– И это тоже, но только ради того, чтобы никто не мог противостоять им. Слишком много народу живет под постоянным гнетом, и эта растущая часть общества ухватилась за идею, что они сами могли бы управлять страной. Америка, вы Пятерка, я уверен, вы не раз встречали людей, которые ненавидят монархию. – (Максон незаметно покосился на меня. Я коротко кивнула.) – Конечно встречали. Потому что, когда ты на дне, единственное, что тебе остается, – винить в своих бедах верхушку. И в данном случае у них есть на то все основания, ведь именно Единица обрек их на жизнь, которую они не имеют надежды улучшить. Те, кто возглавляет южан, убедили своих последователей, что единственный способ вернуть себе то, что они считают своим по праву, – отобрать это у монархии. Среди моих людей есть такие, кто откололся от верхушки южан и перешел в наш лагерь. Я знаю наверняка, когда южане придут к власти, они не станут ни с кем делиться благами. Разве есть в истории хотя бы один пример, чтобы такое случалось? Их план заключается в том, чтобы уничтожить все, чем располагает Иллеа, захватить власть, раздать обещания и оставить все как есть. Я уверен, что положение большинства только ухудшится. Шестерки и Семерки ничего не выиграют, за исключением немногочисленной горстки избранных, которых лидеры южан облагодетельствуют напоказ. Двойки и Тройки лишатся всего, что имели. Может, кому-то это и доставит моральное удовлетворение, но положения в целом не исправит. Если не будет больше поп-звезд, штампующих одну за другой свои дурацкие песенки, значит останутся не у дел музыканты, которые сейчас у них в подмастерьях, клерки, которые бегают туда-сюда с записями, владельцы музыкальных магазинов. Стоит убрать одного на вершине пирамиды – и это убьет тысячи тех, на ком она держится. – Август на мгновение умолк. В глазах у него плескалась тревога. – Мы получим второго Грегори, только хуже. Южане морально готовы действовать беспощадно, на что вы никогда не пойдете, а шансы, что страна сможет восстановиться, ничтожно малы. В итоге гнет останется тем же самым, только сменит название… Народ же будет терпеть такие лишения, каких не терпел никогда прежде. – Он посмотрел Максону в глаза. Похоже, между ними возникло некоторое понимание, вызванное тем, что оба были рождены для того, чтобы вести за собой людей. – Нам нужен лишь какой-нибудь знак, и тогда мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам произвести перемены мирным и справедливым путем. Ваш народ заслуживает шанса.

Максон уставился взглядом в стол. Я не представляла, что сейчас делается у него в голове.

– Что вы подразумеваете под знаком? – спросил он нерешительно. – Деньги?

– Нет. – Август, казалось, с трудом удержался от смеха. – У нас столько средств, сколько вам и не снилось.

– Каким образом вы их получили?

– Пожертвования, – отозвался Август просто.

Максон кивнул, но для меня это стало неожиданностью. Пожертвования означали, что есть люди – один бог знает сколько, – которые их поддерживают. Какова численность повстанцев-северян, если принимать во внимание этих сторонников? Какая часть населения страны хочет того, о чем пришли просить эти двое?

– Если вам не нужны деньги, – наконец произнес Максон, – что же тогда вам нужно?

Август кивнул головой в мою сторону:

– Выберите ее.

Я закрыла лицо руками, потому что отлично представляла, как Максон воспримет эти слова.

Повисло долгое молчание, а потом он взорвался:

– Я не позволю никому диктовать мне, на ком жениться, а на ком нет! Вы играете в игры с моей жизнью!

Я оторвала руки от лица как раз вовремя, чтобы увидеть, как Август поднимается в полный рост.

– А того, что дворец многие годы играет с жизнями других людей, вы предпочитаете не замечать. Пора вам повзрослеть, Максон. Вы принц. Если вам так нужна ваша драгоценная корона, оставьте ее себе. Но к ней прилагаются и обязанности перед народом.

Гвардейцы незаметно сжали кольцо, встревоженные тоном Максона и угрожающей позой Августа. Теперь им наверняка было все слышно.

Максон тоже поднялся со своего места:

– Выбирать себе жену я буду сам. Точка.

Август, нимало не обескураженный, отступил на шаг назад и скрестил руки на груди:

– Прекрасно! Что ж, если этот вариант вам не подходит, у нас в запасе есть еще один.

– Кто именно?

– Так я вам и сказал, – усмехнулся Август, – учитывая, как хладнокровно вы отреагировали в первый раз.

– Давайте выкладывайте.

– Она или другая не суть важно. Нам всего лишь нужна уверенность в том, что ваша будущая супруга будет с вами заодно.

– Меня зовут Америка, – звенящим голосом произнесла я, поднимаясь и глядя ему прямо в глаза. – И я вам не игрушка. Вы тут разглагольствуете о том, чтобы дать всем людям Иллеа шанс жить той жизнью, какой они хотят. А как же я? Как же мое будущее? Меня в вашем плане можно в расчет не брать? – Я перевела взгляд с Августа на Джорджию, требуя ответа. Они молчали. Краем глаза я заметила гвардейцев, плотным кольцом окруживших нас. Я понизила голос. – Я обеими руками за то, чтобы упразднить касты, но использовать себя в качестве разменной монеты я не позволю. Если вы ищете пешку, то есть одна девушка, которая так влюблена в него, что согласится на все, что угодно, если в конечном итоге он сделает ей предложение. Да и две остальные тоже, наверное, будут не против. Выбирайте любую.

Не дожидаясь разрешения уйти, я развернулась и бросилась прочь, насколько это было возможно в шлепанцах и халате.

– Америка! Подождите! – окликнула меня Джорджия. Я выскочила за дверь, и она бросилась меня догонять. – Постойте!

– Что?

– Простите нас. Нам казалось, вы любите друг друга. Мы не подозревали, что просим чего-то, что придется ему не по нраву. Мы были уверены, он будет только за.

– Вы не понимаете. Его уже тошнит оттого, что все, кому не лень, им помыкают и командуют. Вы понятия даже не имеете, что ему приходится переносить.

Я почувствовала, как к глазам подступили слезы, и сморгнула их, упрямо глядя на рисунок на куртке Джорджии.

– Нам известно больше, чем вы думаете, – возразила Джорджия. – Может, и не все, но очень многое. Мы очень пристально следим за Отбором, и, судя по всему, вы с Максоном отлично ладите друг с другом. Рядом с вами он выглядит таким счастливым. И потом… Мы знаем про то, как вы спасли своих служанок.

До меня не сразу дошел смысл ее слов. Кто следит за нами по их поручению?

– А еще мы видели, что вы сделали для Марли. Видели, как вы бросились к ней на помощь. И еще ваше выступление несколько дней назад. – Она умолкла и рассмеялась. – Для такого нужна отвага. Нам не помешала бы девушка с отважным сердцем.

– Я вовсе не пыталась геройствовать, – покачала я головой. – Большую часть времени я совсем не чувствую себя храброй.

– Ну и что? Неважно, что вы думаете о своем характере, важны ваши поступки. Вы бросаетесь делать то, что считаете правильным, не задумываясь о том, чего это будет вам стоить. Максон отобрал отличных кандидаток, но они не станут пачкаться ради того, чтобы сделать жизнь лучше. В отличие от вас.

– Многое я сделала и ради себя самой. Марли была мне дорога, да и мои служанки тоже.

Джорджия приблизилась ко мне:

– Но ведь вам пришлось дорого заплатить и за то и за другое.

– Ну да.

– И вы, наверное, понимали, что так и будет. Но все равно вступились за тех, кто не может защитить себя сам. Это очень важное качество, Америка.

Похвала Джорджии отличалась от тех, к которым я привыкла. Я знала, как реагировать, когда папа твердил мне, что я прекрасно пою, или Аспен говорил, что в жизни не видел девушки красивее… Но эти слова? Они взволновали меня не на шутку.

– По правде говоря, я удивлена, что король вообще позволил вам остаться после всего, что вы сделали. Одно только выступление в «Вестях» чего стоит… – Джорджия присвистнула.

– Он рвал и метал, – рассмеялась я.

– Удивляюсь, как вам удалось выйти оттуда живой!

– Должна сказать, я и сама этому удивляюсь. И мне постоянно кажется, что меня вот-вот вышвырнут.

– Но Максон очень тепло к вам относится, разве не так? Достаточно только посмотреть, как он вас оберегает…

Я пожала плечами:

– Иногда я в этом уверена, а иногда вообще ничего не знаю. Сегодня был неудачный день. И вчера тоже. И позавчера, если уж начистоту.

– И все равно мы болеем за вас, – кивнула она.

– За меня и еще за кое-кого, – поправила я.

– Верно.

И снова она ни намеком не выдала вторую их фаворитку.

– А зачем вы тогда в лесу сделали передо мной книксен? – спросила я. – Просто смеха ради?

Джорджия улыбнулась:

– Я понимаю, временами по нашим действиям этого не скажешь, но нам и в самом деле небезразлична судьба королевской семьи. Если с ними что-то случится, южане победят. Если они придут к власти… Ну, вы же слышали, что сказал Август. – Она покачала головой. – В общем, я была совершенно уверена, что смотрю на свою будущую королеву, а потому решила, что вы заслуживаете по меньшей мере книксена.

Этот довод показался мне таким неуклюжим, что я снова рассмеялась:

– Вы просто не представляете, как приятно ради разнообразия поговорить с девушкой, с которой мне нечего делить.

– Что, тяжело? – с сочувственным выражением спросила она.

– Чем меньше нас становится, тем хуже. Ну, я понимала, что так оно и будет… Но сейчас у меня такое ощущение, будто все превращается из борьбы за то, чтобы стать той, кого Максон выберет, в борьбу за то, чтобы он не выбрал кого-то другого. Наверное, я непонятно выразилась?

– Почему, все понятно. Но вы же сами на это подписались.

– В том-то и дело, что не подписывалась, – фыркнула я. – Меня… подбили подать заявку. Я никогда не хотела стать принцессой.

– В самом деле?

– В самом деле.

Джорджия улыбнулась:

– Если вам не нужна корона, вы, пожалуй, и есть та, кто больше всего ее заслуживает.

Я посмотрела на нее и по ее широко раскрытым глазам поняла, что она искренне так считает. Мне очень хотелось расспросить Джорджию поподробнее, но тут из Главного зала вышли Максон с Августом. Оба были на удивление спокойны. Позади на расстоянии следовал один-единственный гвардеец. Август посмотрел на свою невесту с таким видом, словно за несколько минут ее отсутствия уже успел по ней соскучиться. Наверное, потому он и взял ее с собой во дворец.

– У тебя все хорошо, Америка? – спросил Максон.

– Да. – Я обнаружила, что снова не могу смотреть ему в глаза.

– Уже утро, тебе пора к себе, – заметил он. – Гвардейцы поклялись никому не рассказывать о том, чему стали свидетелями, и я был бы признателен, если бы ты сделала то же самое.

– Разумеется.

Моя холодность, похоже, вызвала его недовольство, но как еще я должна была себя вести?

– Мистер Иллеа, рад был с вами познакомиться. Надеюсь в самом ближайшем времени снова встретиться с вами. – Максон протянул руку, и Август непринужденно пожал ее:

– Если вам что-нибудь понадобится, только скажите. Мы действительно на вашей стороне, ваше высочество.

– Спасибо.

– Идем, Джорджия. Кое-кому из здешних гвардейцев явно очень хочется взять нас на мушку.

Она засмеялась:

– Увидимся, Америка.

Я кивнула, совершенно уверенная, что вижу ее в последний раз. От этого было грустно. Она прошла мимо Максона и взяла Августа за руку. Сопровождаемые гвардейцем, они вышли из дворца, и в холле остались только мы с Максоном.

Он поднял на меня глаза. Я промямлила что-то и, махнув рукой в сторону лестницы, двинулась в ее направлении. Возмущение, которое вызвало у него предложение выбрать меня, лишь растравило боль, которую причинили мне его вчерашние слова в библиотеке. Я думала, после той ночи в убежище мы достигли какого-то понимания. Но, похоже, все стало еще сложнее, чем было, когда я пыталась разобраться в своих чувствах к Максону.

Я не знала, какое значение это имеет для нас. И существует ли еще «мы» вообще.