Читать книгу «Цифра» онлайн полностью📖 — Кирилла Базарина — MyBook.
cover

Через мутное оконное стекло едва начал пробиваться рассвет. Иван Петрович нашарил очки на прикроватной тумбочке, надел. Изображение почти не изменилось. После бессонной ночи чувствовал он себя нехорошо. Болела голова – видимо поднялось давление. Он с трудом сел на кровати, взял негнущимися пальцами несколько таблеток из пачек, лежащих тут же, аккуратно положил их в рот и запил остатками воды из желтоватой чашки с отколотой ручкой. Посидел еще, опасаясь, вставая, упасть, как было в прошлый раз. Ведь считал себя еще бодрым старичком, а тут прямо на глазах начал разваливаться. Он никогда не любил врачей и больницы, всю жизнь их сторонился, но с месяц назад пришлось вызвать скорую, а потом явиться в поликлинику к терапевту. Тот выписал ему ворох таблеток, которые, конечно, приступы снимали, но проблему не решали, отчего с каждым днем становилось все хуже. Снотворное не работало, он по-прежнему не спал, но стал двигаться неуверенно, рывками, а ум, когда-то ясный, сейчас еле ворочался под черепной коробкой и мысли с тяжким трудом текли, как кровь по его забитым атеросклерозом сосудам.

Прошлое, оно было разным. Послевоенное поколение, рожденные радостью выживших, в ожидании нового, настоящего счастья, взрослели они в тени победы своих отцов, с которыми им никогда было не сравниться по величине подвига. Карьеры он не сделал, проработав всю жизнь на одной и той же кафедре философии своего института. Жена ушла в 90х, забрав дочь, когда он, преподаватель, «не вписался в рынок». Вышла замуж за бизнесмена, которого вскорости застрелили, чем обеспечили ей хороший стартовый капитал, позволивший открыть пару магазинов и кабак. Деньги, однако, не пошли ей впрок, так как разгульный образ жизни быстро заставил угаснуть ее былую красоту, а многочисленные омолаживающие процедуры в итоге свели в могилу, спровоцировав опухоль мозга. Дочь же с ним не общалась, считая отца бесполезным неудачником и, вроде как, давно покинула Россию. Оставалась наука, оставались книги. Он ушел в мир, понятный только ему да может еще паре-тройке человек на свете. Темы его философских изысканий были бесконечно далеки от коммерции и политики, поэтому его никто не трогал, все про него забыли. Даже cоросовский грант, когда у наших ученых появилась возможность за несколько сотен долларов отдать весь накопленный опыт и знания, его обошел стороной. Бесполезный неудачник. Что тут скажешь.

Стоила ли жизнь того, чтобы ее прожить? Он, подобно Камю, не раз задавался этим вопросом, отметая его, пока еще были силы. Но сейчас все чаще, по мере того, как силы эти оставляли его, вопрос звучал все настойчивее – «зачем тебе жить?». В беспросветной тоске, в которую с каждым днем все глубже погружалось его гаснущее сознание, ему начинало казаться, что книги говорят с ним. Вот и Сенека в старой потрепанной темно-зеленой обложке, будто говорит: «Умри! Сделай хоть что-то достойное!», а Фрейд в черном ореоле своего Танатоса мрачно вторит замогильным голосом: «Смерть!».

Шаркающей старческой походкой он бредет по коридорам своей квартиры, привычно обходя протертые в древнем линолеуме дыры, чтобы не споткнуться. Все здесь так и осталось с 70х, когда еще живы были родители. После уже ни денег, ни желания на благоустройство огромной сталинки не нашлось. На кухне открывает кран, набирает в чашку воды. Садится на колченогий табурет у стола с прожженной клеенкой, медленно, по одной, выдавливает таблетки снотворного, методично кладет их в рот и глотает, запивая ржавой водой со вкусом крови. «Теперь, наконец, высплюсь» – приходит мысль.

«Доказательное управление. Придумают же. А раньше что, типа пальцем в небо выбирали, что делать? Ладно. Общую аналитику я ему посчитаю, а на счет прогностических моделей – это он, кажется, загнул. Нет там никаких тенденций, кроме очевидных» – бубнил себе под нос стажер, настраивая доступ к СМЭВ2 и ЕХД3 со своего нового рабочего ноутбука. «Что у нас там в основных показателях должно быть? Смертность по причинам и возрастам – да, просроченная задолженность по кредитам – наверно да, потребление электроэнергии – нет, количество алкогольных психозов – это еще что? Наверно да. Статистика по административным нарушениям и уголовке – конечно… Хорошо, а вот теперь главный вопрос. Эту статистику они и так видят, значит толку особого с нее никакого нет. Что мы ищем? Явные отклонения от средних величин и универсальные закономерности, повторяющиеся во времени. С нейросетями пока рановато – данные слишком разнородные, надо будет как-то унифицировать и нормализовать. Давай попробуем, может, что и найдется».

Он прокопался до обеда, формируя пробный набор данных. Запустил расчеты на сервере Управления и с облегчением встал из-за стола. Не особо-то все это интересно на деле. Нет никакого масштаба. Он совершенно иначе представлял себе работу в таком подразделении. Считал, что здесь вычисляют киберзлодеев, а потом со спецназом врываются в их подземные убежища, где хранятся терабайты сверхсекретных похищенных данных. На деле все, преимущественно, ограничивалось нарушением авторских прав и примитивным мошенничеством в сети. Изредка всплывали базы с телефонными номерами и паспортными данными, нафотографированными сотрудниками банков и сотовых компаний с рабочих терминалов. И отчеты. Груда отчетов, рапортов, служебных записок, бумаг, бумажек, писем, инструкций, распоряжений. От них пухла голова, от них его мозг отказывался работать и отключался. Он быстро пришел к выводу, что квантовая физика проста, как таблица умножения, по сравнению с бюрократической системой.

Юрий вышел из здания Управления и направился к киоску с шаурмой. Была она сомнительного качества, но тело настойчиво требовало еды, а текущее финансовое положение обедать каждый день в кафе не позволяло.

Вовсю светило солнце, наконец-то наступила весна, не только в календаре, но и на улице. Получив в киоске заветный сверток, он присел на скамейку у фонтана, наслаждаясь погодой и предстоящим обедом. Кажется, как мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Он, хоть и считал себя настоящим ученым, где-то внутри категорически не хотел принимать то, что все это, как они недавно обсуждали с Машей, учившейся на психолога, всего лишь нейрохимия, где наличие или отсутствие солнечного света определяет, что будет синтезировано из триптофана – серотонин, который формирует хорошее настроение, или мелатонин, от которого потянет в сон, а шаурма, щедро присыпанная глютаматом, воспринимается мозгом как вкусная, благодаря имитации наличия большого количества очень ценной глютаминовой кислоты. Не хотелось ему считать себя автоматом, биороботом, а хотелось быть чем-то бóльшим, непознаваемым, не песчинкой в безграничной вселенной, а демиургом.

Тем временем, одна его сторона перегрелась на солнце, и он постарался принять более удобную позу, повернувшись другим боком, когда угодил ногой в технологический лючок фонтана, оказавшийся под скамейкой. Он застрял. Столь быстрый спуск от высоких материй к земным реалиям ошеломил его. Проглотив остатки шаурмы, Юрий с усилием выдернул ногу из отверстия и заглянул под скамейку. Неприметная дверца в стенке фонтана ушла назад, открывая внутреннее его устройство из переплетений труб. «Неплохой тайник, как из шпионских фильмов» – подумал он и прикрыл лючок.

Вернувшись с обеда, Юрий обнаружил, что предварительный расчет по тому набору данных, который он сформировал утром, уже завершен. Стажер взялся за колонки цифр, пока не используя привязку к карте, как хотел его куратор. Если ничего интересного найти не удалось, а скорее всего, так и есть, то и возиться с ГИС4 смысла никакого нет. Как он и предполагал, все взаимосвязи были статистически недостоверны. Хотя это не значит пока ничего. Зависимость в реальных системах редко бывает линейной, а соответственно теми методами, которыми он пользовался сейчас, обнаружить ее было бы сложно. С другой стороны сам факт даже высокой корреляции между наборами данных вовсе не говорит о наличии реальной причинно-следственной взаимосвязи между ними. Статистика она такая статистика! Больше похоже на гадание – там тоже из набора туманных фраз предсказатель на свой лад составляет пророчество.

Выраженных отклонений от средних величин не наблюдалось. Не было каких-то особых всплесков, событий, чего-то, что принципиально отличалось бы от обычной картины происходящего за несколько просмотренных им лет. Уже откровенно скучая, он сузил зону расчета до кварталов и, чтобы не ждать пересчета сутки, взял лишь одну группу параметров – смертность. Полчаса спустя, он с удивлением разглядывал свои расчеты. Строка «повреждения с неопределенными намерениями» в возрастной группе 65 лет и старше будто скакала по городским районам, резко превышая среднюю величину в течение пары месяцев, а потом возвращаясь к исходному состоянию. В углу завизжал матричный принтер, печатая результаты расчетов. Стажер выхватил лист бумаги и возбужденный открытием направился в кабинет куратора.

– Да, Юра. У тебя что-то срочное? Дел невпроворот, – проговорил Васильев, читая два документа одновременно.

– Александр Петрович, а что такое «повреждения с неопределенными намерениями»?

– Это у нас чиновники так самоубийства называют, чтобы статистику не портить. А тебе зачем? – он оторвался от бумаг и взглянул на Юрия.

– Да вот, нашел тут кое-что. Он подал майору лист бумаги.

– И что это такое?

– Сначала в одном районе города скачок самоубийств у пожилых, потом в другом.

– И что?

– Как что?! Это же не нормально, должна быть какая-то причина!

– Причина, Юра, к сожалению, в возрасте. Чем старше, тем больше вероятность суицида. А здесь у тебя банальная статистическая погрешность на малой выборке. Условно, был один, стало два – рост на 100%. В городском же масштабе такого нет?

– Нет.

– Вот и я о чем. Иди, найди мне что-нибудь нормальное, – Васильев отвернулся к своим бумагам.

«Найди нормальное!» – ворчал стажер, выходя из кабинета. – «Если бы паттерн не повторялся в других районах, я бы значения не придавал. Тут же явная закономерность. Но как так может быть? Я и сам могу все выяснить!»

На следующий день Юрий сказал в Управлении, что ему нужно к себе в университет, а сам направился прямиком в полицейский участок №25 Фили-Давыдково – того городского района, где его расчеты показали последнюю вспышку самоубийств. Вход в подвал, где располагался участок, он обнаружил с торца здания, аккуратно спустился по потертым бетонным ступеням, потянул на себя белую металлическую дверь и вошел в помещение. Сразу у входа он обнаружил на стене лист бумаги, где были перечислены участковые. Выбрав из списка того, у которого прямо сейчас были приемные часы, он направился в указанный кабинет. Перед дверью отдышался, собрался с силами, и, насколько мог уверенно, пару раз постучал, после чего вошел.

– Василий Николаевич, добрый день! – обратился Юрий к сидящему за столом полицейскому.

– Слушаю вас, молодой человек.

– Юрий Ибрагимов, управление «К», – взмахнул он своим пропуском перед глазами участкового, надеясь, что тот не заметит надписи «стажер». – У нас тут есть пара вопросов.

– Каких вопросов?

– В частности о самоубийствах. В вашем районе участились подобные случаи. У вас есть какое-то объяснение?

– А с каких пор управление «К» стало заниматься самоубийствами?

Внутри у новоявленного детектива все оборвалось. Его самодеятельность раскрыли и сейчас обо всем доложат.

– Пока не могу сказать, – сблефовал он.

– Район у нас старый, люди пожилые, много одиноких. Компьютера большинство из них в глаза не видели, интернетом не пользуются. Не ваш это профиль. Не эти, как их, синие киты какие. Здесь уже природа подводит, здоровье. Тело-то еще как-то лечить научились, а мозги в старости-то хорошо съезжают, хочу я сказать. У нас тут сумасшедших хватает. С кем инопланетяне разговаривают, с кем черти. Бабка тут одна меня пятый раз вызывает, говорит, у соседей собака всю ночь лает, спать не дает. А вот только нет собак у соседей. Старость – страшная штука.

Расследование не удалось. Куратор оказался прав. Вот так, в очередной раз, опыт и здравый смысл победили наивность и инициативность. С такими мыслями Юрий вернулся обратно в Управление. Но все же, не мог он настолько ошибиться. Как тогда объяснить, что эти случаи привязаны к конкретному району города, а потом, будто гастролируя, перемещаются в другой? Cui bono5? Как там участковый сказал? Старый район, много одиноких. Куда же интересно деваются квартиры этих умерших одиноких?

Через СМЭВ2 он залез в базы ЗАГСа6, где получил информацию о фамилиях умерших и их адресах, а из ЕГРН7 всю историю смены правообладателей квартир. Программа запросов к различным базам, потихоньку крутилась, сводя данные воедино. Когда скрипт завершил работу и вывел результаты на экран, Юрий вначале не поверил своим глазам, решив, что это ошибка в коде. Но по мере того, как он вчитывался в строки, страшная правда становилась все яснее. Во всех случаях, сразу же после смерти собственника, появлялся дальний родственник, всегда разный, мгновенно продававший квартиру. Это однозначно были «черные риэлторы». Он слышал про таких. Это, конечно, был далеко не компьютерный профиль, но перед ним было свидетельство настоящего преступления, его первое расследование!

Вечером они с Машей сидели в кафе недалеко от ее дома.

– Представляешь, что я нашел? – обратился он к ней заговорщицким шепотом, когда официантка приняла их скромный заказ и отошла от столика. – Только никому не рассказывай!

– Что? – ее глаза вспыхнули любопытством.

– Не знаю как, но кто-то убивает стариков, забирает их квартиры, а потом продает.

– А ты как узнал?!

– Я все посчитал. По куче разных баз собрал информацию, все свел, нашел закономерности. Мне куратор не поверил, так я сам поехал…

Любопытство мгновенно сменилось ужасом.

– Ты туда поехал?! Это же мафия! Они и тебя убьют и меня и всех за то, что ты про них узнал. Ты же еще не настоящий полицейский, убьют и не заметят!

– Никто никого не убьет, не волнуйся! – попытался он успокоить ее.

– Как не убьет?! В кино всегда так, да и в жизни, наверное. Если они стариков убивают, значит и любого могут. А ты даже не знаешь как! Я не хочу, чтобы ты ввязывался в это! Я… – в глазах ее заблестели слезы, лицо раскраснелось, – я…

Он обнял ее, губы их сомкнулись, и та невидимая стена, что разделяла их, пала. Она уткнулась в его плечо и тихо прошептала, – «я люблю тебя».

Исчезли люди вокруг, исчезла музыка и разговоры, исчезло кафе, что-то горело в груди и стало тяжело дышать. Лавина чувств, прорвав преграды, накрыла их, кружа в своем потоке. Любовь, первая, еще детская, но единственная настоящая, когда видишь и впитываешь лишь незамутненные души друг друга… Он исступленно целовал ее губы, глаза, шею, не в силах передать словами все, что чувствовал в тот момент, лишь вторил ей, как эхо, шепотом, повторяя снова и снова «я люблю тебя».

– Я завтра же брошу все. Отдам документы Васильеву, и пусть сам разбирается. Вернусь в университет. Больше никакой полиции и никаких бандитов.

– Обещаешь?

– Да.

Утром в Управлении с четким намерением завершить все свои криминалистические экзерсисы, Юрий систематизировал найденную информацию. Строил графики, писал пояснения. Единственным узким моментом казалось то, что, по факту, а он уже потихоньку начинал мыслить протокольным языком, состава преступления не было. В том, что у одинокого пожилого человека есть дальний родственник, нет ничего противозаконного. У всех есть родственники, все как-то появились на свет. То, что человек продает квартиру, а не остается в ней жить, тоже вполне естественно. Может действительно, он, в порыве энтузиазма, принял за преступление обычную человеческую реальность, и прав был Васильев, когда отправил его искать что-то более серьезное, чем какие-то умозрительные закономерности? Хорошо, тогда, ради интереса, можно посмотреть историю жизни и проследить дальнейшую судьбу этих родственников. Юрий открыл на редактирование код своего скрипта и прописал запросы к базам данных МВД и ЗАГСа в отношении тех людей, которые получили право собственности на квартиры мертвецов.

Зря он сходил к кулеру, чтобы намешать кофе в своей кружке. Когда Юрий вернулся в подвал, скрипт как раз завершил работу и выдал на экран результат, который заставил его поставить кружку мимо стола. Родственники были как на подбор уголовники, алкоголики, наркоманы, но самое интересное заключалось в том, что каждый из них покинул сей мир спустя максимум неделю после продажи унаследованной недвижимости. Ну не может быть такой случайности. Просто не может! Еще полдня ушло на то, чтобы отследить транзакции по переводам, если продажи проходили через банковские платежи. «Родственники», конечно, предпочитали наличные, но в ряде случаев покупатели, видимо, решили подстраховаться. И снова, совершенно идентично, деньги уходили на криптовалютные биржи, где след их окончательно исчезал.

Юрий запустил принтер и вскоре с пачкой бумаг уже мчался по коридору в кабинет Васильева.

– Александр Петрович! У меня тут…

– Юра! Позже! Позже. Сейчас вообще не до тебя, – майора еле было видно из-за кипы бумаг на столе. – Зайди завтра, или лучше, давай на следующей неделе. Думаю, разгребу немного к тому времени.

– Но Александр Васильевич, там же убийства.

– Кто где кого убил? – встрепенулся Васильев

– Ну по базам выходит, что убийства.

– А, по базам. Тогда, давай на следующей неделе.

Стажер покинул кабинет в смешанном состоянии. С одной стороны хотелось признания ценности найденной информации, с другой, он все равно решил все это бросить. Зачем ему тогда напрягаться? Пусть сами думают. Но… Ученый – это человек не обязательно умный, но обязательно любопытный. Если он видит задачу, какую-то загадку, то нахождение решения становится навязчивой идеей. В принципе, не так важно, что это за задача, мозгу все равно, будь это теория струн или странные закономерности в государственных базах данных. Буквально действуя против собственной воли, Юрий достал из кармана мобильный и набрал номер участкового.

– Василий Николаевич, добрый день!

– Добрый! – послышалось в телефоне.

– Это Юрий Ибрагимов, мы с вами говорили несколько дней назад. Не подскажете адрес бабушки, о которой вы рассказывали, где собака у соседей лает?

– Адрес? Зачем вам адрес?

– Есть необходимость с ней поговорить.

– Что ж поговорите, только еще санитаров с собой прихватить не забудьте. Замучила она меня своей собакой. Во всем доме только две кошки, ни одной собаки нет.

– Так где проживает гражданка-то?

– Пишите адрес: улица Алябьева 6, корпус 2, квартира 20.

Юра не застал то время, когда подъезды еще были обычными и не представляли собой бункер с бронированными дверями и кодовыми замками. Поэтому поздним вечером, когда подошел к подъезду видавшей виды хрущевки, он привычно набрал на домофоне номер квартиры и, услышав старческое: «А?.. Кто?», бодро произнес: «Это из полиции по вашему обращению о шуме по ночам». Домофон громко и противно запищал, вызывая очередной приступ ненависти к соседям у жителей первых этажей. Магнитный замок ослабил хватку, и дверь приоткрылась, пропуская в уже сгустившийся на улице мрак, тонкую полоску уныло-серого «энергосберегающего» света. Он шагнул во влажную духоту испарений, поднимавшихся из подвала, вход куда традиционно располагался здесь же, рядом с дверью. По узкой лесенке, проходя мимо прижатых друг к другу квартир, поднялся на пятый этаж, где в ряду стальных листов с гаражными петлями, значился искомый номер «20». Кнопки звонка не имелось, поэтому он просто постучал.