестве.

Молодая женщина вышла из киоска и принялась навешивать на стекла стальные щиты, закрывая торговую точку. Это тоже могло быть частью испытания, незамысловатой подставой. Сейчас подойдет к Андрею и попросит ее подвезти. А ведь по инструкции Ларину запрещалось брать попутчиков. Поэтому он и не стал спешить. Женщина осмотрела ларек – надежно ли закрыла его на ночь – и, позвякивая ключами, направилась к ближайшему дому, где, скорее всего, и жила.

«И тут я не угадал. Неужели сейчас появится полицейская машина и мне предложат проехать в участок?»

Андрей направился к автомобилю, открыл дверцу, сел за руль и включил автонавигатор. Вскоре появилась надпись: «Связь со спутником установлена», и на экране возникла карта местности. Маршрут уже был проложен. Ларин запустил двигатель. Бак был полон. Лишь только машина тронулась, электронный женский голос автонавигатора услужливо подсказал, куда сейчас предстоит свернуть. Через минуту тряски на разбитой дороге Андрей оказался на шоссе, ведущем в сторону Ладоги. Стемнело настолько, что Ларин включил фары.

Шоссе летело под колеса машины, но скорости Андрей не превышал. Раз стоит знак «70», значит, следует так и ехать. Нарушать ПДД без надобности он не любил.

Вскоре сзади нарисовался потрепанный трехосный грузовик, нагло светивший дальним светом. Не прошло и полминуты, как он нахально пристроился почти вплотную за легковой машиной, за рулем которой сидел Ларин, и посигналил.

«Кажется, началось. Нервы испытывает».

Андрей понимал, что его провоцируют или увеличить скорость, или же пропустить грузовик вперед. Но вполне могло оказаться, что из-за слепящего света фар идущей сзади машины он не разглядит новую опасность. Вынырнет какой-нибудь лихач или же машина ГИБДД, а потому Ларин даже на йоту не увеличил скорость – мол, медленно для тебя еду, тогда обгоняй.

Километров через десять грузовик свернул с шоссе. Никакой подставы так и не произошло. Андрей только пожал плечами.

«Слишком гладко все идет. Это в стиле Дугина. Рассчитывает, что я расслаблюсь, успокоюсь, а вот тогда уж и случится внезапное и абсолютно непредвиденное».

Проложенный на экране автонавигатора маршрут подошел к концу. И тут, чего абсолютно не могло быть заложено в программе электронного устройства, оно вновь отозвалось соблазнительным женским голосом, немного напоминавшим интонации сотрудниц службы «секс по телефону»:

– Ваше путешествие подошло к концу. Сверните налево и оставьте машину на стоянке.

Ларин повиновался – заехал на асфальтированную площадку, где замерли три фуры дальнобойщиков. Водители сидели в кабине одной из машин и играли в карты.

«Не удивлюсь, если сейчас у меня с дальнобойщиками возникнет конфликт. Может, Дугин хочет проверить мои навыки рукопашного боя? Могу ли я противостоять трем монтировкам сразу?»

И такое могло случиться. Павел Игнатьевич славился изобретательностью. Но дальнобойщики лишь покосились на легковую машину и спокойно продолжили шлепать картами. Автонавигатор вновь напомнил о себе:

– Откройте ящичек, – после чего голос смолк.

Андрей открыл перчаточный ящик. В нем лежал небольшой букетик полевых цветов, абсолютно свежих, сорванных, самое большее, около получаса тому назад, а под ним – незапечатанный белый конверт. Стало понятно, что электронное устройство больше не понадобится. Ларин выключил его, вытащил из конверта компьютерную распечатку, улыбнулся. Дугин был непредсказуем. Иногда, как сегодня, он сочетал и самые современные методы с использованием электроники, вплоть до снимков, сделанных из космоса, и проверенные десятилетиями «дедовские» методы.

В конверте оказалась письменная инструкция, детально расписывающая, что предстоит совершить Андрею: пройти пешком по проселку, завернуть на кладбище, положить тот самый заботливо припасенный в перчаточном ящике букетик полевых цветов на могилу неизвестного солдата времен Великой Отечественной, а затем проследовать, опять же пешком, в прибрежный поселок, отыскать кафе «Ариадна» и зайти внутрь. Указывалось и точное время, когда это все следует сделать.

Приказы начальства следует не обдумывать, а выполнять. Все-таки Ларин был на службе, хоть и неофициальной, а потому подчинился. Закрыв машину, он зашагал по проселку в сгущающейся темноте.

Дождь уже не моросил. По небу плыли низкие тяжелые облака, которые ветер гнал с Ладоги. В редких разрывах вспыхивали звезды. Спортивная сумка болталась на боку. С одной стороны простиралось поле, с другой – лес с непроницаемо черными провалами между стволами старых елей.

Андрей чувствовал себя не очень уютно. В любой момент могла начаться «проверка». Ночной лес – пристанище опасностей. То ли пьяные браконьеры с ружьями, то ли полиция, то ли еще какая-нибудь дрянь. Фантазия у Дугина на этот счет была неистощимой, он редко повторялся.

Наконец лес остался позади. Впереди уже подмигивали Ларину огоньки поселка, носящего то же название, что и железнодорожная станция, – Никитина Грива. По правую руку начиналась ограда старого кладбища, сплошь поросшего вековыми деревьями. Согласно инструкции из конверта именно туда должен был войти Андрей с букетом полевых цветов.

«Подобное – ночная вылазка на кладбище – последний раз случилось со мной, кажется, в пионерском лагере, – усмехнулся Ларин. – Нет, я, конечно, не подозреваю Павла Игнатьевича в том, что он хочет проверить, не побоюсь ли я пробираться ночью среди могил, боюсь ли я мертвецов и призраков. Скорее всего, сейчас и начнется. Кладбище тоже может быть полигоном для тренировок. Догонять или убегать, в зависимости от обстоятельств, лавируя среди покосившихся крестов и ржавых пик могильных оград, – это тоже искусство, которому я, кстати говоря, никогда прежде не учился. Что ж, надо быть готовым и к этому», – примерно так рассуждал Андрей, минуя полуразрушенные кирпичные ворота старого кладбища.

Под ногами чавкали влагой опавшие листья, похрустывали камешки посыпанной гравием аллейки. Перспективу замыкал мрачный силуэт часовни. Временами Ларину казалось, что из-за памятников и ржавых крестов за ним кто-то наблюдает. То веточка треснет, то листва зашуршит. Но это вполне могли быть и звуки природы. Еще раз зашуршало.

Андрей остановился, замер. Из-за вековой липы на него блеснули два фосфоресцирующих глаза.

«Кот», – прищурившись, рассмотрел Ларин и продолжил путь к часовне.

Безымянная солдатская могила согласно инструкции находилась неподалеку от часовни. Осклизлые от недавнего дождя каменные ступеньки, массивная, сбитая из брусьев дверь, сложенный насухо из валунов фундамент, бревенчатые стены и островерхий шатер, увенчанный крестом.

Андрей стол под часовней, осматриваясь. За деревьями и невысокой каменной кладбищенской оградой он заметил поблескивающую в ночи крышу микроавтобуса. Просто отметил в памяти этот факт, а затем скользнул взглядом по прилегающим к часовне могилам.

«А вот и она», – Ларин сделал с десяток шагов и, нагнувшись, положил к оштукатуренному обелиску с пятиконечной звездочкой наверху букет полевых цветов.

И это нехитрое действие заставило Андрея задуматься. Уж не тонкий ли это намек, что и он, Ларин, один из бойцов, чье имя почти никому не известно, и что есть незримая связь между ним и неизвестным солдатом, лежащим в могиле, защищавшим свою страну с оружием в руках. Мысль была немного сентиментальной для решительного Андрея, но в чем-то и справедливой.

И тут Ларин краем глаза отметил, как невдалеке, метрах в двадцати от него, возникло и ширится какое-то мертвенное сияние. Он медленно обернулся и замер. Здесь, на старом кладбище, среди памятников и оград высился свежий могильный холмик с некрашеным, белевшим в ночи крестом и парой скромных венков. Именно над этим холмиком буквально из ниоткуда и материализовалось зеленоватым столбом свечение. Это было настолько неожиданно и отдавало такой махровой мистикой, что Андрей даже не мог пошевелиться. Ведь свету тут просто неоткуда было бы взяться: ни фонарей, ни прожекторов. Фосфоресцирующий столб неторопливо приобретал очертания человека.

Вскоре Ларин уже мог рассмотреть мужчину, стоявшего к нему спиной. Видение было немного размытым, переливалось. Но это точно был человек. И, как казалось Андрею, он уже видел его раньше. Призрак качнулся, словно под порывом ветра, и медленно поплыл над могилами. Ларин не верил своим глазам. Ничего подобного ему раньше видеть не приходилось. Если он и думал о таких вещах, то только в детстве, в том же пионерском лагере, когда дети рассказывали друг другу страшные истории.

Изображение было фотографически точным и объемным, если не считать размытостей, словно объектив находился в расфокусе. При этом призрак Андрея был полупрозрачным. Ларин видел сквозь него переливающиеся огоньки поселка Никитина Грива.

– Глюк, – тихо вымолвил Андрей, но при этом почувствовал, как в груди холодеет.

А ведь он не верил ни в полтергейст, ни в призраков, ни в летающие тарелки, ни в зеленых человечков. Ларин даже на мгновение прикрыл глаза, но долго не выдержал, ему казалось – свечение проникает сквозь опущенные веки. Когда же глянул снова, то призрак проплывал уже далековато, почти у самой ограды. В последний момент он обернулся. Андрей встретился с самим собой взглядом. Призрак еще раз вспыхнул фосфорным мертвенным сиянием и преспокойно вошел – исчез в каменной ограде. Ларин стоял, забыв о том, зачем оказался на кладбище в неурочное время, забыл и о положенном им букетике полевых цветов. В висках глухо пульсировала кровь, а на душе царила полная растерянность.

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, – тупо проговорил Андрей.

Мозг пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение увиденному.

– Переутомился, – проговорил Ларин, – я просто переутомился, – но тут же оборвал себя: – Но ведь ты неделю отдыхал. А восстанавливаешься обычно за день-два. Ерунда какая-то. Подумаешь, обычная галлюцинация.

Почему-то больше всего угнетало то, что он не сразу признал в призраке себя. Взгляд Андрея прошелся по крестам, памятникам и прикипел к топорщившемуся из примятой травы свежему холмику, из которого и возник призрак.

Ларин сделал шаг, второй, чувствуя, как подрагивают руки.

– Нервы ни к черту.

Он подошел к могиле. Беловатый струганый березовый крест прикрывало два скромных венка. Что написано на лентах, было не прочитать. Серебряная краска надписей переливалась и таинственно поблескивала.

Андрей положил ладонь на мокрый песок, словно хотел убедиться, что и могила ему не чудится, что она реальна. Он разминал комочки, те рассыпались мелкими песчинками, прилипали к влажной ладони. Ларин приложил пальцы к щеке и наконец сделал то, что следовало сделать с самого начала – положил венки на холмик.

На кресте виднелась небольшая табличка. Черные буквы, выведенные тонкой кисточкой на белом фоне, прочитались легко: «ЛАРИН АНДРЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ». А ниже стояли две даты. Первая – день рождения Андрея. День, месяц и год были указаны абсолютно верно. Ларин не сразу сумел заставить себя прочитать вторую дату. Дрожь и холод прошли у него по спине, когда он понял, что это завтрашний день. И тут же вспомнилась народная примета, о которой он слышал еще в детстве: если по спине проходит внезапный холод и дрожь, значит, человек ступил на свою будущую могилу.

Меж венков матово блеснула черная рамка. Андрей перевернул ее. Рамка была пуста. Под треснувшим стеклом виднелся чистый белый лист глянцевой бумаги.

«Бред, полный бред. Или кто-нибудь подсыпал мне галлюциногенов». – Но Ларин тут же вспомнил, что уже больше двух часов ничего не ел и не пил, а потому действие тайно подсыпанных ему препаратов и не могло бы проявиться только сейчас.

Галлюцинации возникли бы раньше. Если бы кто-нибудь еще полчаса тому назад просто намекнул Андрею о тех странных чувствах, которые придется ему испытать на ночном кладбище, он бы просто покрутил пальцем у виска. А вот теперь признался самому себе, что он не чужд мистических настроений и приходится поверить в существование призраков.

– Чушь, – абсолютно не убежденно проговорил Ларин, выпрямляясь и отряхивая ладони, – полная чушь. Померещилось, – и он, даже не глянув на свежую могилу, направился к выходу с кладбища.

Где-то высоко над головой, возможно, с чердака часовни, гулко заухал филин:

– Угу-угу…

А затем послышался тихий невнятный голос, который шел отовсюду и одновременно из ниоткуда:

– Андрей… Андрей…

И вновь предательский холодок пробежал по спине.

Ларин был не трусливого десятка, но он знал лишь, как противостоять реальному противнику из плоти и крови. А тут и угрозы-то толком не было – лишь намеки да мистика. Андрей миновал кладбищенские ворота и по народной привычке трижды плюнул через левое плечо, произнеся при этом:

– Хлеб вырастет на повороте, – после чего решительно зашагал к близким огням прибрежного поселка.

Он смотрел себе под ноги на то, как подошвы глубоко впечатываются в мелкий песок. Ему казалось, что странные видения, махровая мистика остались за кладбищенскими воротами. Андрей снова видел мир реальным, пусть и немного угрожающим из-за темноты. Но все это могли быть реальные угрозы, сопутствующие его образу жизни.

Дорога ложилась под ноги идущему. И тут Ларин заметил, как постепенно на песке, расчерченном автомобильными протекторами и человеческими следами, медленно проявляется его ритмично раскачивающаяся тень, хотя до этого ее не было. Неудивительно – темнота.

– Просто луна показалась меж облаков, – сам себе сказал Андрей, – это просто луна.

Но самого себя не обманешь. Ларин понимал, что это другой свет – не обычного ночного светила. Он был неровным, подрагивающим. Андрей не выдержал и обернулся, глянул на небо. Низкая дождевая туча наливалась изнутри светом. Внутри нее среди протуберанцев проявлялась какая-то картинка: неясная, колышущаяся и размытая.

– Что за дрянь? Только этого не хватало, – Ларину показалось, что он сходит с ума.

В глубине облака он различил того самого призрака – с кладбища. Видел он себя со спины недолго, пару секунд. Свечение стало угасать, и вскоре оно исчезло. Вновь над головой простирались обычные низкие облака, идущие со стороны озера.

Андрей еле удержался, чтобы не перекреститься.

«А ведь дата на кресте стояла завтрашняя, – само собой всплыло из подсознания, и забыть об этом Ларин уже не мог. – К черту. Все к черту. Прямо аномальная зона какая-то. Или патогенная… Все-таки есть вещи, в которых я ни хрена не смыслю. Без докторов Фрейда и Юнга не разобраться».

И он вновь решительно зашагал к поселку.

Никитина Грива, в которой Андрею никогда прежде не доводилось бывать, выглядела довольно странно, хотя, в общем-то, поселок в былые годы был, наверное, достаточно милым. Но теперь через него почему-то проходил высокий бетонный забор со спиралью колючки поверху. Он по живому перерезал улицы и закрывал побережье озера. По ту сторону забора царила темнота, в которой угадывались лишь крыши и стропила оставленных по какой-то причине жителями деревянных домов. По ту же сторону, где находился Ларин, жизнь продолжалась.

Редкие фонари освещали улицу с разбитым асфальтом, выщербленные бордюры и расколотую плитку тротуаров. Но при этом поселковый комфорт был вполне сносным. Ни одна из многочисленных луж по глубине не превышала толстую рифленую подошву походных ботинок Андрея. За окнами одноэтажных домов разными цветами полыхали экраны телевизоров. Шумели листвой сады и старые деревья насаждений вдоль улицы. Изредка проезжали машины, пронеслась стайка подростков-велосипедистов. Мальчишки с интересом посматривали на Ларина, явно признав в нем чужака, почему-то решившего в такое время добраться до поселка пешком.

Узкая извилистая улочка вывела Андрея к центральной площади, часть которой тоже нахально оттяпал таинственный бетонный забор с колючкой поверху. В свете фонарей белели недавно покрашенные колонны местного клуба, возведенного еще в пятидесятые годы по типовому проекту. На фасаде виднелись вывески, извещавшие о находящихся внутри фирмах и увеселительных заведениях. Особенно умилила Ларина вывеска, исполненная в стиле модерн с надписью «БАРЪ». Именно через «ять» – так, словно бы в дореволюционной России существовали те самые бары, а не кабаки с трактирами. По площади, лениво пофыркивая моторами своих мотоциклов, неторопливо разъезжали двое байкеров. На одном из них был шлем с опущенным забралом, у второго на голове красовалась немецкая каска времен Второй мировой войны.

На часы Андрей не смотрел – чувство времени его никогда не обманывало. Прибыл он в поселок вовремя, несмотря на «приключения». До встречи с Дугиным оставалось минут десять. А кафе «Ариадна» Ларин наблюдал прямо перед собой. Это была старая советских времени стекляшка, к которой примыкал временный пластиковый шатер. Тут, скорее всего, и находилось средоточие вечерней светской жизни Никитиной Гривы. Пяток машин, штук семь велосипедов застыли перед заведением. Неподалеку от входа вела пьяный разговор компания молодых мужчин, среди которых выделялся небритый парень в тельняшке, судя по повадкам – бывший десантник, не желавший на гражданке расставаться со своим героическим армейским образом.

– …гадом буду, так и было. На хрен отсюда сваливать надо, – размахивая рукой, пытался убедить он собутыльников.

– А сколько ты до этого на грудь принял? – хитро прищурившись, поинтересовался коротышка в кепке.

– Немало принял. А как увидел, то сразу протрезвел. Глазищи – во, – и десантник приложил кулаки к глазницам, чтобы продемонстрировать виденное.

– Ну да, и клыки желтые. И слюна до самой земли тянется. Слышали мы уже твои байки.