– Дорогие зрители, представляем пилотную серию нового сезона нашего остросюжетного сериала. Надеюсь, вы простите нам некоторые шероховатости во время представления – без них, увы, работа в заповедных зверинцах нашей страны немыслима… Рады представить вашему вниманию людей, подвергших пыткам местного правдоискателя – журналиста Зенкевича Льва Васильевича, много лет собиравшего разоблачающие материалы на коррумпированных представителей элиты этого симпатичного черноморского городка. Заранее извиняемся, что нам не удалось представить господ без предварительного сокрушения уст и прочих частей тела, в противном случае они бы стали возражать. Зрелище, впрочем, не трагическое, господа живы, хотя какое-то время они не смогут выполнять свои служебные обязанности. Старший сержант Мартынов – бывший, кстати, рэкетир, отсидевший в девяностые годы два двухгодичных срока, а затем принятый на работу в кабаркульскую милицию, где успешно передавал товарищам накопленный в жизни опыт. Играючи прошел переаттестацию при переходе в полицию – в чем нет ничего удивительного, учитывая впечатляющий послужной список, в котором на первом месте умение грамотно проводить допросы с пристрастием… Об остальных же ничего плохого, это лишь из-за нехватки нашего времени. Лейтенант Рябинчик… Сержанты Ващенко, Сидоркин… Извиняемся за не слишком презентабельный вид последнего. В одном из иллюминаторов, если присмотреться… О, спасибо, коллега, за крупный план, мы можем лицезреть еще двоих добропорядочных полицейских славного города Кабаркуль – это сержант Брынец и его коллега сержант Локтионов. Если прислушаться, то можно различить, что последний представитель многообразной фауны этого заповедника издает звуки, схожие со звуками природы, что, конечно же, очень мило с его стороны. Но мы не будем останавливаться на повадках и инстинктах данных экземпляров, рассказывать, как они добывают пищу и где гнездуются, мы сразу перейдем к самому крупному образцу в этой части зверинца. С удовольствием представляем: полковник Вровень Павел Макарович, начальник городского управления внутренних дел и, грубо говоря, третий человек по значимости в Кабаркуле, после мэра Громова и председателя Совета народных депутатов Заклинаева. С упомянутыми господами мы еще разберемся, а пока внимание на монитор…

Мужчина в маске носком ботинка перевернул лежащего ничком полковника, и на того мгновенно устремился объектив. Павел Макарович неустойчиво балансировал на грани потери сознания, из носа текла кровь, губы непроизвольно шевелились. Он понимал, что происходит, с ненавистью таращился на ствол пистолета и на дразнящий огонек видеокамеры. Расклеил слипшиеся губы, вознамерившись что-то сказать, но захрипел, закашлялся, замычал…

– Павлу Макаровичу 54 года, зубр в расцвете сил. Сколько гадостей сделано, сколько еще предстоит, и никакая полиция ведь не остановит! Впрочем, это не так. Звезда господина Вровеня начинает закатываться, и мы не сомневаемся, что в обозримом будущем она свалится за горизонт. В послужном списке господина полковника имеется все, чтобы зачислить его в выдающиеся граждане не только районного центра, но и всей страны. Тридцать лет на ниве обеспечения законности и правопорядка. Юбилей ведь в этом году, верно, Павел Макарович? Награды, почетные грамоты, бронзовые статуэтки, поощрительные премии. Кстати, надо полагать, именно на зарплату и премии вы отгрохали трехэтажный особняк из белого камня у Гремучей скалы, обнесли его трехметровым забором, снабдили круглосуточной охраной, а заодно присовокупили к дому четыре гектара плодородных угодий, заросших природными эндемиками? При этом я не учитываю две квартиры и дом непосредственно в Кабаркуле, дом в Краснодаре и квартиру в Москве на Кузнецком мосту, площадью порядка двухсот метров. Странный вы человек, Павел Макарович, умеете находиться сразу в нескольких местах… А три машины в гараже? Отнюдь не «рюкзаки на колесах», вроде «Оки» или «Жигулей». А симпатичная яхточка, на борту которой мы находимся? А упитанные счета в «ВТБ», в «Краснодар-Траст» и в «Дойче Банке»? Сколько там у вас, миллионов двести? Красиво жить не запретишь, Павел Макарович. Однако мы попробуем. Народ обязан знать, чем занимаются его слуги. А занятия, мягко говоря, некрасивые. Все силы брошены на поддержание установившегося в городе режима. Подавление инакомыслия, уничтожение ростков оппозиции, тотальный запрет на критику властей. Впрочем, это логично. Как справедливо написала одна влиятельная западная газета, «российская судебная и правоохранительная системы созданы не для защиты общества, или прав человека, или отдельных людей. Ее единственная цель – способствовать выживанию властей». Больше всего в этой истине удручает слово «единственная». Впрочем, уличную преступность за последние восемь лет вы побороли, это плюс. Отныне основные преступники в городе господа полицейские. Если что и охраняют, то только курортно-санаторную зону от мыса Афалина до Черепашьего оврага, куда приезжают на отдых, лечение и прочие терки-разборки полезные и влиятельные господа из краевой администрации и из самой Белокаменной, в том числе, о боже… из правительства. Из-за этой зоны в городе установлен тотальный полицейский режим. Благодаря этой зоне действует режим благоприятствования, «закрытия глаз» и прочих «ничего не вижу». Воруйте, местные чиновники, убивайте, злоупотребляйте, насаждайте любые диктаты (а мы вам еще и деньжат подбросим), но чтобы райский уголок от мыса до оврага действовал, приносил удовольствие и был островком безопасности для наших разборок. Там действует пара публичных домов, куда ни разу не ступала нога полицейского, разве что в качестве клиента. Распространяют наркотики, Павел Макарович, – вот так новость? Работает казино, деятельность которых вроде запрещена, нет? Недавно там убили человека, проштрафившегося бизнесмена из Сибири, обманом заманенного в Кабаркуль. Вы не в курсе, нет? Сообщений об этом не поступало. Но ваши подчиненные, возглавляемые майором Ухтоминым, избавились от трупа, вывезя его аж в Ставропольский край, чтобы у тамошних сыщиков болела голова. Разве не по вашему приказу это было содеяно? О ваших свершениях, Павел Макарович, можно говорить часами. Упомянем лишь несколько. Например, дело полугодичной давности: двое полицейских, Рахимов и Макаев, изнасиловали местную женщину, молдаванку по национальности. Народный глас протеста задушили в зародыше. Очевидцев запугали, молдаванку урезонили, а когда возникли сомнения в ее сговорчивости, пригрозили привлечь к делу психиатров из районной больницы. Преступников нет, потому что нет события преступления. Тишь да гладь, и никого не волнует, о чем шепчутся люди на кухнях. Рахимов и Макаев продолжают охранять покой граждан. Оказывается, что первый – двоюродный племянник вашей покойной жены, второй – сводный брат вашей тогдашней любовницы. Вот еще дело пятимесячной давности. Возведение пафосного парникового хозяйства на задворках вашей усадьбы у Гремучей скалы. Вы активно применяли рабский труд. На вас работали пять невольников, не бомжи, двое – граждане Украины, двое – из Узбекистана и один почему-то из Филиппин. Вы отобрали у них документы, заставляли вкалывать по шестнадцать часов в сутки в тяжелых антисанитарных условиях, кормили отбросами не потому, что у вас нет денег на прокорм рабов, а потому, что вы по натуре садист. Надсмотрщики и вы лично периодически избивали несчастных, травили собаками, устраивали подобие гладиаторских боев, подсчитывая выбитые зубы и выдавленные глаза. Показывали своих невольников друзьям и знакомым, да еще и пошучивали, мол, посмотрим, что из обезьян сделает труд. Один из них впоследствии сбежал, обманув охрану, его поймали через пару часов, забили камнями на месте, избавились от трупа в печи городского крематория, с директором которого у вас налажены приятельские отношения. Остальные четверо на следующий день пропали. Возможно, вы решили не рисковать. Нет людей – нет проблемы. По непроверенным данным, ваши приспешники отвезли их в тот же крематорий, где бедняг спалили заживо, даже не удосужившись их предварительно умертвить.

– Эти данные проверены… – слабым голосом простонал Зенкевич. – Я лично беседовал с человеком, который был сторожем в ту ночь. Этот парень не робкого десятка, он снял момент доставки на сотовый телефон. Жертвы были связаны, с повязками на глазах, им даже помолиться не дали…

– Спасибо, Лев Васильевич, – поблагодарил злоумышленник. – Вы отдыхайте, постарайтесь не волноваться.

– Что ты лепишь, сука? – хрипел полковник, плюясь ядовитой слюной. – Ты докажи! Какого хрена ты тут пургу несешь? Покойник, мать твою… Ублюдок, ты знаешь, что ты уже покойник? И сучка твоя – покойница… – Он было дернулся, но хватило тычка носком ноги, и вибрирующее туловище угомонилось.

– Три месяца назад к вам обратился бизнесмен греческого происхождения по фамилии Кавриди. Человек по недомыслию открыл в вашем городе собственное дело – сеть небольших мастерских по ремонту обуви. Но не прижился, задавили поборами. Когда платить стало нечем, некие личности подожгли его головную мастерскую, совмещенную со складом. В огне сгорело все. Кавриди пришел в полицию, где ему популярно объяснили, что причина пожара – короткое замыкание, и нечего тут совать бумагу с фамилиями и адресами тех, кто это сделал. Тогда он предложил взятку – двадцать тысяч рублей. Больше не осталось. Невиданное оскорбление! Вы лично, Павел Маркович, придя в ярость, несколько часов истязали человека, уча его уму-разуму. Размер взяток в стране за последние десять лет вырос в тридцать раз. И если в 2000-м подобное подношение могло бы прокатить, то нынче начинать замасливание нужно с трехсот или катиться к чертовой матери, не надеясь на правосудие. А ведь действительно, Павел Макарович, статистика верна. Индекс инфляции не поспевает за индексом коррупции. Счастье господина Кавриди в том, что он остался жив. В ту же ночь, когда его вышвырнули из вашего кабинета, он спешно бежал из города, и больше его никто не видел. Два месяца назад вы собственноручно избили женщину, сына которой безосновательно обвинили в нанесении тяжких телесных повреждений со смертельным исходом. Реальным убийцей оказался племянник вашего старинного друга – директора крематория. А невиновному парню придумали банальную историю, мол, девушка отказала ему после дискотеки, тот, оскорбленный и в ярости, подкараулил ее в парке, начал избивать и перестарался… Ну как не порадеть близкому человечку? Подключили угрозыск, состряпали дело, нашли свидетелей, подогнали улики. Случился скорый беспристрастный суд. Восемь лет усиленного режима – и прощай, вольная жизнь. И только мать, прекрасно знавшая, где в ту ночь ночевал ее сын, стала источником раздражения. Вы настойчиво поговорили с женщиной. После чего она осталась с двумя сломанными ребрами и раздробленным локтевым суставом. Браво, Павел Макарович, вы истинный джентльмен. Последнее же ваше достижение – травля журналиста Зенкевича, порывшегося в грязном белье местных небожителей…

– Да ладно вам, – смутился журналист. – Не такая уж я видная персона. Помимо меня за господином полковником тянется длинный пахучий шлейф.

– Могу порадовать, Павел Макарович, сегодня вы грех на душу не возьмете. Данная запись попадет в Интернет, и будет крупный скандал. Возможно, вы отвертитесь, но, увы, это станет закатом вашей карьеры. Никто за вас не вступится, близкие соратники от вас отвернутся, и никому нет дела, что наши обвинения не подтверждены юридически. Никто не усомнится, что это чистая правда. А многим и гадать не надо, они и так знают…

– Падлы… – прохрипел полковник, делая рывок и хватая за ногу женщину, ведущую съемку. Но та не растерялась, ударила в лоб ногой, а сообщник, возмущаясь, упал на колени и метким ударом отправил строптивого полковника в нокаут. Павла Макаровича вырвало, закатились глаза, он мощно испортил воздух – настолько мощно, что мужчина с женщиной отшатнулись. А Зенкевича пронзил приступ меленького мстительного хохота.

– Достаточно на сегодня, – брезгливо пробормотал мужчина, затыкая нос. – Пока вы уверенно выигрываете, Павел Макарович, – в номинации «Дерьмо года». Коллега, выключайте камеру, довольно.

И тут оба насторожились: с Зенкевичем, которому пора было оклематься, происходило что-то странное. Он стал подозрительно дышать: делал неловкий судорожный вздох, а выдох сопровождался крупной дрожью. Он уже не смеялся. Мужчина в маске опустился на корточки, переглянулся с сообщницей – похоже, назревали проблемы. Предупреждали же не нервничать и не лезть куда попало!

– Лев Васильевич, что с вами?

– Бывает, все в порядке… нормальный такой болевой прием… сейчас пройдет… Это все сердце, пропади оно пропадом…

Пот катился со лба, лицевые мышцы не слушались. Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде бы почувствовал облегчение. Лицо расслабилось, неуверенная улыбка осветила измученное лицо.

– Быстро пошарь по каюте, – прошипел мужчина. – Лекарства, желательно что-нибудь сердечное. Ведь должно быть что-то.

Женщина всплеснула руками, самое время, нечего сказать. Метнулась к трельяжу, вокруг которого валялись полотенца.

– Лев Васильевич, черт возьми, прекращайте наконец волноваться… – нервничал мужчина. – У меня самого из-за вас сердце неровно бьется. Успокойтесь, все хорошо! Надеюсь, вы не сомневаетесь в наших добрых намерениях?

– Ни в коем случае, господа… – Он криво усмехнулся. – На вас теперь вся надежда угнетенных жителей нашего городка.

– Сообщите имя информатора, Лев Васильевич. Мы не обладаем информацией в полном объеме. Наши сведения отрывочны и бессистемны, они не дают полной картины происходящих в городе событий.

– Да, конечно. Но только не забудьте, что этот человек не должен пострадать… – Зенкевич вновь заволновался, уперся руками в пол и, понизив голос, начал что-то глухо вещать. Мужчина, чтобы разобрать слова журналиста, рискуя, нагнулся почти вплотную.

– Ты что-нибудь понял? – спросила женщина. Она копалась в ящиках и случайно наткнулась на несгораемый сейф, вмурованный в стену рядом с трельяжем. И, похоже, задумалась: дошли до несгораемой суммы, не забрать ли деньги?

– Думаю, да, – задумчиво вымолвил мужчина. – Хотя это как-то странно…

– Вы не ослышались… – опять заволновался Зенкевич. – В жизни случается много интересных и неожиданных вещей. Этот человек не хочет ничего взамен, он сильно рискует, но действует из чистосердечных побуждений.

– Я что-то нашла, – обрадовалась женщина, и в руках ее образовалась граненая стеклянная баночка, наполненная пузырьками и таблетками. Она высыпала содержимое на тахту, зарылась в него хрупкими пальчиками, выискивая что-нибудь полезное.

Вторая внезапная сердечная атака ударила в момент ремиссии. Журналист предпринял попытку приподняться, прокусил губу от усердия, а мужчина с женщиной не успели среагировать. Лицевая судорога исказила внешность журналиста до неузнаваемости, он жалобно уставился на спасителя, успевшего подставить руку под спину. Случился новый приступ, за ним еще, третий – как протяжная автоматная очередь, и человек забился в конвульсиях. Он не спускал потрясенного взора с мужчины в маске, смотрел ему в душу, настойчиво, словно умолял: не сдавайся, закончи! Зенкевич все понял, сделал попытку улыбнуться, и это было последнее, что журналист успел сделать в своей жизни. Расслабился, размяк, свесилась голова. Глаза остались открытыми, и что-то желтоватое потекло изо рта.

Женщина ахнула, бросаясь на помощь. Эти люди в принципе знали, что делать с человеком в случае сердечного приступа. Но случай был не тот. Мужчина умер – быстро и однозначно. Комплекс реанимационных мероприятий ничего не дал. Массирование грудной клетки, воздух в легкие – все пустое. Они возились и корпели над решительно мертвым человеком. Журналистская душа уже возносилась на небо, где ему было зарезервировано теплое и непыльное местечко.

– Вот черт… – голос женщины задрожал. – Как же так, Никитушка?

– Недоглядели, Ксюша… – убитым голосом сообщил мужчина. – Хотя не думаю, что в этом наша вина. Чему быть, того не миновать. Хотя кому сейчас от этого легче?

Но паре даже не дали прочувствоваться. За спиной послышался шорох, мужчина резко повернулся, выбрасывая руку с пистолетом. Качнулось грузное тело, но не потеряло набранной инерции, Павел Макарович Вровень летел к выходу, побитый, обливающийся кровью, с растерзанным ухом и раздавленными пальцами. Он шарахнулся о дверной косяк, ведь с ориентацией проблемы, но не свернул с избранного пути, вывалился за порог, затопал по короткому коридору.

– С ума сойти… – пробормотал Никита, опуская пистолет.

– Ты не выстрелил, – резюмировала женщина. – Хотя и мог.

– Я не убийца, дорогая.

– А по ноге?

– Прости, не догадался. Вернее, догадался, но… зачем? Мы получили дополнительное развлечение. Пойдем, полюбуемся…

Спустя мгновение они стояли на верхней палубе и наслаждались зрелищем. Полковник Вровень, пыхтя от усердия, перелезал через леер, матерился, как классический водопроводчик, и харкал кровью. Обнаружив, что за ним наблюдают, он взвыл от страха, разжал руки и неуклюже повалился за борт. И прорычал зачем-то, прежде чем пучина накрыла его:

– Я еще вернусь, ублюдки!

– Аста ла виста, беби? – Мужчина недоуменно покосился на сообщницу. – Чего это с ним, дорогая?

– Ку-ку заело? – предположила женщина. – А что, вполне укладывается в контекст. «I’ll be back», вы еще попляшете, грязные ублюдки! Где моя куртка, винчестер и мотоцикл?

Судя по звукам отфыркивающейся лошади, Нептун не уволок городского «шерифа» в свои глубины. Он вынырнул – оказалось, что этот грузный и неповоротливый тип прекрасно плавал. Невзирая на побои, травмы, унижения, он оттолкнулся от борта и поплыл вразмашку в сторону города, ежесекундно озираясь, не будут ли стрелять? Оскалился перекошенный рот, убыстрялись движения рук. Голова полковника мелькала на волнах, удаляясь от яхты. Мужчина озадаченно почесал затылок стволом «макарова».

– Можем поднять якорь, догнать, отутюжить… – неуверенно предложила женщина.

– А потом затопить прекрасное судно вместе с содержимым, – поддакнул мужчина и засмеялся. – Глупые мысли не запаздывают, дорогая. Это не то, что нам сейчас нужно. Из полковника Вровеня мы вытянули все. Его проблемы, что он не понял. Ладно, леший с ним. Он доплывет, у него получится. Примерно через полчаса на островок прибудет группа медленного реагирования. Время есть…