Спасители принцессы пока не появлялись. Дариану было тоскливо.

«Уж лучше б за море полетел, – подумал он как-то вечером, – за компанию. Нет, я уже взрослый, останусь один дома, с голода не помру. Ну вот, завел себе принцессу. Умираю в итоге от скуки!»

– Господин, – негромко окликнула Азиль.

– Что тебе?

– Не желаете отужинать? Я готовила для госпожи, но вышло слишком много…

– Спасибо, доедать не буду, – буркнул он.

– Я не объедки вам предлагаю, господин! – вспыхнула Азиль. – Впрочем, воля ваша… Руки, добрые помощники, выбросьте это в пропасть!

– Подожди ты! – опешил Дариан. – Руки, погодите… Ты сама-то поела?

– Да, – коротко ответила она.

– Ой, врешь… – прищурился он. – А ну-ка, присядь. И попробуй то, что мне приготовила… Подайте прибор, Руки!

Девушка спокойно села к столу, взяла вилку и нацелилась на аппетитный кусочек рагу. До рта она его донести не успела: Дариан вышиб вилку у нее из руки.

– Ты с ума сошла? – потрясенно спросил он, глядя в непроницаемые черные глаза. – Я что, по-твоему, запаха этого яда не различу даже за чесночным духом?

– Я должна была попытаться, – по-прежнему спокойно произнесла она.

– Убить меня?

– Да, господин.

– Даже ценой собственной жизни? Этого кусочка тебе бы хватило!

– Да, господин.

– Но зачем? Чтобы спасти хозяйку?

– Да, господин.

– Великое мироздание, ты другие слова знаешь?! – возопил Дариан, начиная понимать прадедушку Бриана. Того, правда, пленница убить не пыталась, скорее, наоборот.

– Да, господин.

– Ты издеваешься, – уверенно сказал он. – Еще раз скажешь «да, господин», и я запру тебя в подземелье!

– Воля ваша, господин.

Дариан не нашелся с ответом, шумно выдохнул и прошелся взад-вперед.

– Я же сказал, что не собираюсь убивать вас, мучить или… гм… подвергать насилию, – сказал он. – Ну… как тебе объяснить? Обычай, понимаешь? Я похитил Лилиану, я жду ее рыцаря… Скорее всего, и битвы не будет, потому что человек против дракона… смешно представить! Хотя кое-кому везло, да… – Дариан помолчал, потом спрсосил: – Зачем же? Ну зачем ты это сделала? Или вернее спросить – почему?

Азиль молчала.

– Тебе приказала Лилиана? – напрямик спросил Дариан. – Где ты взяла яд, не спрашиваю, меня еще предки остерегали, мол, принцессы далеко не так беззащитны, какими кажутся! Но все же…

– Сокровища, – не выдержала она. Сейчас, когда заходящее солнце вызолотило его голову, Дариан был… прекрасен.

– Ах вот оно что…

Он все понял верно, это видно было по его лицу.

– Забирайте, сколько сможете унести, и идите восвояси, – сказал он, упав в кресло. – Я так и знал, что добром это не кончится. Уходи. Скажи своей принцессе, что она свободна. И ты тоже.

– А обычай? – зачем-то спросила Азиль, хотя ей полагалось прыгать от радости.

– Да провались он пропадом! – выговорил Дариан. – Я просто сдуру решил, как в старину… Не подумал только, что нравы-то изменились! Ну иди, что ты стоишь? Обрадуй хозяйку… Утром я вас отнесу в поселок, там сами столкуетесь. Азиль, ты что?..

Это были злые, горячие слезы, а говорить она не могла – горло свело судорогой.

– Да что с тобой? – беспомощно спросил Дариан, обняв девушку и гладя по голове – как их успокаивать, он понятия не имел. – Не плачь, ради всего сущего, прошу тебя! Хотя ладно, плачь, от меня не убудет, а ты потом успокоишься, так мать говорит… Что ты там говоришь?

– Н-ничего не скажу здесь… – произнесла Азиль сквозь рыдания.

– Понял. У стен есть уши. Идем-ка… – Дариан легко поднял ее одной рукой и направился к воротам. – Поберегись!..

На пляже, который устроил еще прадед, он снова сделался человеком и повернулся к Азиль.

Ветер высушил ее слезы и растрепал длинные черные волосы, Азиль привычным жестом скрутила их жгутом.

– Я солгала, – сказала она.

– Я понял, – ответил он, – но в чем именно? Ты действительно камеристка принцессы, я узнавал. Отчего ты так расстроилась? Я ничего не…

– Вы сказали – «моя хозяйка», – Азиль закусила губу. – Это правда. Я… я не знаю, как объяснить!

– Иди сюда, – сказал Дариан, усевшись на камень. – Нет, ты на колено мне сядь, не то застудишься, не июль месяц. И помни, что я хозяин своему слову.

– Сам дал, сам обратно взял?

– Нет, – серьезно ответил он. – Я обещал, что не обижу тебя. Не бойся.

От Дариана веяло летним теплом, и Азиль не стала противиться, когда он осторожно привлек ее к себе: с моря задувал холодный ветер, а она была в легком платье.

– Принцесса написала, что ты – баронесса Азиль – ее камеристка, любимая, доверенная, – произнес он. – Она солгала или о чем-то умолчала?

– Она моя хозяйка, – помолчав, ответила девушка. – Я баронесса. Мне дали этот титул, потому что находиться при королевской особе безродной девице нельзя.

– Да-да, прабабушке моей об этом скажи, – пробормотал Дариан.

– Я не знаю, что было во времена вашей прабабушки, но теперь… – Азиль вздернула подбородок, но губы у нее все равно дрожали. – Меня подарили ее высочеству.

– То есть как? – опешил он…

– Просто. Подарили.

– Я ничего не понимаю!

– Что тут понимать, господин? Ваш король заключил мир с нашим вождем, а во избежание сомнений в чистоте его помыслов вождь подарил меня, свою племянницу, принцессе. Мне было тогда десять лет…

Дариан лишился дара речи. О таком при прабабушке упоминать точно не стоило. С нее бы сталось выжечь становище или лагерь (где там этот вождь обитает?), дотла, чтоб неповадно было.

– Меня обучили манерам, грамоте, дали скромный титул и обязали прислуживать ее высочеству, – выговорила Азиль. – Я не против, это не слишком тяжелый труд. Это намного легче, чем пасти скот и вести хозяйство, да и пальцами давно уже никто не показывает, но…

– Тише-тише-тише… – Дариан прижал ее к себе. – Я понимаю. А домой ты вернуться никак не можешь?

– Нет. Для рода я умерла. У меня тогда было уже семь сестер и девять кузин, – она усмехнулась сквозь слезы. – Ни отец, ни дядя ничего не теряли. А женщины у нас нужны, чтобы работать, следить за домом, рожать детей и присматривать за стариками. Здесь, если меня вдруг выдадут замуж, меня хотя бы не заставят пасти овец и выделывать шкуры…

– Ясно… – Он погладил ее по спине. – Ну хватит плакать, домой лететь пора, принцесса там одна сидит!

– Пускай… Пускай знает, каково это – быть одной, – тихо сказала Азиль.

Солнце садилось в море, бросая блики на скалы.

– Разве ты одна? – спросил Дариан.

В его объятиях было тепло, жарко даже, и Азиль забыла о скромности, которой славились девушки ее рода, о правилах приличия, которые вбивали в нее в королевском дворце, прижалась теснее.

– Ну-ка, отойди, – сказал вдруг Дариан, поднявшись на ноги. – Еще дальше. Еще. Я большой, могу задеть нечаянно… Я когда драконом оборачиваюсь – говорить не могу. Лапу дам, заберешься мне на спину – и держись покрепче. Полетаем, что ли, грусть-печаль развеем!

В закатных лучах громадный дракон казался металлической статуей, девушка видела такие в столице. Он протянул лапу, и Азиль, подоткнув юбку, вскарабкалась ему на спину. Девочкой она ездила на неоседланных степных лошадях, помогала гонять табуны, так что удержаться на широкой надежной спине дракона ей ничего не стоило. А что юбка непристойно задрана – так кто увидит?

Дариан расправил крылья, взмахнул ими раз, другой, подняв тучу песка, и резко оттолкнулся от земли. Маленький пляж канул вниз, в лицо ударил ветер, и Азиль изо всех сил вцепилась в выступ гребня. По сторонам мелькали крылья – что паруса, да только такие паруса могут быть разве что на королевском флагмане! Ветер был холодным, но от дракона исходил такой жар, что девушке не было холодно даже в ее легком платье.

Вдруг лица коснулось что-то влажное, прохладное, взор заволокло…

«Да это же облака!» – сообразила она.

Еще миг, и небо прояснилось. Внизу плыли белые перья, подсвеченные заходящим солнцем.

«Мы над облаками… – поняла Азиль. – Над облаками… так высоко летают только птицы и драконы…»

Дариан поймал восходящий поток и расправил крылья, отдавшись на волю ветра. Осторожно повернув голову, он посмотрел на девушку: не замерзла ли, не боится ли упасть? Нет, она крепко держалась за его гребень, лицо раскраснелось от ветра, волосы растрепались, но она смотрела в небо с таким восторгом, что ему стало неловко: сам-то он видит все это каждый день, не удивляется, привык за столько лет…

Он парил, почти не двигаясь с места, как воздушный змей, а солнце опускалось все ниже, пока не утонуло в море, а облака становились багряными, лиловыми, золотыми там, где их касались последние лучи. На стремительно темнеющем небе появились звезды, а серп полумесяца виден был уже давно.

Дариан чуть шевельнул крыльями, покидая воздушный поток, и начал плавно снижаться по нисходящей спирали. Рухни он вниз, сложив крылья, как на охоте, девушка могла бы и не удержаться у него на спине.

Опустившись, как кленовая крылатка, на башню, Дариан прилег и подставил локоть, чтобы девушка могла спуститься, но она соскочила сама и уставилась на него во все глаза. Потом протянула руку, коснулась чешуи (надраенной до блеска по заветам прабабушки Эдны) и отдернула, будто обжегшись…

– Красивый какой… – прошептала она.

– Да какой же я красивый? – засмеялся Дариан, обернувшись человеком и пригладив растрепавшиеся волосы. – Я рыжий. Не знаю даже, в кого. Прабабушка вот золотая, остальные все темной масти, а я…

– Вы медный, – сказала Азиль. – Или бронзовый. Как начищенный колокол на столичной звоннице. Как украшения на богатых домах. Как кровли на священных обителях. А когда вы человек…

– Все равно рыжий, – перебил он.

– И что с того? – спросила она. – В нашем клане очень-очень редко рождаются рыжие дети. Говорят, их отметило Великое Солнце, и такой ребенок – счастье для родителей! Это здесь рыжих не любят и гонят прочь, считают колдовским отродьем, но я так и не поняла, почему. Ведь это красиво!

– Да? – Дариан почесал в затылке. – Ну, не знаю, я как-то не думал об этом. Пойдем лучше вниз, холодает, а на тебе платьишко очень уж легкое.

– Так я ведь из кочевого народа, господин, – ответила Азиль. – У нас днем жара такая, что камни раскаляются и трескаются, а ночью холодно настолько, что эти же камни замерзают и трескаются. Я не из здешних нежных девиц. Меня в три года на коня посадили, как принято… Ни холода, ни жары я не боюсь, хоть и разнежилась, конечно, в этих краях.

– Ты жалеешь, что не осталась дома? – после паузы спросил Дариан.

– Нет, господин, – подумав, сказала она. – Там меня отдали бы в жены тому, кто заплатил бы дороже, привел коней или овец… И лет в одиннадцать я уже была бы женой какого-нибудь состоятельного мужчины. Младшей женой, – уточнила она. – И ухаживала бы я не за одной лишь принцессой, а за всеми старшими женами, их детьми, самим мужем, конечно же… На меня взвалили бы самую грязную работу: прибираться, стирать, а это, скажу вам, в наших краях непросто. Нет, я не жалею ни о чем.

– Почему же тогда ты плакала?

– Сама не пойму, господин, – после паузы ответила Азиль. – Дома… Дома я была бы пусть и младшей женой, но женой уважаемого человека. Другой не сумел бы заплатить за меня выкуп, я все же племянница вождя. А что трудно… все так живут!

– А здесь? – Дариан загородил ее от ветра.

– Здесь я сперва была будто… – она задумалась, подбирая слова, – будто диковинный зверь. Знаете, в столице есть зверинец, там держат чудищ даже из самых дальних стран… Я всегда их жалела: они привыкли к жаре или холоду, к лесу или простору, а тут только клетка да зеваки. Так и я…

– Ну только не начинай снова плакать, – серьезно сказал он, взяв девушку за подбородок. – Мало тебе сегодня было простора?

Он улыбнулся, увидев, как вспыхнули у нее глаза.

– Облака сверху – как ковыль в степи, стелются по ветру, – сказала вдруг Азиль. – А потом, когда солнце совсем уж было зашло – будто маки цветут. Вы видели, господин, как цветут маки? Или тюльпаны? Много-много, вся долина до самых гор становится алой. Говорят, когда-то там кипела битва, пролились реки крови, потому и маки цветут…

– Нет, не видал, – честно ответил он, – но теперь очень хочу взглянуть. Правда, до весны еще далеко, но я пока разведаю дорогу, я ведь там никогда не был. Вроде кто-то из братьев летал, да они сейчас далеко, не спросишь. А ты наверняка никогда не видала теплого моря и пальм. Вот прадедушка вернется, расскажет, как лететь в те края, непременно там побываю… Захочешь, и тебя возьму. А пока идем вниз. Холодает, да и ужинать пора, я что-то проголодался… Только, – добавил Дариан, – очень тебя прошу, не надо больше яда. Не люблю я его.

– Никогда… – тихо ответила Азиль и вдруг вцепилась зубами в свой палец. Кровь капнула на древние камни. – Никогда я не попытаюсь убить вас, господин, кто бы ни отдал мне такой приказ, и уж тем более по доброй воле!

– Ты сказала, – серьезно ответил он. – Я услышал. Пойдем домой. Полетаем еще вместе?

– Если возьмете меня, не откажусь, – ответила девушка. О принцессе она и думать позабыла.

* * *

Однако принцесса о своей наперснице не забыла.

– Говори, что там? – приказала она, когда Азиль принесла ей ужин. – Он еще жив?

– Он едва не убил меня, – невыразительно ответила та, глядя в окно. На бархатном черном небе расцветали все новые и новые звезды. Каково ночью в небе? Может, Дариан не откажется вылететь и в темноте? – Он почуял яд сквозь запах всех приправ, какие только я сумела здесь найти, и захотел, чтобы я попробовала блюдо первой.

– А ты?..

– Я уже поднесла кусок ко рту, когда он меня ударил, – немного приврала Азиль. – И сказал, что я лгунья, и что он ничего больше не возьмет из моих рук. А в живых оставил только ради того, чтобы я прислуживала вам, госпожа.

– О, Создатель! – принцесса бросилась на постель. – Ну где же наши солдаты? Расстрелять это чудовище из пушек, да и дело с концом! Отчего медлит отец, как ты полагаешь?

– Я не знаю, госпожа, о чем изволит думать ваш батюшка, – ответила Азиль смиренно. – Быть может, он тоже знает легенды и ждет, пока объявится герой, который сумеет выручить вас единолично?

– Глупости какие, – нахмурилась Лилиана. – Против такого монстра – в одиночку? Это просто нелепо!

– Но когда-то рыцари сражались с драконами. Так записано в хрониках.

– Да-да, только и умирали сотнями! Весь цвет рыцарства погиб в этих глупых сражениях… – Принцесса гневно фыркнула. – С ним и армия не вдруг справится, даже при поддержке колдунов. Я читала, как погиб один из сильнейших мастеров своего дела: дракон попросту прихлопнул его хвостом, как надоедливую муху! А что уж говорить о тех, на кого они дохнули пламенем? Нет, Азиль, силой с ним не справиться, тут нужна хитрость… Кстати, где ты пропадала столько времени?

– Дракон отнес меня на высокую скалу и оставил там, чтобы я подумала и раскаялась, – ничтоже сумняшеся солгала та. – Спуститься я никак не могла, скала отвесная, а внизу утесы. Я очень замерзла, госпожа, там сильный ветер, а чайки так и норовят выклевать глаза.

– Создатель, какой ужас! – содрогнулась Лилиана. – Как хорошо, что не я оказалась на твоем месте, я сразу умерла бы от страха!

– Несомненно, госпожа.

– Значит, яд он чует, – задумалась принцесса. – А ты могла бы его… ну… ты говорила, что умеешь…

– Я умею, госпожа, только ведь для того, чтобы зарезать кого-то, нужно подойти вплотную, а он к себе так близко не подпустит, – сказала Азиль, на мгновение представив, как это она полоснет по горлу Дариана. В закатном солнце его вихры казались медными, а глаза были будто камень в том дальнем переходе: вроде бы темный, а зажги огонь – и в нем зажгутся золотые искры. И улыбка у него была хорошая, не насмешливая, просто… улыбка. Ей давно никто не улыбался просто так. – Врасплох его не застать, слух у него лучше кошачьего, шаги услышит, хоть босиком иди, все равно. А наброситься из-за угла – так я ему по плечо, не достану просто. Я уж это обдумала, пока стояла на скале.

– Нет, ну должен быть способ! – нахмурилась Лилиана и подперла подбородок рукой. – Раз прежде их убивали…

– Их убивали рыцари, моя госпожа, в латах, с пиками и мечами, им помогали колдуны, а у меня даже ножа нет. Я могу стащить один на кухне, но разве это оружие?

– Да уж… дракон, убитый кухонным ножом, вот была бы потеха! – усмехнулась та. – А еще того лучше – дракон в клетке. Послушай! Азиль! Ты же знаешь всякие травы, ты говорила, что во дворике много чего растет…

– Сонник там точно есть, госпожа, – кивнула Азиль, понимая, к чему клонит ее хозяйка.

– Ну вот! Нужно просто опоить его и… – принцесса выразительно провела кончиком пальца по горлу.