Когда сводишь людей к какому-то одному признаку – расе, религии, предпочтению в любви – и не отступаешь чуть в сторону, чтобы увидеть каждого целиком, легко относиться к ним менее человечно.
– В том красном кружке – Йоти.
– Йоти? – Люпе наморщила нос. – Из той сказки, которая так тебе нравится?
– Он – огненный демон! – рассердилась я. – И это не сказка, а миф.
– Какая разница?
Я раздраженно потерла глаза – на веки налип слой пыли.
– Миф – это то, что случилось очень-очень давно, и людям удобно делать вид, будто ничего такого и не было, хотя на самом деле было.
Свирепые морские ветры дуют от Замерзшего круга у Карменты, объяснял Па, прослеживая путь ветра на маминой карте. Растения там клонятся к земле, как и сами карментяне. Мы все – продукты окружающей среды. Каждый из нас несет на своей коже карту собственной жизни – в походке, даже в том, как мы растем.
Некоторые бабочки живут один день, некоторые неделю, а некоторые месяц. Но они живут по-настоящему. И какой бы короткой ни была их жизнь, бабочки украшают мир.
Даже не знаю, как описать его несколькими словами. Трудно, понимаешь? Человек может заключать в себе весь мир, и даже несколько миров, а слова – это только слова.
Все идет по кругу, Изабелла, все повторяется. Времена года, вода, жизни, может быть, даже деревья. Чтобы найти путь назад, не всегда нужна карта. Хотя карта часто помогает.
«Каждый из нас несет на своей коже карту собственной жизни – в походке, даже в том, как мы растем, – часто повторял Па. – Посмотри на мое запястье. Видишь? Кровь не голубая, а черная. Твоя мать всегда говорила, что это чернила. Я – картограф до мозга костей».