– Сева, ну почему ты во все вставляешь какую-то механическую логику? Во всем тебе видится причинно-следственная связь.

– Увы, детка, – рассмеялся Всеволод, – она во всем как раз и существует. Закон природы!

– Я тебе не детка! – нахмурилась девушка. – И законы тут ни при чем. Каждый человек – это личность. Он индивидуален. А ты всех меряешь по какому-то шаблону.

– Ну-ну! Я же пошутил, Катя, – примирительно проговорил Всеволод и полез обниматься. – Конечно, каждый человек индивидуален. Я твоего отца безмерно уважаю, а вот он меня, кажется, недолюбливает.

– Недолюбливал – давно бы за порог выставил. У него это просто.

– А что, были прецеденты? – сразу же спросил Всеволод и шутливо нахмурился.

– Пошли обед разогревать, Отелло, – подтолкнула жениха в спину Катя. – Просто я его хорошо знаю, и знаю, как он решает проблемы. А насчет тебя… он снисходительно относится к современной молодежи и к современной жизни. А тут ее типичный продукт. Если тебя беспокоит отношение моего отца, то понравиться ему очень просто.

– И как? – усаживаясь за кухонный стол, поинтересовался Андреев.

– Пойди работать в полицию и работай честно.

– Ну, на фиг! А другие варианты?

– Шофером, на стройку… короче, живи простой обычной жизнью. Можно учителем в школу.

– Значит, журналист и политик – это не простая и не обычная жизнь? Я не могу жить простой жизнью главного редактора газеты, простой жизнью политика?

– Можешь, – заверила Катя. – Пока я тебя люблю – можешь. Это твоя страховка. Отец уважает мои чувства и верит, что полюбить уж совсем никчемного человека я не могу.

– Спасибо, Катя. – Всеволод согнулся в поклоне и стукнулся лбом о стол.

Замок входной двери громко щелкнул, в коридоре раздались тяжелые мужские шаги и знакомое покашливание майора Полякова. Катя закрыла кастрюлю, в которой разогревала щи, и поспешила навстречу отцу. Всеволод, оставшись один на кухне, вздохнул и стал смотреть в окно.

Катя что-то щебетала в коридоре, отец односложно басовито отвечал. Потом голоса затихли, и в кухне почувствовался тяжелый запах дешевого курева.

– Бездельничаете? – спросил Поляков, заполняя собой весь дверной проем.

Он без улыбки протянул свою широкую ладонь Всеволоду, чуть тряхнул ее и повернулся к ванной, на ходу заворачивая рукава форменной рубашки.

– У нас обеденный перерыв, – успел сказать в спину будущему тестю Всеволод.

Поляков долго и тщательно мыл руки, потом появился на кухне, источая вместе с запахом дешевых сигарет еще и запах земляничного мыла. Он тяжело уселся за стол напротив Андреева, машинально взял кусок хлеба, отломил и сунул в рот.

– Что-то вяло стали твои писаки свое мнение выражать, – сказал он, принимая из рук дочери тарелку.

– В смысле? – не понял Всеволод. – Что не так?

– Пасетесь вы на неразрешимых проблемах или на проблемах, которые требуют для решения больших денежных затрат. Популист ты, Сева, вот что я тебе скажу.

– Извините, Иван Захарович! Я считаю как раз наоборот. Писать о всякой мелочи, сор по крошкам собирать? Озвучивать как раз надо проблемы серьезные. Вы про свалку сейчас намекали? Согласен! Захоронить это безобразие, рекультивировать земли, обустроить современную свалку в другом месте – это требует колоссальных средств. Но власть для того и существует, чтобы эти проблемы решать, ставить вопросы выше, выбивать деньги из бюджета, отстаивать свой бюджет. А то, что у нас зимой трубы текли, так это проблема директора ЖКХ. Извините, частная проблема, а не социальная.

– Конечно, частная, – хмыкнул Поляков в ложку со щами. – Директор ЖКХ – племянник главы администрации. Кто же его трогать разрешит.

– А когда это вы слышали, чтобы я у кого-то разрешения спрашивал? – взъерошился Всеволод. – По-моему, на меня как раз давят все кому не лень то за непредвзятость мнения, то за то, что не оглядываюсь на чины и звания. Уж если кого-то обвинять в нашем городе, так это вас – полицию. Извините, присутствующие не в счет.

– Ну-ну, – поощрил Андреева Поляков. – Чего тебе в полиции не так?

– Все не так! – рубанул рукой Всеволод. – Все и с самого начала. Милиция была плоха, это признал сам президент. Поэтому и реформу провели, поэтому и создали на базе старой структуры новую – полицию. Ну, а что изменилось? Прошла внеочередная аттестация, выгнали двоих пьяниц и пятерых, у кого возраст пенсионный. Извините, не выгнали, а проводили на пенсию. И что же стало лучше, что исчезло из того, за что милицию хаяли? Поборы в ГИБДД как были, так и остались. Следователи как не хотели работать, так и не хотят. Вон, сосед у меня! Три раза к нему в гараж пацаны залезали. И что? Все повесили на одного неблагополучного, с которого и взять-то нечего. А трое из тех семей, кто смог деньжат собрать и принести, оказались свидетелями. Хотя весь район знает, кто и как лазил. А похищенное где? Мужика обули тысяч на двадцать. Кстати, в третий раз даже дела не возбудили и его не уведомили. А еще я могу про шубу рассказать…

– Вот и пиши про них, – проворчал Поляков, – добивайся справедливости. Чего же ты всю систему чернишь?

– А потому что система и виновата, Иван Захарович! Система попустительствует, система позволяет так работать. Точнее – не работать. А ведь это мелочи, все, о чем я сейчас говорил. Вы знаете, что родители воем воют вместе с учителями. Наркоту продают прямо во дворах! Где полиция? Половина города знает, что Коля Хохол наркотиками торгует, а полиция ничего сделать не может.

– Ты предлагаешь в каждом дворе полицейского поставить? А ты знаешь, что у нас штаты сократили на двадцать процентов?

– Извините, но есть же у вас и иные методы работы! Какие-то оперативные мероприятия.

– Вот! – наставительно поднял Поляков вверх указательный палец. – Об оперативных мероприятиях заговорили! А кто в советские времена, да и не только в советские вой поднимал, что органы превратили страну в государство «стукачей»? Ты на Запад посмотри, Сева. Там домохозяйка в окно выглянула, увидела, что машина припаркована неправильно, она первым делом в полицию позвонит и сообщит о нарушении. И это считается в порядке вещей. Это называется – законопослушные граждане, это помощь полиции. А у нас каждый свой гражданский долг засунул за печку, а с полиции требует. Мы что, всемогущие? Такие, как ты, хотят и демократическую рыбку съесть, и…

– Папа! – остановила Катя отца, зная, какая не совсем приличная концовка фразы последует дальше.

– Что – папа? – проворчал Поляков. – Папа! Это, знаешь, как с дворниками. Мы гадить будем, мы принципиально фантики мимо урн бросать будем, а попрекаем дворников, что за каждым с метлой не ходят целые сутки. Есть же разумные пределы всему!

Катя за спиной отца сделала жениху знак, постучав пальцем по виску. Сева нахмурился и промолчал. Это была вечная ситуация – все разговоры с будущим тестем постоянно превращались в пикировку и споры. Сева все время пытался относиться со снисхождением к будущему тестю: чего взять со старого пьющего участкового? Но все время срывался.

Иван Захарович тоже корил себя за несдержанность. Получалось, что он опускался до современной молодежи с ее подростковым инфантильным максимализмом. Связываться и спорить не стоило и по другим причинам. Если быть честным, то майор Поляков в глубине души был кое в чем с Севой Андреевым согласен. Согласен с тем, что есть недостатки. Не согласен он был принципиально с позицией молодого журналиста. А с другой стороны, надо отдавать себе отчет, что жизнь вокруг стремительно меняется и ничего с этим не поделаешь. Он – Иван Захарович Поляков – огрызок прошлого, продукт иного времени. А эти нынешние, что в полиции, что в политике, что в журналистике, эти о многом не задумываются. Им вынь да положи вон то и вон это. Не хотят они скидки делать, ждать не хотят. Их позиция: если должно быть так, то будь добр обеспечить, и никакие отговорки и веские причины их не интересуют. Жизнь поменяла темп, и это надо учитывать. Профессорами становятся в тридцать лет, губернаторами в сорок, писателей развелось – каждый второй.

Поляков хотел сказать что-нибудь добродушное, шутливое, чтобы погасить неприятный осадок спора, но никак не мог подобрать слов. Вообще-то ему радоваться надо, привечать Севку. Ну, выучится Катя в своем университете, а что дальше? Кто ей приличную работу приготовил, будущее достойное? Отец без пяти минут пенсионер, да как бы еще раньше времени из полиции не вышибли. Чего Катьку здесь, в Верхней Лебедянке, ждет? На почту пойдет работать или в школу? Можно еще в собес, а можно и на рынке торговать.

А с Севкой она не пропадет. Это «жук» еще тот! Вон в тридцать лет уже и главный редактор. Газетенка, правда, не весть какая, но зато придворная, городская. И отношения у него с властью свои, дружественные. Вроде как вес он в городе имеет, особенно со своим этим «Общественным советом». Да и в областной центр два раза в неделю шныряет. В Екатеринбурге у него, говорят, поддержка есть. Глядишь, в депутаты пойдет. А ведь у этого получится, этот сможет. И Катьку, паразит, любит. Она еще школу оканчивала, как они дружить начали, а все равно все еще серьезно у них. Ждет, как умному мужику и положено, пока она учиться закончит. Глядишь, он ей сам и работу найдет престижную.

По материалам «УралИнформЭкспресс»

«Свердловская область до сих пор остается самой неблагополучной с точки зрения засилия криминала. Большую тревогу вызвал сам факт события. Напомним, что речь идет о криминальной сходке 15 сентября 2004 года – митинге криминальных авторитетов в Екатеринбурге, – прошедшей в сквере между Оперным театром и гостиницей «Большой Урал».

Как отмечали СМИ, сходка имела огромный резонанс по всей России – еще никогда до этого криминальные авторитеты не собирались столь открыто – в центре города в середине рабочего дня – и не демонстрировали свою силу и пренебрежение к общественному порядку, а публичные политики (на митинге присутствовал ряд местных депутатов) не выставляли свои криминальные связи напоказ. Этим событиям 15 сентября 2004 года предшествовал ряд пожаров и погромов в кавказских кафе Екатеринбурга, которые устроили московские гастролеры с целью инициировать межнациональный конфликт.

В полдень 15 сентября 2004 года к гостинице «Большой Урал» начали съезжаться машины. Через некоторое время в сквере между гостиницей и Оперным театром собралось около полутора тысяч бойцов «Уралмашевской», «Центральной» и «Синей» криминальных группировок, а также ряд представителей местной политической элиты. В районе 12 часов 40 минут на трибуну вышел лидер бывшего ОПС «Уралмаш», депутат Екатеринбургской городской думы Александр Хабаров и начал речь, в которой призывал криминальные группировки объединиться против решения московских криминальных кругов по-новому разграничить полномочия между федеральным Центром и Уралом и укрепить «вертикаль власти». Хабаров призывал «не допустить в своем городе второго Беслана» (события происходили спустя две недели после Бесланского теракта), всем же посторонним, кто пытается зайти в Екатеринбург, лидер «Уралмаша» обещал дать адекватный отпор. До этого в Москве «раскороновали» известных воров в законе из «Синих» Трофу (Трофимов Андрей Анатольевич) и Каро (Корогли Езди Мамедов), который был в устойчивом контакте с уральскими криминальными структурами. В Екатеринбург на его место москвичи должны были посадить одного из кавказских «воров в законе» (Автандил Кобешавизде (Авто), Тимури Мирзоев (Тимур), Армен Казарян (Изо)), что не устраивало местных авторитетов. Аналитики предрекали начало в стране крупной криминальной войны, которая должна была развернуться после выхода на свободу авторитета Вячеслава Иванькова (Япончика).

После выступления Хабарова слово взял другой депутат Екатеринбургской думы, лидер «Центра» Александр Вараксин, который давал указания каждому из собравшихся довести до сведения той или иной группировки требование покинуть Средний Урал.

Сходка произвела большой резонанс не только в Екатеринбурге, но во всей России. Депутаты Государственной думы и Совета Федерации сделали несколько запросов в МВД и ФСБ РФ с целью выяснить, почему местные власти и милиция никак не отреагировали на «криминальную сходку» и не попытались ей противостоять.

Интересно отметить, что когда лидеры ОПС «Уралмаш» прошли во власть, они зарегистрировали Общественно-Политический Союз, надеясь использовать в политических целях расхожую аббревиатуру Организованного Преступного Сообщества. И еще. По мнению некоторых журналистов, Александр Хабаров являлся так называемым «теневым губернатором» Свердловской области. 27 января 2005 года он был повешен в камере предварительного заключения».