Цитаты из книги «Элита»

О ваших подвигах уже ходят легенды. Вы у нас героиня, – подмигнула мне медсестра

Вы молодчина, – прошептала она. – Почти все ждали, когда что-нибудь подобное наконец случится. – Правда? – спросила я тоже шепотом. Но, пожалуй, улыбаться во весь рот при этом все-таки не стоило. – Я столько кошмарных историй про нее слышала – не сосчитать. – Она кивнула в сторону занавешенной койки Селесты

Так ей и надо, шлюхе, – вдруг рассеянно бросила Селеста, не отрываясь от своего журнальчика. Повисла тишина, такая же напряженная, как и наш спор.Селеста успела оглянуться точно вовремя, чтобы увидеть мой бросок. Я налетела на нее и повалила на кофейный столик. Селеста завизжала. Что-то, скорее всего чашка с чаем, со звоном полетело на пол.В прыжке я зажмурилась, а когда открыла глаза, Селеста барахталась подо мной, пытаясь перехватить мои запястья. Я размахнулась и со всей силы врезала ей по физиономии. Ладонь охватило жгучее пламя, но звук удара продолжал отзываться в моих ушах восхитительной музыкой. Селеста

И все-таки, – с улыбкой прошептала она, – я рада, что ты так поступила. – Марли была моей лучшей подругой. – Если ее больше нет рядом, то это не значит, что она перестала ею быть

никогда в жизни не гордился тобой так, как в тот миг, когда ты бросилась к помосту. Ты всегда была красивой и талантливой. Теперь я знаю, что твои моральные ценности тоже на высоте и ты не станешь спокойно смотреть, как на твоих глазах творится несправедливость. Как отец, я ничего большего и желать не могу.

Я никогда в жизни не смогла бы спокойно сидеть и смотреть, как человека истязают, зная, что это происходит по моей милости. Я не смогу быть принцессой.

Значит, вот в чем заключался секрет, которым Марли боялась со мной поделиться. Она не хотела оставаться, потому что не любила Максона, и не хотела уезжать, ведь это означало расставание с Картером.

– Максон! Максон! – надрывалась я. – Останови это! Останови, пожалуйста

На ее лице явственно читался страх, но в глазах было такое выражение, словно она пыталась его убедить, что все равно ни о чем не жалеет. – Марли, я люблю тебя! – крикнул он ей. Его голос практически утонул в реве толпы, но я услышала. – Все будет хорошо! Все будет хорошо, клянусь!

Я снова посмотрела на Марли и Вудворка. На их лицах застыл страх, но оба держались с достоинством. Лишь однажды, когда Марли запнулась, наступив на подол длинного платья, эта внешняя видимость дала трещину, и за ней открылась бездна ужаса. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Когда их вывели в центр помоста, какой-то человек в маске начал говорить. Толпа немедленно затихла. По всей видимости, это – в чем бы оно ни заключалось – уже происходило прежде, и люди знали, как реагировать. Я, в отличие от них, понятия не имела и подалась вперед. Меня замутило. Какое счастье, что я не стала ничего есть.