Танька поглядела на Хортицу беспомощно. Она сама прекрасно понимала, что выше не подняться – заледенеет. Но так хотелось посмотреть, что там здухач задумал… И все ли с ним в порядке… Стоп! Чтоб смотреть – не обязательно лететь следом.
Танька сосредоточенно нахмурилась, снова подключаясь к чувствам воина сновидений. Оказывается, полупризрачная сущность не была совсем уж нечувствительной к хлещущим из прожженного мешка языкам пламени. Здухачу было больно, но он терпел жар, и одновременно лед той немыслимой высоты, на которую взлетал. Туда, где царствовал вымораживающий, лютый холод… Танька поняла, что он собирается делать!
– И правда, если тупой – то совсем немножко, – пробормотала она. – А еще немножко – умный!
Похоже, ховало в мешке тоже догадывался, куда его тащат. Пара глазастых щупалец выпросталась в прожженные дыры, норовя зацепиться за проносящиеся мимо облачка, замедляя полет. Вопил ховало не переставая, и теперь в его крике все отчетливее слышались зовущие нотки. Неизвестно, кто его услышит.
Танька отключилась от здухача, задрала голову к верхнему тучевому слою. Молитвенно сложила ладони и вместо заклятья жалобно-просительным тоном проканючила:
– Извините, что снова беспокою, но не могли бы вы еще, пожалуйста!
Опять загрохотали громовые раскаты хохота, и дождь хлынул с удвоенной силой. Облака на пути летящего здухача таяли, растворяясь, выплескиваясь на землю потоками воды. Не находя зацепки щупальцам, пойманная тварь снова заверещала. Для глядящей взором здухача Таньки мир слился в сплошную полосу. С грохотом проламывающего пространство реактивного истребителя воин сновидений вырвался выше облаков, туда, где не было предрассветной мглы, где всегда пылало яркое солнце и не могло выжить ни одно живое тело. Даже полупризрачной сущности здухача приходилось нелегко – Танька ощущала охватившую его мучительную дрожь. Ей страшно было представить, на какой высоте он сейчас находится.
Из свернутого плаща в последний раз вырвался крик, похожий на призыв о помощи, и метания внутри мешка стихли. Здухач осторожно подтянул ховало к себе, опасаясь в любую секунду получить плевок огнем. Но свисающие из прорех щупальца были вялыми и неподвижными, а бегающие глазки впервые застыли, подернутые изморозью. Здухач откинул полы плаща – между заиндевелыми щупальцами вместо бурлящего сгустка грозовой тучи красовался кусок льда!
Воин сновидений поднял ховало над головой – смерзшийся и не мельтешащий щупальцами, он оказался не таким уж большим…
– Напрочь отмороженный дух! – с удовлетворением выдохнул здухач.
Чем выше, тем холоднее – правильно все объясняли на физике! А любая туча, даже если это тело ховало – всего лишь вода. А вода замерзает!
Воин сновидений в последний раз поглядел в выпученные багровые буркалы – и подбросил заледеневшего ховало в воздух. Вложив в удар все свои новые силы, влепил по ледяному мячу клинком, как бейсбольной битой… В последний раз сверкнув метеором на фоне темных небес, двенадцатиглазый дух засухи умчал в стратосферу.
«Чем леса жечь, пусть лучше на орбите болтается! – с облегчением подумала Танька. – Хотя с таким ускорением мог и в открытый космос улететь». Пора бы и здухачу возвращаться, а то тоже что-нибудь себе отморозит. Уши, например…
Здухач, похоже, тоже так думал. Он медленно спускался вниз, к слою облаков, и на губах его играла слабая улыбка – такая бывает, когда смотришь хороший сон… Его старенькие кроссовки коснулись белой пены облака, он повернулся – все с той же улыбкой на губах…
Запущенный в стратосферу ховало действительно звал. И они явились. Черная карета, запряженная шестеркой белых, как призраки, лошадей, из окна которой на одинокого воина сновидений уставилась дама в старинном наряде. Во всех отношениях прекрасная, если бы ее меловой бледности лицо не покрывали вздувшиеся черные пузыри. У самых колес кареты, отталкиваясь единственной ногой от облака, прыгал карлик с тремя головами. А по их следам катилась… просто голова. Одна, без туловища, зато с бровями столь длинными, что они двумя свалявшимися волосяными хвостами волоклись следом. Но страшнее всех был тот, кто возглавлял процессию. На голом желтом костяке коня ехал такой же голый и желтый скелет. Оскаленный в ухмылке череп венчала корона из тускло отливающего металла. Так же тускло светился стиснутый в костяных пальцах огромный меч. В пустых глазницах мерцала тьма. Взгляд уперся в здухача, громадный меч поднялся, салютуя, и его острие нацелилось мальчишке в грудь.
Воин сновидений почувствовал, что его влечет куда-то, словно тусклый меч всасывал его. Он попытался отмахнуться своим клинком, но руки его не двигались, будто скованные невыносимой слабостью. Танька отчаянно закричала…
Внизу, в туче под ногами, снова заворчал двухголосый гром. Только сейчас это уже было похоже не на смех, а на гневное рычание. Между жуткой процессией и здухачем возник ров – тучу располосовала широкая щель. Под копытами конского скелета протаивала дыра. Колесо черной кареты, словно в колдобину, провалилось в открывшееся отверстие. Живая голова вильнула в сторону, откатываясь от возникшей на пути полыньи. Туча растворялась, не желая нести на себе страшный груз.
Ухватив своего костяного коня за стальную узду, скелет заставил его попятиться от исчезающего края тучи. Бросил на здухача многообещающий взгляд пустых глазниц, развернул скакуна и погнал прочь. За ним покорно последовала вся процессия.
Дрожащая как лист Танька шумно вздохнула. Теперь убирайся оттуда, дурак! Но здухач, кажется, вовсе не собирался бежать. Мгновение постояв, будто решаясь на что-то, он сам перелетел через отделивший его от чудовищ ров… и кинулся вдогонку за удаляющейся страшной процессией. Связь между ним и Танькой завибрировала, как слишком туго натянутый канат… И со звонким «банг!» лопнула. Последнее, что видела ведьмочка – мелькнувший в темном небе серебристый отблеск.
– Куда? Вернись, тебе нельзя так далеко от тела! – крикнула она, но было уже поздно. Голова у нее закружилась, и она очнулась, сидя верхом на ершике много ниже и дальше того места, откуда воин начал погоню. Рядом, встревоженно разглядывая ее изумрудными глазами, парила громадная хортая борзая.
– Тело, – тупо повторила Танька, растерянно глядя вниз. – Тело! – в ужасе завопила она и со свистом понеслась к земле.
Сзади послышался недоуменный собачий взвизг и хлопанье громадных крыльев, но светловолосая ведьмочка не оборачивалась. Рыча от нетерпения, она все мчалась и мчалась – с такой скоростью, что затормозить над рельсами не удалось. Чтобы со всего разгона не врезаться прямо в шпалы, пришлось проделать над железнодорожным полотном кульбит. С трудом выровнявшись, она огляделась. Вдоль дороги стояли почерневшие от пламени, выгоревшие, насквозь мокрые деревья. В нос бил острый запах золы и влаги, заставляя парящую над рельсами Хортицу дергать чутким носом.
А чуть дальше шумел, облегченно трепетал тоже промокший, но живой лес! Радостный. Тихий. Ни звука. Ни гудка. Ни стука колес.
Поезда давно и след простыл.
Отчаянно гикнув, девчонка помчалась в погоню. С грохотом проламываясь сквозь воздух, ее обогнала Хортица.
Проводница проснулась. Глаза разлеплялись с трудом, будто на ресницы подвесили по тяжелому камню. Она глубоко вздохнула и тут же закашлялась – воздух оказался неимоверно сухим и горячим, словно в легкие сыпался нагретый на солнце песок. Сквозь окно падал багровый трепещущий свет, а полку кидало из стороны в сторону. Что могло заставить машиниста гнать на такой скорости? Проводница попыталась сесть и с визгом отпрянула от стены – та оказалась даже не горячей, а раскаленной. Враз растеряв остатки дремоты, она вскочила… и завопила.
Лес по обочинам пылал. Черные стволы в огненном ореоле стремительно проносились мимо. Зловеще багровые языки огня облизывали состав, как мороженое, норовя пролизать насквозь и ворваться внутрь. Царящая в купе духота стиснула виски стальным обручем, в голове клубился отвратительный зыбкий туман. Цепляясь за горячий пластик стола, проводница с трудом проковыляла к шкафчику. Только одно может помочь!
Дрожащими руками она извлекла из шкафа… сплетенную из золотистой проволоки пирамидку. Водрузила ее себе на голову и замерла в ожидании.
Царящий в голове туман мгновенно рассосался, мысли обрели четкость. Она знала, что золотая пирамидка юшинсе не подведет! Проводница ощутила себя одновременно Милой Йовович в роли Жанны д’Арк и лысым главным редактором желтого таблоида, который рекламировал эту пирамидку по телевиденью. Женщина вооружилась тлеющими курительными палочками и решительно шагнула в коридор.
Пирамидка продолжала работать, направляя проводницу по верному пути. В пластиковой двери третьего купе зияла сквозная дыра! Проводница удовлетворенно кивнула. Теперь смысл зловещих предзнаменований, проступивших сквозь мокрые пакетики чая, стал ей кристально ясен! Не обращая внимания на крики испуганных пассажиров, она старательно окурила палочками пробитую дверь и дернула за ручку.
Ноутбук стоял включенный на столе напротив открытого окна. Из троих пассажиров в купе остался только один. Девчонок и след простыл. Лишь мальчишка, раскинув руки, неподвижно лежал на нижней полке. Как будто где сидел, там и рухнул.
– Мальчик! – дрожащим голосом позвала проводница. – Где твои подружки? Ты слышишь меня, мальчик?
Мальчишка не откликался. Проводница нагнулась к нему и потеребила свисающую с края полки руку. С испуганным возгласом отпрянула.
Рука мальчишки была мертвенно-холодна.
– Да что же это? – пробормотала проводница, заставляя себя снова стиснуть тонкое запястье в поисках пульса. Пульс не прощупывался, и дыхания, кажется, нет!
Проводница снова бросила быстрый взгляд на окно… Оно заляпано кровью! На боковинке прорисовывался четкий кровавый отпечаток пальца!
– Сплошное детоубийство! – помертвевшими губами пробормотала проводница. Как есть – девчонки убили своего приятеля и удрали через окно, по дороге… подпалив лес? Проводница в замешательстве потрясла головой и вопросительно поглядела на небрежно брошенное на полке тело, будто дожидаясь от него подробных объяснений насчет его состояния, исчезновения девочек, огня, воды…
Воды! Много, реки, водопады воды!
Все это с невероятной силой хлынуло с небес, обрушиваясь на охватившее деревья пламя. По стеклам заструились сплошные потоки, словно чьи-то сильные руки размашисто окатили поезд из гигантского ведра. Накалившиеся борта вагонов зашипели, состав окутался волной горячего пара. Сквозь распахнутое окно горячие белые клубы ворвались в купе. Жмурясь от бьющего в глаза пара, проводница кинулась к окну – надо закрыть… Вслепую зашарила по опущенной раме… Ладонь немедленно ткнулась во что-то влажное… дышащее… живое…
Проводница уставилась прямо в морду здоровенной черной собачище. Скосив ярко-зеленые глаза, псина с недоумением разглядывала теребящие ее нос пальцы. Мгновение проводница размышляла, откуда в окне ее вагона могла взяться собачья морда, и даже заподозрила, что кто-то из пассажиров вез пса без справки от ветеринара и специального «собачьего» билета… Как вдруг поняла, что сунувшая морду в окно псина… просто парит с той стороны поезда. Крыльями помахивает! Крыльями…
Распахнув пасть, летающее чудище ринулось на проводницу. Та судорожно зажмурилась, почти чувствуя, как жутко блеснувшие клыки впиваются в нее, и в последнем усилии ткнула перед собой курительными палочками… Послышался громовой чих, и у самых ног проводницы что-то тяжело рухнуло на пол и завозилось. Женщина неуверенно прислушалась – к звукам и к себе. Она понятия не имела, что ощущаешь, когда тебя едят, но что-то же должно быть… Она приоткрыла один глаз. Может, ей все почудилось, и в окне ничего не летало…
В окне летало. Светловолосая девочка верхом на… ершике для унитаза – их собственном, вагонном ершике, инвентарный номер 712! На руке у нее красовался… чешуйчатый браслет! С глазом! И этот глаз пялился прямо на проводницу! А потом моргнул! А девочка приземлилась на столик!
О проекте
О подписке