Глава 3
«Яблони»

Осень плавно перешла в зиму, на редкость снежную и удивительно спокойную. Заняться мне было решительно нечем, складывалось впечатление, что мало-мальски серьезные преступники предпочитают коротать время у теплых очагов и каминов, под пуховыми перинами… у кого они есть, конечно. Мелкими бытовыми преступлениями я не занимаюсь, на то есть сыскное отделение (впрочем, если платят щедро, а мне больше нечего делать, я могу и забыть о принципах). Есть и обычные частные сыщики, к которым вполне могут обратиться люди, по каким-то причинам не желающие идти к королевским сыскарям, но кому не по карману оплатить услуги судебного мага. Если на то пошло, моя клиентура в основном люди богатые и очень богатые, которые могут заплатить как за то, чтобы узнать правду, так и за то, чтобы эта правда никогда не достигла посторонних ушей. Частный сыщик, возможно, и расследует запутанное дело об убийстве или похищении, но, без сомнения, разнесет новости об этом происшествии, сопутствующих обстоятельствах и причастных к делу по всему городу либо продаст их любому заинтересованному лицу. Даже если заплатить за молчание, велика вероятность, что это заинтересованное лицо предложит больше. Есть, конечно, сыщики, придерживающиеся определенного кодекса чести и не разглашающие сведений о своих клиентах, но таких – меньшинство. Поэтому у тех людей, кому есть что терять, доверия к подобным, с позволения сказать, профессионалам никакого. Они предпочитают заплатить в несколько раз больше, но быть уверенными в том, что их имя не будут трепать на каждом углу, а значит, им прямая дорога к судебным магам. А таких в нашей славной столице двое: я и еще один пожилой маг. Вернее, трое, если считать моего отошедшего от дел деда. Так вот, второй действующий маг почти не является моим конкурентом. Он по большей части специализируется на хитроумных кражах и семейных неурядицах, а я, уж так сложилось, занимаюсь в основном убийствами, а также делами, привлекшими внимание Его величества Арнелия, хотя могу взяться и за любое другое. К тому же мой коллега в силу довольно преклонного возраста предпочитает не слишком удаляться от городских стен, в какую-нибудь всеми богами забытую глушь его не заманить даже баснословным гонораром. Я же путешествовать люблю куда сильнее, чем сидеть на одном месте, а потому дома провожу значительно меньше времени, нежели под открытым небом. В любом случае работы обычно хватает нам обоим, и с избытком.

Итак, этой зимой, казалось, жители столицы разом обрели редкостное законопослушание: не было слышно ни о дерзких ограблениях, ни о разбое, не было даже слухов, что какая-то знатная дама наставила мужу рога, не говоря уж о том, чтобы прикончить супруга на пару с любовником. Что происходило в других городах, сказать затрудняюсь, но, судя по тому, что ни одного гонца на взмыленной лошади в столице за всю зиму так и не появилось, то и там не происходило ничего настолько из ряда вон выходящего, что могло бы потребовать вмешательства судебного мага.

С одной стороны, приятно осознавать, что в стране все спокойно, но с другой стороны… мне было просто скучно. От нечего делать я взялась приводить в порядок свои записи о наиболее интересных делах, которые мне доводилось расследовать, но дело сильно не продвинулось. По моему глубокому убеждению, начинать писать мемуары мне было рановато, а просто так в очередной раз переписывать свои куцые заметки не хотелось. Все, что было действительно важно, я помнила и так, а несущественные мелочи и записывать не стоило.

Некоторое время я уделила знакомству с новинками магической науки, для чего несколько дней провела в богатой загородной усадьбе, принадлежащей Коллегии магов. Новинки меня не порадовали: никакого практического применения заклинаниям, помогающим ускорить рост серого лишайника и вылечить чесотку у крупного рогатого скота, я найти не могла. Конечно, кому-то важно и такое: серый лишайник в переработанном виде используется в медицине, а стоит весьма дорого, так что вовремя получивший патент на заклинание маг-медик, несомненно, быстро обогатится; ну а за второе заклинание щедро заплатят скотоводы. Увы, пристегнуть эти две, вне всякого сомнения, замечательные находки к расследованию преступлений было невозможно. Подавив легкое разочарование, я вернулась домой.

Один из темных зимних вечеров я коротала, сидя с книгой у камина – от нечего делать я взялась за чтение, очень удачно наткнувшись в одной книжной лавке на сочинения какого-то ловкого пройдохи. Шустрый писака рассказывал о похождениях некоего аристократа, от безделья занимавшегося расследованием преступлений в компании со своим ушлым слугой. Врал автор, конечно, напропалую, щедро населяя страницы романов роковыми красотками, невероятными чудовищами, наводняя повествование леденящими душу тайнами и прочими непременными атрибутами подобного рода сочинений, но делал это настолько непринужденно и, не побоюсь этого слова, талантливо, что оторваться от книг было решительно невозможно. Вдобавок быстро набирающий популярность автор обладал на редкость живым и образным языком и очень узнаваемым, немного ироничным стилем. «Это все враки, я и сам не верю в то, что сочиняю, – угадывалось за каждым словом, – но только попробуйте сказать, что эти враки вам не по душе!»

Так вот, я как раз приканчивала второй роман, дело катилось к развязке, таинственный заговорщик в маске вот-вот должен был продемонстрировать истинное свое лицо, а очаровательная дама – перестать колебаться и наконец упасть в объятия спасителя, то бишь главного героя, когда Рима пришла сказать, что меня дожидается дед. Я с сожалением отложила книгу – давно мне не попадалось ничего столь занимательного! – и спустилась вниз, в свой кабинет, приказав Риме подать нам чего-нибудь согревающего.

Дед, как вскоре выяснилось, тоже банально заскучал. В отличие от меня, он собирается написать мемуары и уже не единожды приступал к работе, но всякий раз ему что-то мешало. Сперва обширная практика, затем, после гибели моих родителей, необходимость воспитывать малолетнюю внучку (меня то бишь) и обучать ее всевозможным премудростям, которые необходимо знать хорошему судебному магу, а теперь, я полагаю, исключительно отсутствие литературного дарования. Увы, опусы моего деда более всего напоминали отчеты о вскрытии мертвого тела: тот же сухой наукообразный язык, внимание к мельчайшим деталям и полное отсутствие какой бы то ни было интриги. Читать это смогли бы разве что подлинные энтузиасты сыскного дела, и дед не мог этого не понимать, потому регулярно и бросал свои писательские экзерсисы, впадая в мизантропическое настроение.

– А где твоя рыжая? – спросил он, когда Рима подала на стол и ушла, шаркая ногами по полу и тяжело вздыхая. – Или ты решила наконец уважить мою просьбу и велела ей не попадаться мне на глаза?

– Ее здесь больше нет, – сухо ответила я.

– Ты все-таки послушалась доброго совета и продала ее? – расплылся в улыбке дед. – И кого ты осчастливила, если не секрет?

– Понятия не имею, – хмыкнула я. – Ее продали по моей просьбе, кому – не знаю. Кому-то сильно повезло. Или не повезло, это как посмотреть…

Дед выжидательно глядел на меня, склонив голову набок – ни дать ни взять старый ворон. Я кое-что припомнила и решила спросить:

– Скажи, почему ты так ее невзлюбил? С самого начала, не так ли?

Дед негромко фыркнул, с шумом отхлебнул горячего травяного отвара и, довольный, откинулся в кресле, сложив руки на животе.

– Неужели тебе наконец стало интересно, – иронически спросил он, – отчего это выживший из ума старик так дурно отнесся к очаровательной девочке с достойной сожаления судьбой?

– Ты скажешь или нет? – вскинула я брови. Дед может быть совершенно невыносимым, если ему того захочется. Я, впрочем, тоже, это у нас семейное.

– Скажу, скажу… – Дед снова посмотрел на меня одним глазом. Он уверяет, что вторым просто плохо видит, но, скорее всего, прикидывается. Будь это действительно так, дед давно обратился бы к хорошему магу-медику. – Я пытался сказать тебе уже давно, только ты слушать не желала. Эта твоя рыжая шлюха… Не кривись, Флошша, на меня твои гримасы не действуют! Так вот, эта рыжая… – Дед вздохнул. – Можешь считать меня ненормальным стариком, Флошша, но более лживой и двуличной твари я в жизни своей не встречал, а прожил я достаточно… Ты чересчур беспечна, Флошша, и ты ни разу не дала себе труда взглянуть хотя бы в зеркало, чтобы узнать, как на тебя смотрит эта рыжая, когда думает, что ты ее не видишь. Я неоднократно пытался обратить на это твое внимание, но разве ты слушаешь меня? – Дед фыркнул. – Нет, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы жить своим умом!

– Признаю, в этом случае я действительно была непозволительно беспечна, – медленно проговорила я, чем, надо думать, пролила бальзам на сердце деда.

– Что все-таки произошло? – так и подался он вперед.

Я на секунду задумалась. Рассказать все от и до? А почему бы и нет? Дед намного более сведущ во всевозможных великосветских тайнах, чем я. Каюсь, я не всегда уделяю достаточное внимание происходящему при дворе, мне это интересно только в той мере, что необходима для проведения очередного расследования. Очень может быть, что я опрометчиво пренебрегаю всеми этими хитросплетениями взаимоотношений… Но, увы, у меня нет ни склонности, ни желания впутываться в эти бесконечные интриги! Но вот дед – дед всегда с преогромным удовольствием варился в придворном котле и, хотя последних новостей мог и не знать, опытом все равно обладал колоссальным. Кому и рассказывать, если не ему…

Таким образом, я все же поведала деду о своих злоключениях, почти ничего не утаив. Мне не слишком хотелось афишировать участие лейтенанта Лауриня в этой истории, сама не знаю, почему. Но замолчать этого не удалось, иначе бы дед непременно заметил зияющую в моей истории дыру.

– Во-от оно что… – протянул он, дослушав до конца. – Однако эта рыжая неплохо начала! Ни много ни мало отправить хозяйку на верную смерть! Далеко пойдет девочка… А тебе везет со служанками, Флошша…

– Не доканывай, – мрачно сказала я. – Лучше скажи, что ты обо всем этом думаешь.

– Думаю? – Дед уставился на меня своим знаменитым пронзительным взглядом, будто вспомнил молодость и лично проводимые допросы. – Я скажу тебе, что думаю по этому поводу, когда ты расскажешь мне правду о принцессе Майрин. Ведь что-то эти олухи хотели от тебя узнать, не так ли?..

Вот уж верно, вымолвив первое слово, придется сказать и второе, а там и спеть всю балладу от начала до конца, со всеми припевами и лирическими отступлениями. Вздохнув, я выложила все, что знала, все, что рассказал мне дракон по имени Гарреш, а еще те выводы, до которых я дошла своим умом. Наградой мне было замечательное зрелище: медленно округляющиеся глаза деда. К концу моего монолога он стал напоминать уже не ворона, а седого филина.

– И ты молчала?! – вскричал он, как только обрел дар речи. – Право слово, Флошша, ты заставляешь меня пожалеть о том, что я слишком баловал тебя в детстве!

– Я считала, что чем меньше людей узнает об этом происшествии, тем лучше, – дипломатично заметила я. – Ты сам приучил меня держать язык за зубами, не забывай.

– Ты полагаешь, я бы понес эту новость касаемо драконов и их потомства по всему королевству? – взъерошился дед. – Хотя, конечно… потрясающе, просто потрясающе, и до чего просто! И теория этого олуха Жорьема не выдерживает никакой критики, особенно если учесть то, как обстоят дела в действительности…

– Не увлекайся, – предостерегла я. – Распространяться об этом не стоит, сам понимаешь, так что пусть пока этот твой Жорьем наслаждается славой.

– Ты права, – проворчал дед. – Пусть его… – Он встряхнулся и уставился на меня, глаза его смотрели цепко и холодно, как много лет назад. – Должен признать, Флошша, что на этот раз наследство твоей прабабки пришлось как нельзя кстати…

– При чем тут это? – поморщилась я.

– Можно подумать, ты не знаешь, – фыркнул дед.

Конечно, я знала. Мой прадед был первым в нашем роду судебным магом, а прабабка, его жена, – очень сильной потомственной ведьмой. Маги обычно с пренебрежением относятся к ведьмам, но то ли мой предок обладал весьма вольными для своего времени и статуса взглядами, то ли действительно влюбился в прабабку (по дошедшим до нас сведениям, изумительной красоты женщину), но он на ведьме женился. И жили они, как ни странно, душа в душу, хотя скандалы в семье (тому был свидетелем уже мой дед) закатывались порой феерические. Так вот, по наследству в нашей семье передавалась магическая сила, а ведьмовство, судя по всему, оказалось латентным признаком; во всяком случае, полноценных ведьм в семье больше не случалось. Вот только каждый из последующих поколений нет-нет да и обнаруживал у себя какие-то умения, не присущие обычному магу. Дед, к примеру, замечательно гадал, предсказания его обычно сбывались, хоть понять истинный смысл этих пророчеств сразу он зачастую не мог. Еще он почти всегда, не задумываясь, определял, правду говорит человек или нет, что особенно пригождалось ему на допросах. Отец, судя по рассказам, тоже обладал умением замечать ложь в чужих словах, а к тому же был способен, глядя человеку в глаза и поднапрягшись, помочь тому вспомнить любой эпизод из его жизни во всех деталях. Тоже качество, небесполезное для судебного мага. Мне, к сожалению, ни одного из этих полезных свойств не досталось, но ведьмины корни все же дали о себе знать. Прежде всего это проявляется в моей интуиции. Я привыкла ей доверять, и она еще никогда меня не подводила. Бывает, рационально никак не получается объяснить то, что я «нюхом чую», объяснения появляются позже, но идти против того, что подсказывает интуиция, я не рискую. А кроме того, имеется и еще кое-что. Вероятно, так явно это проявилось потому, что я женщина, ведьмами все же чаще бывают женщины, а полноценные ведьмаки́ среди жителей материка – редкость необыкновенная. Как ни ворчал в свое время дед, я научилась пользоваться тем, что досталось мне по капризу природы. Пока это ни разу не пригодилось мне по-настоящему, но… мало ли… Запас карман не тянет.

– Я говорю о твоей интуиции, – подтвердил мои мысли дед. – Жаль, конечно, потерять тело того дракона… да… Возможность изучить тело дракона против вероятности повторения «алой зимы»… гм…