Глава 2

– Софья, я очень рад, что вы всё-таки приняли наше предложение и приехали на стажировку. Мои коллеги говорили, что вы намеревались отказаться от гранта в пользу другого специалиста, – выражал своё почтение президент Нью-Йоркского исследовательского университета.

– Да, это было связано с семейными проблемами. Но всё решилось благополучно, и я не смогла отказать себе в удовольствии поработать с американскими коллегами. Я уже вся в предвкушении, – с гордостью произнесла я.

– Мы всегда рады российским студентам и выпускникам. Ваш подход к работе и неординарность помогают нашим сотрудникам решать сложные задачи в короткое время, – прозвучало фальшиво и наигранно, но я сделал вид, будто восхищена его словами.

Его можно понять. Каждый день со всех стран мира к ним прибывают новые стажёры, которым надо оказать честь и признание. И придумывать для каждого новые эпитеты слишком затратная по времени задача.

В свою очередь от меня требовалось выказать восторг об университете и сотрудниках, но решила не задерживать президента, и со всей присущей мне скромностью заявила:

– Какое филологическое исследование на данный момент в вашем университете самое главное и сложное? Я готова найти решение в вашем вопросе.

– Смело. Если вы действительно поможете в одном интересном проекте, то, думаю, по окончании вашей стажировки мы будем говорить о годовом контракте в нашем университете, – плавно подытожил президент.

– Надеюсь, так и будет, – с моей стороны это было лукавство, так как по окончании стажировки я собиралась незамедлительно вернуться на родину.

– Тогда до встречи, Софья. Мой секретарь подскажет, как пройти по территории кампуса, чтобы попасть в корпус, в котором вы будете жить. Два этажа людей, занимающихся одним вопросом. Вам понравится. А уже завтра ваш научный руководитель расскажет об исследовании, в которое вы будете включены.

– Спасибо, мистер Адамс, – заключила я, быстро пожала вспотевшую ладонь президента и покинула кабинет.

Территория кампуса оказалась немаленькой. При условии, что располагалась в городской черте. Это явное отличие от России. У нас учебные корпуса одного института могут находиться в паре километров друг от друга, а общежитие вообще в другом конце города. Здесь же учебные здания, лаборатории, спортивные комплексы, исследовательский центр, библиотека, столовые, общежития были в шаговой доступности.

Мой корпус находился немного в отдалении от остальных учебных зданий, рядом с небольшим парком. Посмотрев в его сторону, смогла заметить, как небольшие каменные дорожки уводили вглубь, где под большими кустистыми деревьями создавалась тень. День был жарким, и влажность в Нью-Йорке на порядок выше, а с субтропическим климатом у меня давняя вражда. Оставаясь на месте, я могла лишь предположить, насколько тень деревьев разбавляет духоту. И мне этого так не хватало. Но не стала задерживаться и зашла внутрь здания.

На моё удивление воздух в здании был свежим и прохладным. Лишь потом я заметила кондиционеры в коридорах. И вот ещё явное отличие от наших общежитий.

Если так и дальше пойдет, то годовой контракт подпишу без раздумий.

Можно осуждать, но для меня комфорт важнее всего в жизни. Мне нравится уют и тишина в доме. Я не люблю бессмысленные разговоры и шумные компании, не люблю тратить своё время на бестолковые занятия. Чтобы вы понимали, бессмысленные разговоры для меня – сплетни, рассуждения о любви, быте. Бестолковые занятия – просмотр ток-шоу и подписка на глупых блогеров в YouTube. Таких людей, как я, называют занудами. Ведь список того, что я не приемлю, довольно длинный. Но во всём этом можно найти один плюс – я никогда не навязываю своё мнение в отношении личного времяпрепровождения. Главное, чтобы никто не нарушал мои границы. И тогда я не буду говорить, куда им идти.

Я поднялась на четвертый этаж и нашла свою комнату. Открыв дверь электронным ключом, зашла внутрь. Прихожая небольшая, отделка в бежевых тонах. На одной стороне висело огромное зеркало, которое явно давно не протирали, а на другой – был установлен небольшой шкаф. Чья-то джинсовая куртка висела на вешалке. И две пары розовых босоножек и белых кед стояли на панели для обуви.

Возможно, секретарша перепутала и дала не тот ключ?

Я постаралась бесшумно развернуться и покинуть комнату со своим багажом. Но не тут-то было.

– Привет! Ты, наверное, Софья? – за спиной послышался женский голос. Хороший английский, но с акцентом.

Пришлось развернуться. Передо мной стояла высокая блондинка и добродушно улыбалась, ожидая от меня ответного приветствия. Но в тот момент меня волновал лишь её акцент, интересно же по одному только «привет» понять, откуда человек родом.

– Ты француженка? – вопрос явно её смутил, но ответ был положительным. Я чуть в ладоши не захлопала от своей сообразительности.

– Сразу видно, что передо мной филолог. Не поверишь, но я так и представляла себе тебя.

– И что именно во мне выдало филолога? – я почувствовала, как мои брови от возмущения поползли вверх.

– Вы прагматики. Во всем. Ты в строгом деловом костюме, волосы аккуратно уложены, не выделяющийся макияж. Могу лишь догадываться, что тебе не больше двадцати пяти. Хотя если бы ты была в парандже и были видны только глаза, то решила бы, что тебе около сорока. И то, как ты говоришь…

– Довольно, – прервала я юного эксперта по филологам, – я тебя услышала. Так мы будем жить вместе? – поинтересовалась, надеясь на отрицательный ответ.

– Да, слава богу. Я совсем не люблю уединение, – мне явно не хватало её оптимизма. – Ты что не рада?

– Совсем не рада. Я как раз-то люблю уединение, – безэмоционально заключила я.

– О-у… – единственное, что смогла произнести француженка.

Её глаза заблестели, ресницы быстро захлопали. Вид, словно у выброшенного котёнка, просящего любого прохожего забрать в свой дом, тёплый и уютный.

– Ладно, у нас хотя бы спальни разные? – чуть смягчив голос, спросила я.

– Давай я тебе всё покажу, – воодушевлено предложила моя соседка, – меня, кстати, зовут Оливия.

Из прихожей мы прошли в небольшую гостиную. Лишь спустя несколько минут я смогла оторваться от большого панорамного окна с видом на парк и обратить внимание на небольшой диванчик из красного велюра, плазму средних размеров и небольшой шкаф с книгами. Из гостиной можно было пройти на крохотную кухню, где из техники находились маленький холодильник, микроволновая печь и двухконфорочная варочная панель.

– В основном все питаются в столовой. Никто сам не готовит. Но если у тебя будет желание, то внизу стола есть вся необходимая посуда.

– Да, спасибо, я предпочитаю домашнюю еду, – хотелось еще добавить, что люблю принимать пищу в одиночестве или как минимум в тишине. Но не стала сразу расстраивать Оливию. Хотя, если честно, мне было всё равно на её чувства.

– Направо твоя спальня, налево моя. Можешь заходить когда угодно и даже не стучаться.

– Извини, Оливия, не могу сказать тебе тоже самое. Если вдруг мне потребуется общение, я выйду в гостиную. Думаю, что иногда вечером мы сможем вместе чаёвничать. Пожалуй, я пойду к себе, очень хочется принять душ и лечь спать, завтра рано вставать.

– Конечно, только вход в ванную комнату через мою спальню, – виновато озвучила Оливия. Я перевела на неё недовольный взгляд, хотя стоило признать, что, окажись первая в этих апартаментах, тоже выбрала бы спальню с входом в ванную. Успокаивала только мысль о том, что моё личное пространство не будет нарушаться. И, вообще, что за мастер сделал такое неудобное расположение?!

– У всех так?

– На каждом этаже только одна такая комната.

– Может, они обиделись, что я вначале отказывалась от гранта? – прошипела я.

– В смысле?

– Ты вообще давно здесь?

– Нет, всего пять дней. Но уже успела познакомиться со всеми, кто работает над проектом доктора Коллинза. А ты тоже его поклонница?

– Нет, фанатизм мне не свойственен. А что за проект?

– Что? Тебе не сказали, что ты будешь работать в исследовательской группе над проектом столетия? Это же главное событие того года. В области генетики ему дали Нобелевскую премию, – тараторила Оливия, а я всё больше не понимала, чем именно буду заниматься. – Принимай душ, приводи себя в порядок, а я пока сделаю чай и затем всё тебе расскажу.

Мне ничего не оставалось, как молча кивнуть в знак согласия и направиться в свою комнату.

Дедушка рассказывал, что в основном все филологи из России занимаются историческим разбором языков, которые они изучали в университете на родине, некоторые погружаются в детальное изучение палеографии.

Но что предстоит мне?

Моя комната оказалась небольшой, но вполне уютной. Справа от входа находился письменный стол и встроенный шкаф. Слева полутораспальная кровать с тумбочкой и в углу мягкое ворсистое кресло. По центру небольшое окно. Цветовая гамма, как и в предшествующих комнатах, светло-бежевая. И бесценно важное для меня – кондиционер.

Долгий перелет из Москвы в Нью-Йорк всё-таки оказал влияние не только на мою физическую активность, но, видимо, и на психическую. В какой-то момент мне захотелось схватить вещи и бежать в сторону аэропорта. Но ведь я не привыкла так быстро сдаваться. Да и что я скажу дедушке: «Дедуль, эти американцы такие плохие! Мало того, что заселили меня в один номер с француженкой, не перестающей болтать ни на секунду, так ещё я буду вовлечена в проект из области физиологии и медицины. Если и внесу какой-то вклад, то вряд ли меня запомнят».

– Бред, – еле слышно произнесла я.

Холодный душ и чашка крепкого чая помогли взбодриться. И даже ненадолго я успела насладиться долгожданным одиночеством, пока моя соседка болтала с каким-то парнем, стоя в прихожей.

– Надеюсь, она не будет водить сюда мужчин, – негромко озвучила я.

Я попыталась настроиться на рабочий лад. Моя высокая самооценка уверяла, что я со всем и всеми справлюсь. Вначале я решила узнать про доктора Коллинза и его бесценный вклад в развитие человечества. Ещё весомый плюс данного общежития – бесплатный высокоскоростной Wi-Fi. Вот что у американцев не отнять – умения создавать комфорт.

Итак, информации о нобелевском лауреате Райане Коллинзе было предостаточно. Начиная с того, что, будучи ещё студентом, страдал от серьёзной наркотической зависимости, и заканчивая прорывом его сорокалетнего исследования. Не успела открыть следующую ссылку, как в мою комнату внезапно вбежала Оливия с криками: – Прости, что без стука!

– Что-то случилось, Оливия? – холодно поинтересовалась я.

– Да! Меня просто отвлек знакомый, а мне очень хочется самой рассказать тебе об этом удивительном человеке, который, можно сказать, спас мир от разводов, одиночного материнства, сирот…

– Ты сейчас про Коллинза?

– О ком же ещё! – с воодушевлением ответила она.

– Ладно, я поняла. Присаживайся, – указала ей на кресло в углу комнаты, а ноутбук пришлось выключить.

– Встречала ли ты, София, в своей жизни человека, который, словно феникс, восстал из пепла и спас мир от разрушений? – высокопарно начала своё повествование Оливия.

Она явно страдает фанатизмом, либо я действительно плохо осведомлена о современных героях.

– Оливия, пожалуйста, избавь меня от фразеологизмов. Давай чётко и по делу, – попыталась сказать со всей присущей мне мягкостью. Ах да, забыла! У меня же её никогда не было. Сразу стало понятно, почему уголки рта моей соседки опустились и взгляд опечалился.

– В студенческие годы мистер Коллинз был влюблён в свою сокурсницу. Все твердили о том, что они идеальная пара. Многие завидовали. Вот у тебя есть любимый человек?

– Оливия, ты отвлекаешься, – равнодушно произнесла я.

– Прости, я думала нам стоит больше узнать друг о друге.

– В другой раз. Сейчас меня интересует только исследование.

– В общем, за месяц до их свадьбы она сбежала. Причем не одна, а с новым возлюбленным – вратарем студенческой команды по футболу. Она разбила сердце юному Райану. Уныние переросло в депрессию. И наркотики чуть не погубили его.

– Слабый человек, что тут скажешь, – невольно вставила я.

– Нет, ты не понимаешь! – удивлённый визг Оливии слегка меня напугал. – Ты, наверное, никогда не любила… не влюблялась… не привязывалась, – драматичность зашкаливала.

Кто же Оливия по профессии? Явно по ней плачет театральное училище, еще чуть-чуть и расплачется на ровном месте.

– Оливия, ближе к делу и не стоит столь вспыльчиво реагировать на мои слова, – попыталась её успокоить.

Девушка продолжительное время внимательно всматривалась в мое лицо, но все-таки продолжила говорить.

– Он сильный. Просто его душевная организация слишком остро реагирует на негативные ситуации в жизни. Но он смог справиться! После нескольких лет зависимости он выбрал жизнь. Именно тогда он и решил во что бы то ни стало доказать, что генетика великая наука, благодаря которой можно осчастливить многих людей.

– Вступительная часть закончилась? – с долей сарказма уточнила я.

В ответ лишь положительный кивок головой.

– Это была важная информация. Именно эта несправедливая полоса в его жизни и дала предпосылки к изучению совместимости партнеров посредством считывания информации с молекул ДНК. Пятнадцать лет понадобилось, чтобы выяснить, как нужно соединить данные чужеродных молекул противоположных полов, дабы получить в результате возможность спрогнозировать их любовную связь. Остальные двадцать пять ушли на исследования с уже состоявшимися семьями и молодыми людьми, только начинающими строить свою личную жизнь. Угадаешь результаты?

– Удиви меня! – с иронией на лице обратилась к Оливии.

– Девяносто шесть процентов сложившихся отношений были спрогнозированы верно. В эксперименте участвовало более двухсот тысяч пар. После официального оглашения научного прорыва эксперимент продолжается, и число испытуемых увеличивается в соответствии с геометрической прогрессией каждый месяц. По предварительным данным, в этом году присоединилось более ста миллионов человек. В тридцати странах уже открылись филиалы Нью-Йоркского центра генетической совместимости имени Райана Коллинза. Правда, не все признают открытие нобелевского лауреата, особенно жители России и Китая. Но это ненадолго. Вы консерваторы, вам надо время.

– Я, конечно, не сильна в генетике, да и вообще в медицине. Но разве любовь – это не всего лишь химический процесс, который происходит под действием определенных гормонов?

– Как с тобой сложно! Ты, вообще, филолог, который не должен лезть в суть вопроса генетиков. Тебе не кажется? – Оливия показала зубки.

– Я не хочу быть тупой овцой в общем стаде поклонников уважаемого Коллинза.

А что? Я тоже умею огрызаться.

– Мы не овцы. Это раз. Не достаточно информации от меня, то этажом ниже генетики, там тебе любой докажет на пальцах успех доктора Коллинза. Это два. Я обиделась. Это три. Спокойной ночи, София, – уже полюбившаяся мне соседка со слезами на глазах выбежала из комнаты.

Как воспитанному человеку, мне следовало сразу же извиниться перед Оливией. Но дремлющая совесть не была со мной согласна. Поэтому, долго не раздумывая, я отправилась спать. Тем более восьмичасовая разница во времени и десятичасовой перелет сказались на моём самочувствии.

Утро оказалось великолепным. И вовсе не из-за солнечной погоды, а из-за отсутствия Оливии в апартаментах. Видимо, девушка была настолько обижена моими словами, что даже с утра не захотела со мной встречаться. Совесть всё также молчала, а в голове рождался план по переезду в другую комнату. Разумеется, без соседей.

Лёгкий душ почти помог проснуться, оставалось дело за кофе. Затем взяла ежедневник, чтобы немного распланировать день. Хоть я ещё и не была знакома со своим рабочим графиком, но от многолетней привычки отказаться не смогла. Вот только моё беззаботное утро быстро приобрело оттенки уныния.

– София, ты уже проснулась? А мы как раз с ребятами принесли вкусные булочки к чаю, – в комнату вошла Оливия и двое парней азиатской внешности.

– А я думаю, чего мне не хватает, – прозвучала слабая попытка радости в моём исполнении.

– Знаешь, я вчера долго анализировала наш разговор. Всё-таки образование психолога помогает понять психику личности, его проблемы и особенности. И я поняла, что ты обладательница ригидного мышления. И к тебе нужен особый подход. Знакомься, это Ен и Ким. Они генетики и смогут тебе наилучшим образом объяснить детали проекта доктора Коллинза, – как всегда Оливия вложила всё вдохновение в свою речь. Ен и Ким не особо понимали происходящего, но улыбались с каждой секундой всё шире.

Вначале думала, что меня подводит знание английского языка, так как слова этой малахольной о том, что она психолог, а у меня расстроенное мышление, по её мнению, в моей голове вообще не укладывались. Ен и Ким тоже не внушали доверия. Я боялась представить остальных участников данного проекта.

Неожиданно моя совесть проснулась и начала намекать: а что если это со мной что-то не так, а не с этими дружелюбными ребятами? Что если открытие доктора Коллинза действительно станет уникальнейшим прорывом двадцать первого века. Что если я своим внукам буду рассказывать о своём участии и вкладе в этот проект. А они, в свою очередь, будут мной гордиться.

Совесть уснула, проснулся разум: нет, это просто месть. Американцы не любят русских – известно всем. Вот и руководители университета решили включить меня в самый примитивный проект, который у них был. Да и ещё поселили меня к психологу, которой не мешало бы самой показаться «душевному» доктору.

Столкновение между совестью и разумом было прервано стуком в дверь.

– Здравствуйте, мне нужна Разумовская Софья, – в комнату вошла молодая девушка.

– Это я, – угрюмо отозвалась.

– Отлично. Через полчаса у нас собрание филологов в третьем корпусе, кабинет 120. Будем вас ждать, – в ответ я лишь кивнула, а она покинула комнату с той же милой улыбкой, с которой и зашла.

– Надеюсь, через три месяца стажировки я не начну также глупо улыбаться, – задумчиво произнесла я.

Оливия и парни в недоумении на меня посмотрели. Хорошо, что я произнесла это на русском.

– Я говорю, что мне пора идти. Великие дела ждут, – уже на английском обратилась к ребятам и побрела в свою комнату.