Глава 1

Вениамин был глубоко несчастным мужчиной. Или же он легко поддавался влиянию погоды. А поскольку в его родном городе, в котором он родился и жил до сего дня, были дожди едва ли не ежедневно, он чувствовал себя несчастным так же часто.

Однажды он пошел к психологу и убедился, что все они шарлатаны. Тот авторитетно и раздражающе высокомерно записывал что-то в пухлый блокнотик, поправляя очки с толстыми стеклами, что съезжали по его носу картошкой. На белой рубашке, немного выше сердце, было пятно от кетчупа, которое психолог пытался затереть, но лишь размазал.

У него были грустно опущенные глаза.

Практически весь час сеанса Вениамин злился на психолога, но в конце, когда вручал деньги ему внезапно стало до омерзения жаль этого мужчину. Как когда смотришь на бродячую собаку с перебитой лапой.

От того с кабинета он выходил с неприятным послевкусием. Задаваясь вопросом, как этот врач может помочь кому-то, когда сам окружен аурой безграничной печали.

Дома его ждала Магдалина. Он не сказал ей, что пойдет к психологу. Почему-то ему казалось, что это её расстроит. Как будто, то что он чувствует себя несчастным – это упрек в её сторону.

Но его жена была, наверное, слишком умна и проницательна. Как по его мнению – это было печально для женщины. Глупышкам проще быть счастливыми. Взять хотя бы для примеру Вику – младшую сестру Магдалины.

Та была хорошенькой и абсолютно полностью глупой. И Вениамин был уверен, что не помнит ни дня, когда та была одинока. Девушку всегда окружали мужчины готовые преподнести ей едва ли не весь мир на блюде. А она принимала это как должное.

Вика никогда бы не заметила тревожность на дне глаз мужа, слишком увлеченная собой. Она так уверенна в себе, что никогда бы не допустила мысли, что мужчина рядом с ней может быть несчастным.

Когда он вернулся домой, в квартире был полумрак, Магдалина не любила яркий свет. Девушка сидела на кухне. Окно в их единственной комнате было полностью распахнуто, как и все двери. Из-за ветра полупрозрачные шторы взлетали и колыхались.

В квартире было прохладно, но казалось Магдалина этого не чувствовала. Она подтянула к себе ноги, сидя на неудобном кухонном стуле. Она была лишь в большой белой рубашке, та висела на ней едва ли не мешком и доходила до середины бедра.

На столе стояла полная прозрачная пепельница, а девушка читала книгу, щурясь из-за полумрака. Она подняла на него глаза, вглядывалась в его лицо, казалось, лишь пару мгновений, а уже собственные черты исказились грустным осознанием. Она не сказала ему ничего, но в темноте и тишине квартиры звучало едва ли не церковным колоколом, что Магдалина все знает и понимает.

Она принимала с ужасной жертвенность, что, как бы не старалась, не может сделать ничего, чтобы её муж был доволен жизнью.

– Я слишком романтичный, – любил шутить Вениамин, когда собирался с друзьями со студенческих времен.

И в этом была лишь доля шутки. Он был убежден, что смысл жизни в любви и без неё все бы что ты не делал не стоит ничего.

– Ты должен был родится девушкой! – шутил его хороший друг – Олег.

Они часто сидели старой компанией в небольшом баре с кисловатым пивом. Напоминали сами себе мужичков среднего возраста. Собирались в пятницу вечером после работы, перед этим отпросившись у жен, и вспоминали былые времена. В эту пятницу они решили не нарушать традиции.

Их было пятеро, но, естественно, как и во всех компаниях кто-то общался лучше, кто-то хуже, разбившись внутри компании на группки по меньше. Так сделали Вениамин и Олег. Когда им было по восемнадцать они жили в общежитии в одной комнате, учились на одной специальности и на одном курсе. И, конечно же, вместе выпивали. А когда ты молод и тебе только недавно на законодательном уровне разрешили пить, твоим лучшим другой становится кто-то такой же жадный до жизни.

Их дружба укрепилась литрами выпитого алкоголя и от того, даже спустя столько лет, они продолжали гордо величать друг друга лучшими друзьями. Хотя, на самом деле, были совершенно разными. И жизни у них были такими же разными.

Вениамин посмотрел на большие часы, что весели на стене в офисе. Рабочий день заканчивался с минуты на минуту. Его коллеги и подчиненные сохраняли сделанные документы. Несколько сотрудников продолжали усердно корпеть перед таблицами и схемами, проводя вычисления и заполнять поля, пытаясь выслужится и показать свое трудолюбие. От чего мужчине, на самом деле, было как-то иронично смешно. Как будто те думали, что его действительно волнует, что они там делают, заполняют и вообще, как работают.

Подчиненные упорно делали вид, что они хорошие сотрудники и что им не плевать на результаты. Начальники, особенно такие небольшие, как Вениамин, делали вид, что ценят их труд. Хотя тех и других единственное, что на самом деле волновало – это сколько им заплатят за проделанную работу.

Начальника всего этого муравейника тем более волновало лишь количество денег.

Отличалось лишь количество требуемого. Недавно прибывшие довольствовались тридцатью тысячами рублей в месяц, небольшие начальники. Хозяева этажей, группок, ярусов требовали больше.

И чем большего ты достигал, тем больше становилась твоя прожорливость. Больше никогда не согласишься работать за те деньги, за которые работал в начале. Нужно все больше и больше барахла. Уже не можешь представить, как возможно жить без дизайнерских туфель и часов с белого золота.

И пусть Вениамин находил это смешным сам не был избавлен от этого порока.

Глупо гордился, что он маленький начальник. Руководит восьмеркой человек. Главным в своем ярусе по перекладыванию бумажек. Купил себе небольшую подержанную серебряную машину и заглядывался на машину начальника побольше.

Часы показали шесть вечера. Как по сигналу застучали клавиши. Сотрудники сохранили последние документы. Зашуршала бумага, сложили её стопочками и положили в стол. Чтобы завтра утром достать и заполнить очередную кипу бумаг. Они ведь работают в торговой компании, а значит нужен подсчет. Нужно внимательно посчитать каждую копеечку, каждую циферку.

– До свидание, Вениамин Константинович, – попрощались с ним сотрудники.

– До встречи, хороших выходных, – распрощался он, тоже уходя.

Перед ним шла две девушки с его группки. Они весело трещали, обсуждая, как пойдут этим вечером в клуб. Ещё раз разулыбались ему на прощание и умчались, стуча шпильками. На улице уже зашло солнце, светились фонари и в очередной раз лил дождь. От того девушки побежали в сторону метро, прикрыв голову сумочками.

Мужчина же постоял минуту у стеклянной двери выхода из здания. Рядом стояло ещё несколько людей, которых он никогда не видел. Что не удивительно. Он, казалось, знал только начальников и тех, кто работал на его этаже. А в этом здание было ещё слишком много этажей, из-за чего иногда Вениамин не мог избавиться от сравнения с муравейником.

Он глубоко вдохнул, но запах озона уже давно не радовал. Девушка рядом с ним закурила, говоря по телефону, раздраженно объясняя таксисту куда и как скоро нужно подъехать. Вениамин скривился, отворачиваясь от девушки и шагнул под дождь.

Он ненавидел запах сигарет. Даже когда был студентом, когда, казалось курили едва ли не все его знакомые, он не взял в рот ни одной сигареты. Всеми силами пытался заставить Магдалину бросить, но та с упорством не поддавалась. И единственное чего у него вышло добиться – это, что она каждый раз, когда курила в квартире, открывала абсолютно все окна. От того, бывало, что он возвращался домой, а в квартире было так же холодно, как и на улице. Даже если это были зимние вечера, потому что Магдалина открывала все окна.

Он захлопнул за собой дверцу машины. Включил дворники и обогрев. На его сером пальто были мокрые, темные пятна. Такая верхняя одежда была совершенно не подходящей для его города, но в ней он выглядел более представительным. Он всегда стеснялся своих мягких черт лица и всеми силами пытался придать своему образу строгости и авторитетности.

Упрямо держал спину ровной, плотно сжимал губы, зачесывал волосы назад, пытался отрастить щетину.

Щетина нормально не отрастала, к обеду волосы растрепывались и мягкие темные волосы спадали на лицо. Лицо никогда не казалось строгим из-за по-женски пухлой нижней губы.

Он повернул ключ и мотор зарычал, забурчал, а после машина двинулась с места. Фары освещали темно-серый мокрый асфальт, а полосы дождя были отчетливо-резкими росчерками. Дворники постоянно протирали лобовое стекло.

Дороги были заполнены машинами, все куда-то спешили. Вениамин по привычке поворачивал руль на поворотах. Они всегда сидели в одном и том же баре и ехал он туда уже на каком-то автопилоте, совершенно не о чем не думая.

Вывеска тускло светилась, несколько лампочек потухло. И возле неё, на небольшом крыльце, конечно же, стояло несколько человек. Они кутались в куртки и торопливо курили, дрожа от холода. На стоянке было так много машин, что ему пришлось дважды объехать стоянку, чтобы найти одно маленькое и неудобное местечко. И оно было самым отдаленным от входа, от чего, он с огорчением понял, что ему придется пройтись под дождем. А тот, как на зло, лишь усилился.

Вениамин выключил фары, вытащил ключ и откинулся на спинку сидения. Та старо заскрипела. И в машине, казалось, мгновенно стало холодно. Как будто пронзительный ветер пробирался в салон, проникая сквозь самые маленькие щели.

Он вышел с машины, захлопнул дверь и, казалось, промок насквозь мгновенно. Зубы тут же застучали и он неуклюже съежился. Он шлепал по лужам, а намокшие кудри падали на лицо.

Дверь в бар была тяжелой, металлической, что даже ему пришлось приложить немало сил, чтобы её открыть. Но в награду, как только он её открыл, ему в лицо пахнуло жаром. В заведении даже пахло теплом, расслабляя.

Этот бар был полуподвальным помещением, от чего окон не было, а на вентиляции сэкономили. Хозяин бара был максимально прагматичным. Он разместил небольшие столики так близко друг другу, что места практически не было. Чтобы пройти приходилось поворачиваться боком. Посетители набивались, как рыба в консервную банку.

– Веня! – окликнули его и мужчина тут же заозирался.

За одним из множества столиков сидела вся его компания. Олег приподнялся, улыбаясь совершенно по-мальчишески, махая ему рукой.

Вениамин пошел к столику, что подпирал стену. Все его друзья уже сидели за ним, а на столе стояли пузатые кружки. Пытаясь пройти к столику, он несколько раз пихнул сидящих посетителей вдоль узкого прохода. Улыбнулся виновато, торопясь к друзьям.

Он плюхнулся на скрипучий табурет, задевая локтем Олега. Тот привычно развалился на своем стуле, едва ли не как на троне, занимая собой все пространство.

Раньше Олег таким не был. Мысленно подметил Вениамин.

Он был, как и Вениамин, выходец с обычной семьи. Никаких машин подаренных на совершеннолетие, не каких выходных за границей. Обычный парень, заглядывающийся на симпатичных девушек и покупающий лапшу на ужин.

В восемнадцать Олег был высоким, худым и с волосами скучно-темного оттенка. Непримечательный и совершенно обычный парень. Сейчас, в тридцать шесть, он обзавелся круглым животом и лысиной.

На его крупном запястье блестели напыщенные золотые часы. По сравнению с ними тонкое золотое обручальное кольцо казалось дешевым и скучным.

Он был одним из тех, кто вырвался с бедности и теперь гордо бросает свой достаток в лицо другим. Уверенный, что единственная ценность – это деньги. Впрочем, Олег этого не отрицал. Он авторитетно и уверенно как-то заявил, что у каждого есть цена. Все можно купить.

На столе лежал его кожаный толстый кошелек.

– Нас такая официанточка обслуживает, ух, – пихнув Вениамина, весело сказал друг.

И это объясняло от чего тот выложил кошелек на стол. Это было его практически беспроигрышный способ обольщения. У Олега были странные взаимоотношения с противоположенным полом. Его привлекали исключительно меркантильные девушки, для которых имело значение лишь толщина его кошелька. Других он этим способом не пытался очаровать, от того был уверен, что абсолютно каждая представительница прекрасного пола будет в восторге стоит её лишь поманить стопкой банкнот.

– А как же Алиса? Или как там её? Алена? – спросил ещё один их друг, отвлекшись от беседы в которой участвовал до этого.

Все они были семьянинами и самым большим приключением в их жизнях был запланированный отпуск. Если повезет в Египет, вместе с надоевшей женой и вечно недовольными и чего-то хотящими детьми. От того они все слушали рассказы Олега увлеченно, как будто читали приключенческий роман.

Алена или Алиса была его секретаршей. И Олег так гордился своими романами, что рассказывал абсолютно о каждом. Они продолжали ними наслаждаться, хотя давно запутались в именах и действующих лицах.

Обычно их встречи начинались с рассказов Олега. После они выпивали по бокалу пиву и начинали жаловаться на жен, детей, скучную работу и недостаток денег. На бокале от третьего до пятого они начинали вспоминать студенческие годы. Они чередовали эти воспоминания с грустными вздохами и взрывами хохота, когда всплывала с пучин памяти какая-то смешная история.