Ходил Лауринь достаточно долго, тщательно выполосканная в ручье одежда – на стирку эта вода еще годилась – успела почти просохнуть на ветерке. Отскребать от себя засохшую кровь, грязь и
– Я жива, Лауринь, – сказала я. – Во многом благодаря вам. По-моему, у нас становится традицией спасать друг другу жизнь, вы не находите? – А вас это, конечно, огорчает, – усмехнулась я.
Платье было скроено таким образом, что создавало впечатление совершенно плоской фигуры (а она у меня и так не отличается особыми выпуклостями), а заниженная линия талии разом сделала меня коротконогой. Кружевной воротничок под горло, тоненькая золотая цепочка на шее…
– Идем! – Дед с неожиданной прытью ринулся вверх по лестнице, забыв, очевидно, что уже лет десять не расстается с тростью и хромает на обе ноги. Я всегда подозревала, что это не более чем ловкое притворство.
За такую не будут драться на дуэли блестящие молодые дворяне, таких любят люди, подобные Шлоссу, способные разглядеть за невзрачной внешностью подлинную красоту души. – Кто автор картины? – поинтересовалась я.