– Девка я. – проворчала Макуша, но в животе стало приятно. Она и не знала, что и от слов бывает вот так, будто съела чего. Она покосилась на Кингу Велеса – слышал ли? – и торопливо прибавила. – Я еще и виноватая потом выйду, что не упросила!

– Не все ли тебе равно, если ты уже будешь… – Кингу Велес замешкался. – У Матери-Сырой-Земли?

– Наша Ведающая и там достанет! – вскинулась Макуша. – Сама никого не слушает, а потом сама же… – она вздохнула, не закончив. – Вот я и решила, что надо тут все забрать – и яблоки, и зерно! – и племени отнести. Каменными жерновами перетереть, с водой смешать… – голос ее опадал, будто угасающее пламя костра.

– От незрелого зерна животы заболят. – пробурчал Симаргл и все они снова огляделись по сторонам. На черное горелое пятно, оставшееся вместо колосков. И на яблони, где яблоки висели только на двух «дичках». На «сделанных» яблонях оставалось по несколько плодов, все остальные превратились в измочаленные клыками огрызки или вовсе исчезли в драконьих желудках.

– Здесь бы не хватило для целого племени на всю зиму! – вскричал Кингу Велес.

– Вряд ли девочка способна просчитывать так далеко. – с легкой насмешкой хмыкнула змея. Виноватой она себя не чувствовала – тут же сорвала еще одно яблоко и вгрызлась в него. – Не требуй слишком много от той, кого сам считал зверушкой.

– Я не зверушка. – Макуша подобрала свою котомку из шкур.

– Ты куда это? – глазищи змеи вдруг сузились, став похожими на щелочки.

– К Матери Сырой-Земле пойду. Уговаривать. Делать-то больше нечего. – кивнула Макуша, хотя в голосе ее звучало отчетливое сомнение. Еще и вернуться надо так, чтоб послушная Ведающей тварь по пути не перехватила да не приволокла обратно, будто это Ведающая Макушу поймала, а не Макуша сама пришла. Макуша подумала… и положила необыкновенный топорик на землю: куда ей такой острый, он же и котомку прорежет. – Я возьму? – стараясь не глядеть на змею, Макуша показала огромное яблоко, что пахло так сладко. Должна ж та понимать, что отдариваться надо.

– Возьми. Я твои яблоки ела. – кивнула змея. – Только что делать с ним станешь?

– Посажу… – обрадовалась Макуша и тут же сникла. – Может, расскажу кому, чтоб приберег, да как снега сойдут… – и замолкла, качая головой. Кому расскажет: Ведающей? Или вождю? Станут они слушать, они все лучше всех знают! А остальные позабудут, вот и пропадет змейское чудо-яблоко.

– Сажай здесь. – вдруг велела змея.

Макуша посмотрела на змею так, как та и заслуживала. Как на водяницу дурную.

– Не приживется. – обронила она. Понимающий лохматый согласно закивал.

– Конечно. – невозмутимо согласилась змея. – И Мать-Сыра-Земля не изменит свой порядок: ни ради твоей Ведающей, ни ради тебя, ни ради всего твоего племени…

Лохматый теперь согласно кивал уже на каждое ее слово…

– А вот ради Великого Крылатого Пса Симаргла…

Лохматый кивнул еще несколько раз… и вдруг замер, выпучив глаза, разинув рот и совершенно по собачьи вывалив язык.

– Владычица, ты… чего это? – он попятился.

– Сделаешь всего лишь то, что делаешь для растений Ирия. – в голосе змеи прозвучал непререкаемый приказ.

– Не положено… – растерянно проскулил лохматый и вдруг уселся перед Макушей, склонив голову к плечу, и заворчал под нос, как ворчат большие псы, когда их детвора за хвосты дергает. – Разве ж можно земле не в свой черед родить? Придумают же такое – чтоб земля родила, когда их племени надо! Эдак они и до чего похлеще додумаются: чтоб вода к ним сама текла али огонь по их воле горел.

– Не преувеличивай. Они все же не драконы. – едва заметно усмехнулся Кингу Велес.

Макуша настороженно покосилась сперва на него, потом на лохматого: кремневое кресало лежало у нее в котомке и разжечь огонь она могла хоть сейчас.

Змея кончиком хвоста почесала Симаргла за ухом. Тот блаженно прижмурился.

– Уже додумались: яблоки переделывать и ячмень. Неужели тебе самому неинтересно, что она или дети ее придумать смогут? Иначе тебе новых растений или зверей не видать, я-то уже не сделаю, нет больше у меня такой Силы.

– Владычица всесильна. – пробурчал лохматый. Змея лишь улыбнулась ему и была в этой улыбке тоска обреченная, от которой у Макуши перехватило сердце: вот ведь, гадина какая, а тоже беды свои имеет!

– Чтоб они потом не решили, что так и надо – чуть что, весь мир под себя приспосабливать. – все еще с сомнением буркнул Симаргл, продолжая разглядывать Макушу. – А, ладно, чего уж… – лохматый уже совсем другим взглядом, словно примериваясь, оглядел полянку. – Вода нужна!

Кингу Велес повел ресницами – а ресницы-то у НЕГО какие, у девок таких не бывает! – и Макуша с визгом подпрыгнула: у самых ее ног бил ключ.

– Не такой! – лохматый прикрикнул властно, будто хозяин. – Здешний порядок поломать хотите – Ирийская вода нужна!

Макуша увидела как жилы на лбу Кингу Велеса вздулись. Белые зубы впились в губу, брызнула кровь… Макуша схватилась за лоб, ощутив на нем что-то теплое… и ошеломленно уставилась на размазанную по пальцам кровь, темно-темно багровую, почти черную, как Большая Вода безлунной ночью и… украдкой оглядевшись, попробовала ее на язык. Вкус у той крови был не человечий и не зверячий, а непонятно какой, но ей было все равно, ведь то – ЕГО кровь! И в этот миг ОН с длинным протяжным криком вскинул руки – и вместо малого родничка вверх ударил столб воды, синей-синей, и звенящей, будто птичья трель поутру! Девчонка взвизгнула – ее окатило с ног до головы, напрочь вымочив и толстую шкуру на плечах. И замерла… почти с ужасом разглядывая свои пальцы, с которых стекали ярко-синие капли. Глубокий свежий разрез на них стремительно затягивался. Исчезали, сменяясь свежей розовой кожицей пятна старых ожогов и… нарастал давным-давно сорванный ноготь! И у нее не болело – совсем ничего! Ни горевшее, будто огнем, плечо, ни набухшее колено, ни бок, в котором боль поселилась давно, словно там прятались неспешно перемалывающие нутро невидимые зубы… Чтоб у живого – и не болело!

– Сажай! – Шепнули ей прямо в ухо. – Яблоки сажай, колосок свой… И поливай! И сама пей, тебе понадобятся Силы, девочка!

И в этом голосе уже была Сила – такая необоримая, что Макуша рванула последний колосок и швырнула вылущенные зерна прямо на середину горелого пятна. А следом полетели яблоки: подаренное, выращенные и лесная дичка вперемешку. Макуша набрала чудесной воды в горсть, и полный рот набрала, и кинулась поливать все без разбору, разбрызгивая вокруг ярко-синие капли и сама глотая ледяную, до ломоты в зубах воду…

– Пшшш! – костер полыхнул перед ней, взмывая к темным небесам и стреляя искрами – и яркие искры мешались с синими брызгами воды. – Пшшш! Пшшшш! – костры вспыхивали один за другим, жар потек по полянке, изгоняя из костей застарелый холод и наполняя их сухой звонкой легкостью, будто взмахни руками – и полетишь!

– Туки-тук! – громадные когти вкрадчиво пристукнули по яблоневому стволу, Кингу Велес поморщился, пошел дальше и снова – туки-тук! Тук… тук-тук… постукивания участились… тук-тук-тук… Макоша вдруг поняла, что это не просто мерный стук, как дятел в дерево долбиться. Стук стал чаще, звонче, отчетливей: словно сердца стук… словно вода каплет… словно копыта диких коней бьются об пыльную степь… словно… словно…

Словно кровь взбесилась внутри и вся хлынула в голову, застучала в висках бешенным, яростным, ни на что не похожим ритмом!

Энума элиш ла набу шамаму,

Шаплиш амматум шума ла закрат,

Абзу-ма решту зарушун,

Мумму Тиамат муваллидат гимришун

Мешуну истенис ихигума¹… -

запел неведомое мужской, сильный – сильнее чем у всех охотников разом – самый прекрасный голос!

– Шкряб-шкряб, шкряб-шкряб… – раздался громкий скрежет когтей… и громадный крылатый пес вступил в круг костров… и закружил, взрывая землю лапами и поднимая вихрь взмахами крыл. Когти взрезали землю, оставляя длинные широкие борозды, и земля заколыхалась, вздохнула, точно отвечая на прикосновения месящих ее лап. Черное пятно золы распахнулось как огромный жадный рот: и зерно, и яблоки посыпались в него, исчезая, будто их кто-то заглатывал. Земля принимала отданное… но ничего не собиралась возвращать до поры-до времени, до положенного срока!

Рванулся и поник ритм безумного напева, безнадежно взмахнул крыльями громадный пес…

– Тиамат! – вдруг пронзительно, точно боевой клич, выкрикнула женщина-змея – и ринулась на середину поляны, и завертелась в неистовой пляске! И жутким гулом ответило ей пламя костров, взмывая вверх и кажется, облизывая своими языками полог Черного Шатра! Покачивался ее тонкий стан, как колос на ветру, и гнулась она до земли, метя волосами пыль, как яблоня под ветром. И изгибалось вместе с ней пламя! Ее змеиные хвосты извивались, лупя землю, и точно также вертелась струя синей воды.

– Таимат! – взревел Кингу Велес. – Тиамат! – зарычал пес.

На пальцах змееногой сверкнули когти – и она полоснула себя по тонким человеческим запястьям. Брызнула черная кровь… и она погрузила окровавленные когти в прорытые когтями пса борозды. Земля вскипела! Долгий протяжный то ли стон, то ли вздох прокатился над поляной, над лесом, над скалами и затих над Большой Водой. Земля под ногами качалась, как пень на волнах, то опускалась, то поднималась, будто шумно дышала. Женщина-змея потянула, разрывая грудь Земли когтями. Злой вопль вырвался из глубин, земля вокруг змеи закружилась в черном, хлюпающем водовороте и оттуда, выставив золотистые усики, будто кабаньи щетинки, стали подниматься жесткие колоски… и тут же канули вниз, словно их кто оттуда дернул!

По колено увязшая в раскисшей земле Макуша заорала… и задергалась, отчаянно пытаясь повторить извивы змеиной пляски. Земля словно захохотала в ответ: бух! бух! бух! От этого тяжелого, как камнепад, хохота, увязший по самую ручку каменный топорик с чвяканьем вылетел из раскисшей грязи… Макуша поймала его на лету и уже сама полоснула себя по запястью! И ее кровь, кровь человеческая, хлынула в вздувающуюся пузырями землю!

И новый вопль ударил ввысь, и земля вывернулась наизнанку!

С грохотом крыльев два радужных змея и летучий пес прянули в небеса… кончик чешуйчатого хвоста обвился Макуше вокруг плеч и ее выдернуло из раскисшей земли как колосок! С пронзительным визгом взмывая в воздух Макуша увидела как разверзается земля и из нее словно разбегаются золотые ручейки, струясь между деревьями, раскатываясь по скалам над берегом.

Черный Полог светлел, раскрашенный розовыми полосами от поднимающегося Горячего Глаза. Раскинувшись в золоте колосьев, Макуша лежала на полянке, а над ней мерно шелестели листьями яблони. В пальцах она крутила хвостик проглоченного вместе с семечками яблока, животик круглился от непривычной сытости и странно бурчал, будто ему что не нравилось.

Невдалеке доносились голоса.

– Ты покидаешь меня, Змей и Супруг мой? – спросила змея.

– Разве я могу покинуть Владычицу мою и Супругу? Просто я, кажется, многое упустил и еще больше понял неверно в этом странном мире – и теперь хочу разобраться подробнее.

Макуша аж зажмурилась, боясь спугнуть разбухающее в груди счастье. ОН остается! Остается!

– Как я буду править Ирием без тебя?

– Есть наши дети…

– Нашим детям досталось лишь по одной стихии, ни один не владеет всеми четырьмя разом как Истинный Первый Дракон!

– Выбери сильнейшего в каждой и создай совет четырех.

– Что могут посоветовать мне драконы, проигравшие великую битву с богами? – с тоской простонала она.

– А что советовал тебе драконоводец, проигравший ту же самую битву? – легко и насмешливо ответил ОН.

Макуша услышала, как колоски захрустели под его ногами, и распахнула глаза. Кингу Велес смотрел на нее и он был такой, такой… у нее все еще было слишком мало слов, чтоб сказать, какой!

– Ты… так пел! Лучше любого охотника! – простонала она.

– Признайся, Кингу Велес! – прошипело сзади. – Ты остаешься в этом мире, чтоб найти новых слушателей для своей великой песни! В Ирие ее уже все слышали!

– Скорее, чтоб найти новые песни, Владычица. – задумчиво ответил он, продолжая разглядывать Макушу. – Мы должны взять это все с собой? – взмахом руки охватывая и колосья, и яблони, спросил ОН. – Или твои человеки сами придут?

– А нам можно сюда ходить? – почтительно спросила Макуша. ОН тут хозяин, вот пусть и решает. Она бы не пустила никого… кроме себя.

– Я бы, на твоем месте, никого не пускала. – издалека откликнулась Владычица.

Эта-то чего лезет? Она тут больше не при чем, ведь ОН остается.

– Все равно проберутся. Где одна, там и остальные. – поморщился он. – Если я захочу уединения, причем здесь… – он взмахнул рукой.

Макуша приподнялась на локтях, чувствуя как снова содрогается под ней земля. Невдалеке от берега из Большой Воды, точно как колосья из Матери-Земли, лезли похожие на клыки утесы! Сами лезли! Вода кипела. Слышно было как визжат расплывающиеся во все стороны водяницы.

– Вот туда чтоб не лазили. Разорву. – рыкнул он, глядя на Макушу жуткими змеиными глазами с узким вертикальным зрачком.

Девчонка только и могла, что судорожно закивать. Какой он… грозный! Вождь тоже иногда так-то рычал, а Ведающая сразу начинала ругаться скрипучим сварливым голосом. А тут и она бы рта открыть не посмела!

– Но урожай, наверное, стоит взять с собой, а то могут тебе и не поверить.

Какой ОН умный! Мудрый!

– Во-во! Я тут плясал, чуть лапы не стер, а соплеменники ее все равно прикопают – во смеху-то будет! – проворчал издалека пес.

– Лети уже. – устало сказала змея. – А я на пса все погружу… напоследок.

– Почему на меня? Вы еще человечку эту на меня посадите, сделайте из меня… ездового Великого Пса!

– Какой необычный мир! Здесь даже псу приходят… оригинальные идеи! – хмыкнул Кингу Велес. – Залезай, девочка!

Большая Вода плыла под крылом летучего змея. Прижав к груди котомку, аж раздувшуюся от яблок, Макуша скорчилась на чешуйчатой радужной спине и не отрываясь, глядела на колышущийся в когтистых лапах громадный, с целое поле, пук колосьев.

«На все племя хватит. И мохнатые горы… мамонтов подкормить останется!» – Макуша зажмурилась от счастья, глядя картинку-в-голове: она кормит с руки яблоком старую мамонтиху, а на загривке важно выступающего мамонта восседает Кингу Велес в шкуре им самим убитого медведя! И в руках у него во-от такое копье! И во-от такой топор! И нож, и…

– Эй, это не твои соплеменники там с мамонтами дерутся? – поворачивая точеную голову, увенчанную зубчатым сверкающим гребнем, прогудел крылатый змей.

Макуша широко распахнула глаза… и завизжала!

Маленький мамонтенок бился в глубокой яме, отчаянно штурмуя почти отвесные стены. Охотники с копьями наперевес сомкнулись вокруг, пытаясь не подпустить к нему разъяренную мамонтиху. Бивни мамонтихи уже рдели красным, а в траве скорчилось тело. В редкой цепочке, держась за копья так, будто отпусти и тут же грянутся оземь, стояли и бабы, а уцелевшие после набега соседей ребятишки спешно собирали камни. И ни один не видел как из-за степного горизонта ходким шагом к ним уже спешит стадо. Старая мамонтиха вскинула хобот и грозно, протяжно затрубила. Ведь она же предупреждала, чтоб не смели тянуть острые палки к ее мамонтятам! Не послушались? Не уйдет никто!

Кто-то из охотников оглянулся… Над степью разнесся испуганный крик. Мамонты перли, и длина их бивней превышала длину человеческих копий. Мамонтиха затрубила снова… обрушившийся с неба рев был так силен, что старую мамонтиху бросило на колени, а людей покатило по степи как сухую траву. Тень распахнутых крыльев накрыла рассветный берег, погружая его в беспросветную мглу… удержавшегося у края ямы вождя ударило в лицо и сшибло с ног! Вождь медленно приподнялся на локте, хватаясь за расшибленную голову… и понял, что не быть ему вождем. Какой вождь из того, у кого заместо головы – зеленое-с-дерева! А духовитое какое! Или быть? На кого еще девки нелюдской чистоты и гладкости прям с Голубого Полога сыплются? Небось наверху таких видных мужиков не найдешь, вот и сиганула…

Жительница Верхнего Полога кубарем скатилась с вождя, походя заехав ему локтем в живот, и заорала:

– А ну пошли от мамонтов, пока вас тут всех не потоптали!

– Ты тут пока разбирайся, а я слетаю погляжу, где Симаргл застрял! – прогудело сверху и… прямо на жительницу Верхнего Полога рухнул шелестящий золотой ворох, словно собранный из лучей Горячего Глаза.

– Куда? Как же я тут… – запрокинула голову Макуша… но ворох колосьев уже обрушился на нее, погребая под своей шелестящей массой.

Накрывшая всех глубокая тень исчезла, а сверху снова засиял Горячий Глаз. Стоящая в ряду охотников Ведающая отшвырнула слишком тяжелое для нее копье и хотела побежать, но вышло что все же поковыляла к шевелящейся у ловчей ямы золотистой груде – и принялась яростно расшвыривать колосья, пока из-под них не выглянуло бледное, как у водяницы, личико…

– Так это ж Макуша! – завизжала Ведающая. – Из-за тебя двух охотников потоптали! Хватай ее!

Воздух завизжал и… рядом с волчьей ямой вдруг закрутился черный смерч и ринулся на Макушу. Девчонка запустила руку в мокрую, изодранную котомку… и горсть сиреневых шаров-цветков, колючек, листьев, без разбору ободранных с куста на острове, полетело прямо в смерч. Завопило, смерч опал, и у ног Макуши заскакала, будто выплясывая, тварь из вихря.

– Что крутишься – хватай ее! – надрывалась Ведающая, тыча клюкой в тварь.

Та вдруг разом перестала орать, повернулась – смачно плюнула в Ведающую, скрутила пальцы в узловатую дулю, еще что-то склочное проверещала, и рванула прочь.

– Стой, а ну… – размахивая клюкой, заорала ей вслед Ведающая.

– Сама стой! – рявкнула Макуша, и… шарахнула Ведающую котомкой по голове. – Я вам еду принесла, а вы меня хватать! – и шарахнула снова. Яблоки хлынули их прорвавшейся котомки, молотя Ведающую по плечам. Та не удержалась и шлепнулась на попу. Разъяренная Макуша налетела на нее – и вцепилась в серые, будто раз и навсегда запорошенные пылью патлы.

– Уберите ее! – выдираясь из рук девчонки, вопила Ведающая. – Ее надо в Землю закопать… тогда урожай…

– Я тебя сама закопаю! – вопила Макуша, таская Ведающую за волосы.

– Ведающую бить нельзя. – молодой охотник неуверенно попытался ткнуть в Макушу острием копья.

– Ты сперва говорить как следует научись, потом мне указывать будешь! Ведающие дерутся, охотники помалкивают! – грозно рявкнула Макуша.

– Макуша – не Ведающая, Макуша – Макуша… – в голосе охотника звучало сомнение: что-то менялось, но картинки-в-голове не спешили показать – что!