Глава 3

Кое-как успокоив Эннира, повела свою головную боль в его палату, но он упёрся, отказываясь заходить. Встал истуканом, пожирая меня взглядом.

– Я не могу оставить тебя в коридоре!

Он издал звук, похожий на просительное «мур». Я бы умилилась, что огромный оборотень ведёт себя как милый котёнок, если бы недавно он не пытался заявлять на меня свои права. Хотя кого я обманываю? Не помню, когда и чему в последний раз умилялась вообще.

Было ли мне его жаль? Возможно. Отчасти. Где-то глубоко внутри, куда сама старалась заглядывать пореже. Но тут в голову пришла другая мысль. Как бы я поступила, окажись в такой ситуации Эннир? Оставила бы в клетке, отправив медсестру обрабатывать раны? Как бы не так. А значит, моя маскировка даёт явный сбой, когда так демонстративно отталкиваю его от себя.

Решившись, натянула привычную уже маску и вновь приказала:

– Иди за мной.

Он затормозил недоверчиво. И я вспомнила прошлый раз, когда вёл себя подобным образом. Тогда я объяснила всем, что запереть его лучше для его же блага. Но сегодня хотела попробовать поступить иначе. Более правдоподобно.

– Нет, не в карцер. В мой кабинет. Там ты ещё не был.

Оборотень фыркнул. Но послушался и поплёлся за мной. Так я и вела его под удивлёнными взглядами персонала, контролируя лишь взглядом, чтобы никого не покалечил, если покажется, что кто-то тут на меня претендует. И с одной стороны, моя неожиданная доброта как раз сработает на руку, показав особенное к нему отношение. А с другой… мне на самом деле совсем не хотелось оставаться одной… И его присутствие за спиной давало какое-то мнимое, но всё же ощущение защиты.

В кабинете он принялся озираться по сторонам, трогать всё подряд, что казалось интересным или просто было блестящим и попадалось ему на пути. Ну как ребёнок.

Хотя с учётом его возраста (навскидку ему от двадцати двух до двадцати пяти), может ещё правда из него не выветрилось детство. Тут же ещё сыграло роль, что уже несколько лет он застрял в полутрансформации и провёл их в клетке. А звериные повадки тоже не так просто перебороть.

– Не сломай, – предупредила, и он тут же выронил мою любимую ручку на пол.

– Подними и положи туда, откуда взял.

Полузверь поморщился и не послушался. Конечно, напридумывал себе, что я – его самка, а значит, не могу им командовать. Но не переубеждать же. С кем тут спорить? Вот с ним?

– Сиди тихо. Когда вернусь, обработаю твои раны.

Он продолжал стоять и смотреть. Упрямый невозможно.

Пришлось взять за руку, усадить на диван, уточнив, что рвать обивку нельзя, вручить печеньки и только потом позволить себе скрыться за второй дверью, где был душ. Конечно же я заперлась изнутри… Но разве ж остановит хлипкая задвижка любопытного оборотня с немереной силищей. И почему я заранее не подумала, что он захочет пойти за мной? Ведь это было предсказуемо…

Нервничаю просто и совершаю всё больше ошибок с каждым разом.

Дверь грустно всхлипнула, когда он вошёл, а я замерла под очумелым взглядом… Моё тело прикрывала только пена и чуть запотевшее стекло душевой. Закрываться и пытаться сбежать было глупо, и я попыталась не показать страха, а наоборот уверенно дать отпор. Но он почуял мои опасения и, медленно приблизившись, вошёл в кабинку, стараясь не делать резких движений.

– Тебе сюда нельзя.

Но полузверь и не думал уходить. Он оглядывал меня с ног до головы, и его глаза пылали. М-да. Вот это денёчек… Не успела сделать хотя бы попытку выскользнуть, как он быстро развернул меня к стене и надавил на шею, вынуждая чуть наклониться к кафелю.

– Не смей! – попыталась оттолкнуть, но он же весит больше центнера.

– Ты же помнишь, что я никогда больше… – он заткнул мне рот своей ручищей, а второй и сжал талию, устраивая меня поудобнее. Для себя.

Такого развития событий я не ожидала. Думала, что на сегодня всё уже закончилось. Но кажется, его притяжение сильнее всех остальных инстинктов… Усмехнулась мысленно, осознавая, что почти каждый из них ведёт себя со мной именно вот так. Именно поэтому никогда не выбираю себе в партнёры оборотней – только людей… Именно поэтому держусь от них всех подальше. Именно поэтому не позволяю привязываться ни к кому из них. Кроме одного.

Но странное дело, что этот не торопился. Он вдруг ткнулся носом в мою шею… Точнее, сначала я подумала, что в шею. А потом сообразила, что в место, где раньше стояла метка… Он же не может её почуять. Почти никто не может! Но кажется…

Его лапы разжались. А когда я резко обернулась, то встретилась с его полными обиды и неверия глазами. Будто бы он считал, что я предала его… Выходит, всё же почуял на мне метку другого. Но не успокаивать же его было. Кто он мне? Да и так даже лучше. Теперь на меня претендовать он не станет.

А над тем, как он выяснил то, что никто другой не может, я подумаю позже.

– Выйди и больше не смей ко мне вот так заявляться, – заговорила привычным командным тоном как-то машинально.

Во-первых, это позволяло мне соблюдать бесстрастность. Во-вторых, – держать в ежовых рукавицах своевольных котов в центре. И уж совсем я не ожидала, что, понурив голову этот конкретный кот, отличающийся от других особенной вредностью, просто послушается и уйдёт…

Закончив спокойно гигиенические процедуры и с удовольствием смыв с себя чужие запахи не только гелем, но и специальными средствами, чтобы самой не чувствовать и больше его не провоцировать, я вышла в кабинет. Полузверь сидел на диване, прилежно уложив огромные ладони с когтищами на колени. Надо же.

Чудо, не иначе.

– Встань, я обработаю твои раны, – он беспрекословно подчинился. И ни жестом не показал недовольства, не пытался меня обнюхать, дотронуться – ничего из того, что делал обычно.

Обтерев его полотенцем, сделала, что собиралась, и усадила обратно:

– Хочешь поесть?

Молчание. Ну вообще я не рассчитывала даже на кивок. Спросила ради приличия… Или просто чтобы не молчать. Поэтому дала распоряжение принести ко мне его обед, и приказав сидеть смирно, занялась делами. Тут же мне перезвонил Эрдан с сообщением, что волков они забрали, но, разумеется, мне лучше снова пожить в загородном доме прайда. Отдохнула, называется. Ушла с работы пораньше. Размечталась.

Краем глаза отметила, что оборотень так и не пошевелился ни разу. Ничего не ел. Больше ничего не трогал. Не рычал. Не пытался на меня претендовать. Даже не разглядывал – сидел с закрытыми глазами, словно бы спал. Может транквилизаторы подействовали с опозданием?

Хотя его сердце стучало слишком часто. Нет, не подействовали. Просто молча и не двигаясь сидит. Не спит.

Спустя ещё час, я решилась сделать вторую попытку покинуть центр, и повела его обратно в палату. Правда, в другую. Прежнюю ещё предстояло ремонтировать. Теперь ему придётся пожить в камере, расположенной в отдельном закутке общего коридора. Я уже приготовилась к новой порции возражений и рычаний, но полузверь молча прошёл внутрь и забрался на постель лицом к стене, демонстративно поворачиваясь ко мне спиной. Ведёт себя как подросток.

– Так ты на метку обиделся? – поняла по его странному поведению.

Обычно не заставишь войти внутрь, если выпустили. Да и с меня он взгляда не сводил. А тут посмотри-ка, игнорирует. И опять на вопрос – ноль реакции.

– Я уже говорила тебе, что не твоя.

И вновь молчание.

Возможно, на меня бы это подействовало, будь я к нему привязана чуть сильнее. Или хоть немного в принципе. Но уже давно расставив для себя приоритеты, я не обманывала ни его, ни себя. Потому просто заперла камеру и уехала в свой очередной временный дом.

Завтра предстояло выписать нескольких бывших подопытных, которые полностью уже могли контролировать оборот и своё сознание, а потому и содержались не тут – в помещениях для полузверей, а на этаже выше – в обычных больничных палатах.

В выделенной специально для меня на всякий пожарный комнате уже были мои вещи. И я попыталась максимально расслабиться, переставая себя контролировать. Но как часто бывало, если много накопишь, то потом начинает лавиной сходить. Вот и сейчас, стоило мысленно снять свою маску, как на глаза навернулись слёзы. И я оставила эту затею. Как-нибудь в другой раз.

Не сегодня.

Зато всю ночь меня мучили горячие сны. В них я видела того, кто поставил мне метку несколько лет назад в лаборатории чёрных волков, и теперь он требовал меня обратно. Желал обладать тем, на что, считал, имеет право. Только вот в этот раз неожиданно появился и второй полузверь, имени которого я также не знала, но который теперь точно знал о наличии метки.

Он просто стоял в стороне, наблюдая, как я пытаюсь убежать от своей истинной пары, и ничего не делал. Только смотрел своими укоризненными, пронзительно-голубыми, как у всех ирбисов, глазами.

Проснулась в холодном поту. Нужно было что-то решать уже со своими гормонами, но я никак не решалась вколоть себе успокоительного – это несколько притупило бы мой дар. И помимо опасности для меня (в случае чего не защититься даже), означало бы снижение эффективности моей крови для нужных препаратов.

У нас и так уже остались только самые тяжёлые случаи из подопытных. И всё никак не удавалось победить результаты прежних экспериментов и привести их в человеческий вид, хотя бы даже уже без второй сущности. Но те, кто точно знал рецепт гадости, которой их пичкали, нам это не скажут. Или потребуют непомерно высокую цену.

Я ни раз уже думала, что мои прежние… хозяева могли бы предложить Эрнарду сделку: помощь членам его прайда взамен на меня. И что-то подсказывало, что возможно уже даже предлагали.

Пока он отказывался. Как поступит дальше, когда они начнут нападать серьёзнее, я не знала. Тем более, что и его, и его племянника от себя уже защитила… Спустя совсем немного времени после того, как они дали мне защиту. Не хотела случайно спровоцировать этих двоих на нечто, через что потом перешагнуть будет сложно.

И если они меня потом подставят, это будет мой самый грандиозный провал…

Но с собой сейчас что-то нужно было делать. Самка во мне требовала самца рядом. И чем сильнее и настойчивее он будет, тем больше ей это подойдёт. Даже вчера в душе, я пыталась сопротивляться, а она – нет. И давно уже уговаривала меня выбрать самого-самого… Например, этого голубоглазого.

На краю сознания даже мелькнула мысль, что может стоило поддаться тому, кто так яро желал мной обладать вчера. Был бы он обычным оборотнем, без звериных клыков и когтей, казался бы красавчиком. Ну и пусть немного младше меня. Пусть немного смазливый. Губы его эти с лункой, чуть пухлые… Зато сильный, крепкий, упрямый…

Остановив себя на опасных для дела мыслях, отправилась поскорее в лабораторию. С утра голова работала лучше всего. Вдруг именно сегодня мне удастся сделать то, что не получалось последние несколько лет?

А о подобном даже думать нельзя. Он – мой пациент, это раз. Два – он не отдаёт отчёта своим действиям. И три – это испортит мой план, подвергнет риску жизнь Эннира.

Вот только стоило ступить на порог центра, как тут же ко мне кинулась одна из медсестёр.

– Там… Он…

Снова он!

– Что на этот раз? Буянит?

– Нет… – она казалась растерянной. – Вообще ни на что не реагирует. Мы боимся войти в палату, чтобы проверить. Но вроде дышит…

Вроде… Сердце забилось тревожнее, и я ускорила шаг.

Издалека заметила, что он лежал в том же положении, что и вчера. И даже когда я позвала, не шелохнулся. Войдя внутрь, держала наготове электрошокер – вдруг бросится. Но полузверь даже на миллиметр не двинулся. И никак не отреагировал.

Я присела рядом на его постель.

– Ты бы хоть знак подал, что живой, – вздохнула и отложила орудие защиты. – Испугал медсестёр.

Он продолжал игнор. Тогда положила руку ему на плечо и чуть сжала. Он её сбросил небрежным движением, не оборачиваясь.

– Какие мы обидчивые, – даже улыбнулась устало.

Это могло бы быть мило. Его поведение. Если бы не доставляло мне столько хлопот.

Меня ждут для подтверждения выписки другие пациенты, нужно найти способ придумать, как помочь тем, кому повезло меньше, а на меня вновь открыта охота (и хорошо, если только на меня), но вместо того, чтобы решать свои проблемы, нужно возиться с ним.

Хотя самка внутри повела носом, принюхиваясь к нему. Он ей совершенно точно нравился. Пришлось её одёрнуть.

Тот, кто поставил нам метку, ей тоже понравился. Она даже скучала по нему. И это несмотря на то, что он сделал это обманом, наверняка преследуя свои цели. Ей было всё равно. Мне – нет.

– Послушай, я не обязана тебе ничего объяснять. И играть в святую невинность не буду. Ни раз уже говорила тебе, что я не твоя и что моё присутствие возле тебя – необходимость. Так почему тебя удивило наличие метки? Да, я – чужая пара. Что теперь? Устроишь из-за этого голодовку?

Он приподнял голову и смерил меня непонятным взглядом своих голубых глаз. Но тут же вновь отвернулся.

– Прекращай этот детский сад. Я не могу сидеть с тобой весь день.

Послышалось неопределённое рычание, которое вполне можно было бы принять за ругательство. Я встала.

– Хватит!

Он подскочил с постели и оказался ко мне вплотную, прожигая злым взглядом. Весь его вид говорил о том, что раз я с ним вот так, то и он тоже теперь будет относиться ко мне иначе.

– Напугал, – хмыкнула, провоцируя его намеренно. – А то без твоих обожающих взглядов не проживу.

Но кажется в этом полузвере от зверя было гораздо меньше, чем от человека. Даже уязвлённое самолюбие вот в наличии. Он ударил кулаком в стену и прыжком увеличил между нами расстояние втрое. Наверное, чтобы не ответить мне на оскорбление. Именно этого я и добивалась. Мне его апатия ни к чему. Пусть злится. Пусть бесится. Зато начнёт принимать пищу. Лекарств для него всё равно нет.

Только вот даже выйти не успела, как он меня остановил и, сдёрнув с себя вчерашний повязанный вокруг бёдер халат, протянул его мне. Вроде как – вот, забирай, мне от тебя даже этого не надо. Маленький, обиженный мальчик.

Я покачала головой и бросила тряпку в корзину для грязного белья неподалёку, а затем заперла его, бросив последний взгляд на обнажённую, бугрящуюся мышцами спину, и таки отправилась туда, куда собиралась изначально, стараясь больше не думать о нём.

Весь день носилась по центру, потому к вечеру ног уже не чувствовала. Хоть меняй привычные шпильки на тапочки. Но мне казалось важным выглядеть строго и собранно. Так проще было не показывать свои слабости и держать всех на расстоянии. Почти всех…

Элика спокойно вошла в мой кабинет, постучавшись лишь формально, и тут же уселась с ногами в глубокое кресло, сладко потягиваясь. Я покачала головой. Но промолчала. Опять ей в голову ударил наш эксперимент. Можно простить.

– Ты вчера сказала переселить меня в загородный дом прайда, – начала она, рассматривая свой маникюр.

– Сказала. Он лучше охраняется.

– Значит… и про эксперимент рассказала? – она бросила на меня быстрый взгляд.

– Эрнард не выгонит тебя, – сразу решила развеять её опасения.

– На его месте я бы выгнала.

– Поэтому он на своём месте, а ты на своём.

– На меня только перестали смотреть как на шлюху… Если он разозлится…

– Он не разозлится. Я взяла ответственность на себя.

Мне хотелось прогнать её и побыть одной. Но я прекрасно понимала её переживания: после того, как глава прайда разорвал с ней личные отношения, а как я поняла, она ему там ещё и что-то высказала, Элика боялась потерять место в центре и считала, что в угоду паре, Эрнард может от неё избавиться насовсем. Она отказывалась видеть, что он – не эмоциональный мальчишка, идущий на поводу у обид, как некоторые, и прежде, чем принимать решения, взвешивает их, думая не только о себе, но и о бывших подопытных, о центре, о прайде… Мне вот тоже уже отвесил «благодарность» за такую подставу. Но не прогнал. Её и подавно прогонять не станет.

– Ладно, – протянула она и грациозно поднялась, подходя к окну. – Вообще я зашла спросить про того, кто вчера разворотил камеру.

– Что спросить?

– Ну, с чего такое буйство?

– А почему ты вообще им интересуешься?

Элика закатила глаза:

– Просто. Жалко его.

– Тебе к нему даже подходить запрещено, ясно?

Она как-то странно отвела взгляд.

– Ты к нему уже подходила, да? – я тоже поднялась.

– Что ты с ним сделала? – кошка, кажется, напрочь теряла ощущение границ.

Но выяснить, что он один может выдержать нашу с ней общую теперь особенность, можно было только одним способом… И почему-то мысль, что она тоже могла ему понравиться, неприятно царапнула. Хотя никогда в жизни я не испытывала чувство ревности.