Ладный особняк Каширина, облицованный известняком, увиделся, стоило автобусу подняться на холм, уже оттуда я мог лицезреть обширное строение, похожее на Фонтенбло, только немногим поменьше. Вокруг него, как в Средние века, располагались дома простецов, своим присутствием создающие примечательный колорит.

Что меня удивило, так это неожиданное появление шлагбаума на пути, оказалось, после серии краж прошедшей зимой, перемещенцы слезли с чемоданов и скинулись на охрану. Пришлось показывать корочку и объяснять причины появления. Провожать меня не стали, что позволило смешаться с массами. Первым делом я начал расспрашивать, почему люди стали сектантами.

– Жизнь решил переменить кардинально, – отвечал крепкого сложения мужчина чуть за сорок. – Всю жизнь воевал: то в Чечне, то в Сирии, потом в Африку поехал. А в итоге? Жена ушла, детей забрала. Невозможно жить с человеком, который только воюет. И за него страшно, да, наверное, и за себя. Ничего другого не умею, да и пробовать уже не хочется. Сам понимаю, еще куда позовут, сразу соглашусь, понимаю, но поделать ничего не могу. Может, там что переменится. Или что сделают со мной, чтоб нормальным стал.

– Все ради нашего младшенького, – заговорили, перебивая друг друга, двое: дама бальзаковского возраста и ее супруг. – ДЦП у него, тут не вылечить, а как ему дальше? Сил нет смотреть, как мучается. Может, там поправят… А если не всех возьмут, так хоть супружницу мою с сыном, мне ладно, зато знать буду, что у них все в порядке.

– Надеюсь суть в жизни найти, – продолжил еще один потрепанный годами мужичок. – Полвека прожил, а так и не устроился. Да и кем работаю, сказать смешно. Все время с одной на другую должность перебегаю. Все ищу, а чего – поди разбери. Может, там уверенность в себе обрету, нужность какую. Да поневоле на одном месте задержусь.

– Вам странным покажется, но я в этом поселении спутника жизни ищу, – заявила молодая женщина, немного волнуясь. – Здесь собрались те, кто во что-то верит, чего-то ищет. Местная я, если спросите. Народишко в Глухове скудный, поговорить не с кем, положиться не на кого. И это всего обидней. Но те, кто приехал, среди них много достойных людей. Такие прежде горы сворачивали, новые земли открывали, не то, как сейчас.

– Честно признаюсь, по молодости сидел пару раз – то за мошенничество, то за кражу, – отвечал тщедушный мужичок возраста Каширина, но куда потрепанней. – С той поры нет мне места. Сами знаете, как к сидельцам относятся, и сколько бы они ни отрицали прошлого, как бы ни отгораживались, проку мало. Ни работы, ни семьи не нашел. Жена ушла, когда рассказал ей все. Не захотела жить с вором. Правильно, наверное. Вот и иду в Новый Парадиз. Австралию тоже зэки создавали, и как славно у них вышло.

– Да не знаю, почему, – отвечал вьюнош лет двадцати пяти, длинноволосый и неухоженный. – Знакомые у меня сюда подались, а я чем хуже? Наверное, правильный выбор, искать лучшей жизни. Я раньше адвентистом был, потом выгнали, с той поры никак себя не найду. А тут живое общение, да и люди особые, каждый с историей. Мне нравится. А если и не пойдем никуда, так и ладно. Готов и тут пожить.

– Это уникальная возможность изучить другой мир. Если, конечно, отправимся туда, – говорила женщина за пятьдесят, чьи седые волосы умело скрывала блекло-розовая краска. – Вы не представляете, какой это толчок для науки. Я биолог, потому и приехала. Буду первой, кто прикоснется к иному виду эволюции. Сплю и вижу себя не то Дарвиным, не то Линнеем. Коллеги сбросились на это путешествие, теперь ждем. К сожалению, у нас финансов только на меня и хватило, а я еще стараюсь экономить, мало на сколько все затянется. Зато моя знакомая, она психолог, уже нашла тут немало материала для докторской. Как раз ее тема.

Я спрашивал еще долго ли ждать окончания стройки, как она вообще продвигается, но ясного ответа не получил. На сайте перемещенцев подробной информации не имелось, лишь в общих чертах уверялось, что основная часть работ закончена, сейчас ведающий занимается монтажом электрики и сопутствующими работами, но как они могут затянуться, оставалось загадкой. Впрочем, ждать собравшиеся были готовы, никакая, даже самая холодная зима, их не пугала. Хоть в их домах электричество имелось, не так холодно зимой.

Еще интересовался, кто и как все это время добывает хлеб насущный, оказалось, некоторые еще проедают запасы, подготовленные ими самими или родственниками, верящими, что рано или поздно нахлебники таки отправятся на покорение рая. Большинство, впрочем, работало, некоторые даже удаленно, что для такой глуши большая редкость. Неудивительно, что поселок начал процветать, теперь в Глухове почти начисто отсутствовала безработица, и не какие-то мигранты составляли основной костяк занятых, а добропорядочные граждане, исправно платящие налоги и оставляющие почти все заработанное тут же: в магазинах, барах, торговых центрах и прочих заведениях досуга – благо, за истекшие три года их открылось немало. Думаю, власти как никто другой были заинтересованы в как можно более долгой работе ведающего – именно от его неуспеха зависело благополучие их поселка. Потому и финансы выделяли с избытком, чем Каширин пользовался, обустраивая Фонтенбло до неприличия помпезно.

Всего, согласно расчетам специалистов-налоговиков, в самой секте и вокруг нее находилось никак не меньше тысячи человек, половина из них собственно перемещенцы, а вторая – те, кто на них зарабатывал. Обе части внутренних мигрантов так удачно дополняли друг друга, что поистине будет досадно, когда эта идиллия разрушится. Но все зависит от ведающего.

Каширин уже получил известие о моем визите, верно, с поста у шлагбаума, потому меня незамедлительно проводили к первосвященнику. От чая-кофе я отказался, Сергей наплескал чего покрепче. Неплохая у него мадера, прямо скажем.

– Давно тебя видно не было, – он заметно заматерел, даже за истекший год, хотя и прежде, как дела наладились, выглядел барином. – Как жизнь, как семья?

Я ответил, мы обменялись любезностями, некоторое время разговор шел по кругу. Вспоминались виды дворца, поражавшие великолепием. Поистине Фонтенбло: в залах, по которым я добирался до рабочего кабинета владельца, развешаны картины, дары местных живописцев и «культурные взносы» людей зажиточных – Сергей сразу сказал, что сделает музей, не знаю, поверили ему или нет, но подношения доброхоты поставили на поток. Кое-где статуи в человеческий рост, большая часть из металла, но есть и мраморные, во всяком случае, мне так показалось. Лепнина, позолота, парча и узоры дубового паркета, перетекающего из одно крыла в другое, панелями этого дерева были обшиты и стены на всем протяжении анфилады комнат, которыми я шел к ведающему. Раньше я посмотрел бы на эти красоты сквозь пальцы, как и положено первооткрывателю новой веры, бережно на ней нажившемуся. Лишь сейчас поразился, насколько богат дворец Каширина, а ведь не один раз приходил по делам прежде. Но в залах до последнего продолжался ремонт, только сейчас собранные сокровища предстали передо мной во всем великолепии.

Кое-где предметы роскоши были подписаны, я с интересом стал вчитываться в подписи, свидетельства почтения к ведающему от самых разных лиц, кое-кто указывал не только фамилию и инициалы, но подробно описывал и должность, место работы, чем отчасти намекал на особое положение. Будто давал понять Каширину, как с ним следует обращаться: податель презента явно должен пройти в Новый Парадиз плечом к плечу с самим ведающим и в дальнейшем получить местечко одесную. Многие жители наших краев, не только сами перемещенцы, на идее путешествия в одну сторону будто помешались. Нигде, ни на сайте, ни в статьях, написанных самими сектантами, я не встречал указания, что портал этот будет действовать лишь краткое время и заберет на ту сторону избранных, но все почему-то именно в это и верили. Что отчасти подтверждалось немыслимой мощностью врат перехода – им требовалось получить почти десять мегаватт электроэнергии только для открытия. Но как долго сможет подстанция даровать им подобный расход без вреда для собственного здоровья и без перебоев в сетях прочих потребителей, оставалось загадкой, кажется, и для поселковых властей. И тем явно не хотелось проверять подобное на практике. Неудивительно, что вовлекая Каширина в будни Глухова, они как бы намекали, что его работа лучше б продолжалась как можно дольше.

– Как фронт работ, приблизился к финалу? – поинтересовался я, отряхивая голову от водоворота непрошеных мыслей. Сергей кивнул.

– Пожалуй, так. Наташа очень переживала из-за моих стараний, боялась промашки. Но сейчас это в прошлом. Скажи ей, уже совсем скоро я попробую протестировать врата.

Я помолчал, но потом ответил:

– Вряд ли получится, мы расстались.

– Вот как? Напрасно… наверное.

Хотелось возразить, что-то доказать ему, бывшему. И ровно в той же степени уверить, что между нами еще совсем недавно существовало нечто иное, нежели между Ташей и Сергеем когда-то. Но каким-то образом решил смолчать и снова стал спрашивать о вратах.

– Даже не знаю, что сказать. Может, проще будет увидеть?

Как тут ни согласиться. Мы прошли через новую анфиладу комнат в святая святых Фонтенбло – тот самый сарай, где потихоньку творилось чудо. Путешествие несколько затянулось, по пути Сергей начал рассказывать мне о препонах на дороге к успеху. Стоило мне спросить, почему он не наймет рабочих для возведения врат, Каширина горестно покачал головой.

– Я пытался. Прибыли работяги, вроде солидной фирмы, заломили немалую сумму, но стоило им пару дней покопаться с деталями, у меня не оказалось ни деталей, ни строителей. Да еще в сеть утекли фотографии внутренностей сарая, хорошо хоть не чертежи. Боюсь выкладывать их, мало кто может воспользоваться. Любой стране доверять боюсь. Могут туда сперва войска отправить, а уж потом нам свеем расхлебывать эту дурость. Вне зависимости от того, что приключится на той стороне. Потому и решил сам все делать. На себя-то я положиться могу.

– Но долгая волынка выходит, – заметил я. Каширин пожал плечами.

– Наташа ровно так же говорила, – я вздрогнул, дернулся скорее, точно от удара. Не знаю, заметил это Сергей или нет, погруженный в свои думы, он двигался, глядя только вперед и куда-то в себя. И продолжал говорить: – Мне приходится по мере сил осваивать самые разные специальности. То инженера, то электрика, то зодчего, то металлурга. Хорошо хоть деньги появились, можно заказать все, что угодно. Я раньше не осмеливался, пытался сам делать, выходило через пень-колоду. Несколько раз начинал заново. Потом понял, как надо работать.

– Похоже, это пошло тебе на пользу, – заметил я.

– Правда, я стал заметно лучше разбираться не только во многих специальностях, но и в людях, а уж они-то самые разные здесь встречаются.

Я не мог не согласиться с ним. Каширин свернул в сторону, оказалось, неприметная комнатка возле самого конца галереи и вела подземным ходом в сарай. Иного пути из дворца не имелось. Хитро, но зачем так? Сергей мне тут же все пояснил:

– Большая часть врат перехода находится под землей – туда я поместил трансформаторы, все силовые установки, а так же те приборы, которые помешают входить и выходить из них. Сам сарай небольшой для того числа людей, что скопилось вокруг него, им всем будет затруднительно отправиться в Новый Парадиз сразу. А я не знаю, сколько проработают агрегаты. Может, не больше четверти часа. Не у меня оборудование старое, – будто извиняясь, заметил он, – у поселка. На их подстанцию я не сильно рассчитываю, а новой власти строить не хотят, как я ни уговаривал. Вторжения боятся, что ли. Или надеются, что мы все уйдем и пропадем навеки.

Я вдруг понял, что и сам Каширин так уверился в непременный переход в дивный новый мир, что все прежние сомнения в сути работы врат остались давно позади. А ведь Новый Парадиз не он придумал, больше того, когда стройка началась, он сомневался, что врата вообще откроются. Возможно, пошлют узконаправленный сигнал и вырубятся. А через столетия к нам пожалуют пришельцы – примерно так говорил он три года назад. Теперь же окончательно уверовал в идеи перемещенцев о бесповоротном уходе. И все с подачи нашего главного.

– Да и спонсоры мои часто тоже прохвосты. Все хотят не просто помочь, а профит сыскать. За помощь секте налоги снижают, знаете, наверно, вот они подобной благотворительностью и пользуются. Проку от них кот наплакал, а рекламируют себя так, будто все здесь сами сделали. Одного боюсь, – продолжал он, понизив голос, – как бы подлецы всякие не воспользовались этой лазейкой. Как бы ни сделали из счетов перемещенцев прачечную для грязных денег. Может, ты поможешь их изобличить?

Он будто нарочно подкидывал мне идею, как себя потопить. Я поинтересовался, много ли ему переводят, как, Сергей отвечал путано, видимо, с бухгалтерией не особо дружил. Да и то, делами секты занималась совсем иная контора, тоже, небось, махинациями на этом зарабатывающая.

– А те, кто подарки тебе делал, они тоже переводили суммы?

– Обычно да. Не всегда большие, часто для вида. Как дары для музея, чтоб утвердиться в добрых намерениях, и чтоб я их не забыл. Хотя забываю, много присылали, особенно как я начал этот дом возводить, будто нарочно втягивали. А знаешь, я иногда чувствую себя как сорока-воровка. Все в дом тащу, что ни предложат. Местных художников-скульпторов, давайте, старых мастеров, извольте, народные промыслы, почему нет. У меня в доме такой ералаш собрался.

– И еще, – продолжил он после паузы, остановившись возле лестницы, очевидно, ведущий как раз в сарай. Вокруг стояли черные ящики трансформаторов, но привычно исходящего от них гудения я не слышал,. Стало быть, еще не подключены. – Глупость, конечно, но мне нравится – и занимаемое мной место и окружение, и дары эти. Наверное, потому так долго все и делаю, что приятна окружающая роскошь. Никогда прежде не имел такого, почему, думаю, сейчас не воспользоваться. И пользуюсь. Понимаю, мерзко это и глупо, но пользуюсь. Всю жизнь прожил бедняком, анахоретом, думал, таковым и помру, ан нет. Польстился на парчу и позолоту. Видел, на какой машине езжу, а куда особо – только в лес, в город, да так, пофорсить. Ведь все знают, чья она, все головы сворачивают, когда видят. Я читаю зависть в глазах сильных мира сего. То внимание, которое они мне оказывают, это ведь исключительно от моего нынешнего положения, и продлится оно ровно столько, сколько я вожусь с вратами. Прекрасно все это понимаю, а отказаться уже не могу. Вон какой Версаль себе отгрохал. В некоторых комнатах неделями не бываю, зачем мне, спрашивается, такой размах? Ан нет, нужен. И слуги нужны, тут человек двадцать работает, а вроде мало. Думаю, еще повара нанять и второго садовника, а то сад в запустении.

Он замолчал, выразительно на меня глядя. А я не знал, что ответить на этот его молчаливый призыв. Покашлял и спросил:

– Так сколько тебе осталось работы?

– Сам сейчас увидишь. Я потому еще такой ход в сарай сделал, чтоб лишние глаза не лезли.

– И многие интересуются? – поневоле поинтересовался я. Он вздохнул.

– Даже слишком. Окон тут тоже нет, сейчас включу свет.

Изнутри помещение сарая представлялось еще более внушительным. Немудрено, никаких стен, кроме наружных, здесь не имелось, они подпирали приземистое массивное строение высотой в два с половиной этажа и площадью в двести с лишком метров. Ни окон, ни дверей, вернее, всего одна, открывающаяся изнутри, такие гаражные рольставни из непробиваемой стали. Когда мы поднимались по крутой лесенке, я подумал, как же внутрь попадают все грузы, ведь не через этот проход. Скрытая от посторонних глаз, стальная завеса терялась в раскидистых зарослях боярышника, окружавших сарай от любопытных глаз. А тех, думается, было немало.

Прямо под полом я увидел батареи аккумуляторов, окружающих лесенку со всех сторон. Силовые кабели, точно разжиревшие боа-констрикторы, тянулись наверх, ниспадая у самой двери и исчезая в проемах.

– На случай, если подстанция полетит к чертям, а мы все еще останемся здесь, – пояснил Сергей, перешагивая через них. Я осторожно проделал ту же операцию, хоть и сознавал прекрасно, что кабели еще не подключены. Но самая мысль о потенциально заложенных в них сотнях ампер пугала.

– Ты последнее время сильно уверился, что врата предназначены именно для бегства отсюда, а не для прибытия с Садра, – заметил я.

– Не с Садра, просто источник сигнала на небесной карте располагался рядом со звездой. Жаль, сразу никто не сообразил выяснить, откуда он идет. А я даже не уверен, что из той области пространства, может, гораздо дальше. Представляешь, какие удивительные перемены случились с обитателями тех миров за истекшие тысячи лет? – Он помолчал и прибавил: – Если, конечно, они все еще существуют.