Чем дальше мы отходим от обеденного зала, тем спокойнее становится моё сердце. Щупальца зависимости пусть и с неохотой, но выпускают из объятий, я вновь могу дышать и мыслить.
Гилберт шагает рядом. Он уже убрал руки и больше не пытается прикоснуться, я же поглядываю на него с настороженностью. От бывшего жениха не приходится ждать ничего хорошего, вдобавок он может оказаться убийцей, которого мы ищем.
У него есть силы и возможности! А мотив… кто знает, какие обиды маг скрывает в глубине чёрной души.
Если подумать, то он меньше всех пострадал от нападения руандовцев. Единственный из нас сохранил жизнь. Бросил невесту и ушёл через портал… правда ли собирался меня спасти? А главное, зачем, если не любит? Из-за власти? Но вряд ли получилось бы отбить у волков Аштарию.
Мы идём по многолюдным коридорам. В замке кипит жизнь. Полсотни девушек-аристократок требуют постоянного внимания. Для них готовят лучшие повара, трудятся умелые портнихи, капризы исполняются по первому слову.
Улыбаясь пробегающим мимо слугам, я размышляю, как быть. Прямо сейчас я в безопасности, но что если за очередным поворотом чудесным образом не окажется ни слуг, ни стражи?
Нужно по-быстрому отвязаться от бывшего жениха и заняться поисками зелья. Немного должно было остаться в моей комнате, ещё можно заглянуть в медицинскую палату… кстати, она совсем недалеко.
– Гилберт, – зову я, останавливаясь, – так о чём ты хотел поговорить?
Обернувшись, он мерит меня тёмным взглядом. Уголок его рта дёргается в острой усмешке.
– Хочешь обсудить это здесь, принцесса?
– На самом деле, – скрещиваю руки, – с тобой я ничего и нигде обсуждать не хочу.
– Боишься меня? – он протягивает руку, я на инстинкте отступаю, не позволяя себя коснуться.
– Не доверяю, – вздёргиваю подбородок. – Ты уже не раз показал истинное лицо.
Краем взгляда подмечаю стражников, что дежурят на повороте. Если что, позову на помощь, они мигом скрутят любого моего обидчика. Я всё ещё принцесса Аштарии, лучше бы магу об этом не забывать.
Гилберт мрачно усмехается, тёмные, как бездна, глаза пристально изучают моё лицо.
– Я виноват, Николь. Но вина лишь в том, что я выбрал неправильный метод. Искренне думал, ты ломаешь комедию, чтобы заполучить внимание.
– Какое нелепое оправдание.
– У нас ведь были прекрасные отношения. Почему вдруг решила разорвать помолвку?
– Поняла, что мы слишком разные.
– Но ведь мы желаем одного и того же. Процветания Аштарии.
– За Аштарию не переживай, я позабочусь о ней без тебя, – мой голос холоден как лёд. – Но тебе, конечно, плевать на моё мнение. Забавно, что всё это время я думала, будто мой выбор имеет значение, а оказалось, за меня уже всё решили, ты и отец.
– Он сказал тебе… – тихо отзывается маг.
– Да, сказал. Сказал, что я обещана тебе. Что ты сильный маг и необходим Аштарии, но при чём тут я? Зачем вам двоим это нужно? В любом случае, я не собираюсь быть разменной монетой в вашей игре. Поэтому просто оставь меня в покое.
Гилберт косится по сторонам. По коридору то и дело проходят нагруженные корзинками или тряпьём слуги, пилят взглядами стены стражники, делая вид, будто чужие разговоры их не интересуют, но верится слабо. Завтра весь замок будет судачить! Хотя, мне не привыкать.
– Николь… ты многого не знаешь. Я могу рассказать тебе правду, но не здесь, – одними губами говорит маг.
– Наедине с тобой я не останусь.
– Николь, мне искренне жаль за то, что случилось в прошлый раз. Я вёл себя неподобающе. Это была ошибка. Обещаю, что не притронусь и…
– Хватит! – рыкаю я. – Не собираюсь верить тебе на слово.
Гилберт молчит, поджав и без того тонкие губы. Посчитав, что разговор закончен, я разворачиваюсь на каблуках.
– Скажи свои условия, Николь, – летит в спину. – Я на всё согласен, лишь бы ты выслушала меня.
Замираю, а потом вновь оборачиваюсь к бывшему жениху. У мужчины непроницаемое лицо, понять его мысли невозможно. Жёлтый свет ламп заостряет высокие скулы.
– На совершенно что угодно? – уточняю я.
– Да.
Мысли мечутся в голове, будто неспокойный пчелиный рой. Идея рождается вспышкой озарения. Вот он способ как одновременно обезопасить себя, узнать правду о мотивах отца и, может быть, выяснить, не является ли Гилберт тем самым убийцей, которого мы ищем. Только вряд ли маг согласится на предложение… но почему бы не попытаться?
– Как насчёт магической клятвы? – мой голос звучит буднично, но внутри поднимается нервная дрожь.
Взгляд Гилберта каменеет, становится отсутствующим, как если бы он глубоко задумался. Но проходит секунда, и лицо мужчины расслабляется, уголки бледных губ ломает ироничная усмешка.
– Неожиданно, – говорит он, чуть хриплым голосом. – Магическая клятва отдаст мою жизнь в твои руки. Не слишком ли многого просишь, Николь?
– Такое вот условие, – я пожимаю плечами, – если не согласен, то закончим беседу.
– Почему же, я согласен… Просто слегка удивлён. Какое содержание клятвы тебе нужно?
Я нервно сцепляю пальцы. От собственной смелости кружится голова. Чувство, будто играю с судьбой в “кто кого перехитрит”.
– Что ничего не сделаешь мне, против моей воли.
– Ладно.
– И… что не будешь мне лгать!
Гилберт щурит глаза, в них мелькает зловещий алый огонёк. Я уверена, что он откажется. Не может быть иначе! Слишком много тайн между нами… но маг говорит:
– Хорошо, Николь.
– Ты, правда, согласен? – я не верю ушам. – Но зачем тебе это?!
– Потому что считаю, ты заслуживаешь знать правду. Ты уже не ребёнок и доказала это. Упрямая, решительная… ты становишься похожа на настоящую Королеву, поэтому… – Гилберт щёлкает пальцами, призывая ледяную иглу, а потом с нажимом проводит остриём по своей ладони. На бледной коже тут же выступают алые бусинки крови.
– Я, последний сын третьей дочери лунного ордена, Гилберт Варийский, клянусь, что не стану силой принуждать четвёртую принцессу королевского дома Аштарии, Николь Розен, к тому, что она не пожелает совершить сама. А также не стану лгать ей. Клятва развеется после заката. Истеоро-миранто!
Кровь на его ладони воспламеняется, а порез затягивается, на его месте остаётся шрам, похожий на роспись. В нём буква “Г” и “Н” сплетены в сложной вязи. Это чем-то походит на метку, но добровольную.
Удивительно, что Гилберт пошёл на подобное… Тем более до заката ещё много времени. Магический обет невозможно заключить насильно, без согласия мага. Самая слабая часть такой клятвы – это словесная формулировка, которую можно вывернуть и переиначить. На лжи будет поймать сложнее всего – тут важно правильно задавать вопросы. В случае нарушения клятвы, метка начнёт обугливаться и нещадно болеть.
Что касается “принуждения”, то стоит произнести вслух, что Гилберт заставляет меня действовать против воли… как тело мага пронзит невыносимая агония. Если пожелаю, смогу мучить Гилберта до тех пор, пока от боли он не лишится разума. По сути, его жизнь в моих руках, ведь "принуждением" можно обозвать многое, даже слишком долгий разговор или взгляд.
Происходящее кажется чем-то нереальным, но вот они – символы на мужской ладони. На секунду я правда начинаю верить, что Гилберт так сильно желает поговорить, что готов поставить на кон жизнь.
Теперь моя очередь коситься по сторонам. Понял ли кто-то, что сейчас произошло? Или Гилберт как-то хитро закрыл окружающим глаза и уши? Слуги и стража ведут себя, как обычно, значит, они ничего не заметили? Или просто делают вид?
– Теперь я могу рассчитывать на разговор, Николь? – со всей серьёзностью спрашивает маг. – Это важно, и касается Аштарии.
“Слова Гилберта звучат здраво, а магическая клятва не позволит навредить”, – шепчет внутренний голосок. Как ни стараюсь, не получается найти подвоха. Вдобавок вопросы жгут язык.
Кронпринцесса Руанда просила ничего не делать, просто подождать… Но раз обстоятельства сложились так удачно, я не могу упустить шанс.
– Я согласна поговорить, Гилберт… но прямо сейчас хочу знать кое-что.
– Один вопрос, – кивает он. – Остальное наедине.
– Ты… – я думаю, как сформулировать, чтобы не выдать лишнего, – ты когда-нибудь предпринимал попытку… убить оборотня?
– Ахах, ты, кажется, считаешь меня монстром?
– Отвечай.
Гилберт прогоняет усмешку.
– Нет, я лично никогда не пытался убить ни оборотня, ни человека. Довольна?
– Да, – я хмурюсь, глядя на руку мага. Если бы он соврал, то метка бы обуглилась. Значит, он не убийца! Один подозреваемый минус.
– Хорошо, – он улыбается сухими губами. – Раз с формальностями покончено, предлагаю отправиться в наше место.
Слово “наше” он выделяет особенным тоном. Я сразу понимаю, что маг говорит о смотровой площадке на северной башне. Раньше мы проводили там время за поцелуями и ничего не значащими разговорами.
Может, Гилберт хочет напомнить о прежних временах? Вызвать ностальгию? Что ж, это будет хороший способ доказать ему, что прошлое забыто, а в моём будущем Гилберту места нет.
– Давай, – киваю я. – Но сначала забегу в медицинскую комнату. Нужно взять настойку от головной боли.
Северная башня тяжёлым белокаменным конусом тянется к небесам, на самой вершине она расходится в стороны, будто цветочный бутон, что раскрывается навстречу солнцу. На мраморных лепестках по широкому кругу расположились пятиметровые колонны, украшенные искусной резьбой. На них держится белоснежная шапка купола с острым шпилем, а на самой его вершине мерцает голубым пламенем магический огонь.
Есть легенда, будто северная башня – это хребет древнего дракона. За тысячи лет он окаменел и деформировался, врос в землю. Мастера прошлого с помощью магического искусства превратили его в смотровую башню, с которой удивительным образом видно куда больше, чем самому острому глазу. Говорят, иной раз с неё возможно узреть призрак грядущего, магический след нависшей судьбы.
Считается, что башня стояла здесь ещё до закладки замка Аштарии, но якобы свет на её шпиле зажёгся, лишь когда первый оборотень из кроличьего рода Розен взошёл на престол.
Огонь северной башни видно со всей территории Аштарии, он мерцает будто живое сердце страны, и каждый житель королевства знает, что находится под защитой рода Розен. Достаточно поднять взгляд…
И тем страшнее вспоминать, что в ту жуткую ночь северная башня полыхала зловещим факелом, а её стены трескались, будто кость под клыками хищника. Каменные глыбы с грохотом падали вниз, погребая под собой горящие дома, обрывая крики, рождая новые слёзы и новую боль.
В ту жуткую ночь магический огонь на вершине почернел, возвещая о новой эпохе – эпохе боли, ужаса и смерти.
Я видела это лишь урывками, но кошмары будут ещё долго преследовать меня ночами…
Прежде чем следом за Гилбертом ступить на лестницу, ведущую к смотровой площадке, я касаюсь гладких стен башни. Они необычно тёплые, будто нагрелись на солнце, а если приложить ухо, то можно услышать тихий ток магии в каменном нутре.
Подъём занимает минут пять, но за это время мы оказываемся на высоте куда большей, чем должны были успеть пройти. Это ещё один загадочный эффект башни, отец рассказывал, что она хитрым образом сжимает пространство внутри себя.
Мы выходим на смотровую площадку. Тут же налетает зимний ветер, щиплет холодом нос и щёки. С кованых перил, чирикая, вспархивают потревоженные птицы.
Я поправляю на плечах подбитый мехом плащ, что прихватила по дороге, осматриваюсь… Здесь всё по-прежнему: белеют круглыми боками колонны, мрамор пола припорошён снегом, посередине стоит изящный костяной столик с парочкой трёхногих стульев. Справа открывается вид на Туманные горы, слева раскинулся королевский вечнозелёный сад и сверкающее зеркало озера. Солнце хоть и катится к закату, но скроется ещё не скоро… часа три в запасе есть. У Гилберта точно не получится избавиться от клятвы раньше срока.
Облизываю губы, во рту до сих пор горчит от зелья бодрости, что я взяла в медицинской комнате. Проблема зависимой метки на какое-то время решена, значит, позже вернусь за ответами к Джареду. Ему придётся объясниться про зеркало, если не хочет проблем. Приятно, что теперь у меня появился метод давления на этого несговорчивого волка.
– Ты такая красивая, – неожиданно говорит Гилберт, а я вздрагиваю так, будто он оскорбил меня, не иначе.
– Перестань, – бросаю на него хмурый взгляд.
– Это правда, ты просто не представляешь, как выглядишь со стороны. Волосы белые как свежий снег, розовые губы, бархатная кожа, изящные черты… Ты будто хрустальный подснежник, что каким-то чудом взошёл на выжженной чёрной земле. Тебя хочется оберегать как редкое сокровище.
Я морщусь. В устах Гилберта комплимент кажется каким-то липким.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
– Да. И не получится обвинить меня во лжи, – он показывает ладонь, где переплелись первые буквы наших имён. Шрам светлый, ни следа покраснения… Значит, и правда верит.
Подснежник, значит… Что же он бросил меня в горящем замке? И зачем делал… остальное.
Отвернувшись, подхожу к ограде. Ветер бросает в лицо снежинки, которые почти сразу тают и скатываются каплями по щекам к подбородку.
– Ты когда-нибудь меня любил? – вопрос вырывается сам собой.
– Я и сейчас люблю… – Гилберт на миг сжимает зубы и торопливо добавляет, – по-своему. – Но клятва на его ладони уже успела слегка покраснеть. Не прямая ложь, но всё-таки проскользнула.
– Ты мне дорога, – спешит объясниться маг. – Занимаешь особое место в моей жизни, очень ценное. И тем печальнее то, что мы так отдалились. Разве нам не было хорошо вместе?
Он опускает руку в карман и достаёт из него два кольца на цепочке… те самые, которыми мы должны были обменяться на церемонии свадьбы. Они матово блестят золотыми изгибами. Раньше при взгляде на них у меня от волнения трепетало бы сердце, теперь же я не чувствую ничего. Ни сожаления, ни печали… лишь толику недоумения.
– Разве ты не хочешь вернуть “нас”? – говорит Гилберт. – Ты говорила, что любишь…
– Я любила несуществующий образ, детскую иллюзию, – отзываюсь тихо. – Тебя настоящего я не знала… да что уж, я не знала даже себя. Но всё это не имеет значения. Если ты хотел всколыхнуть мои чувства, то это изначально было провальной затеей. Чувств к тебе не осталось. Поэтому хватит прелюдий, я готова узнать правду. Зачем моему отцу нужен этот брак? Зачем он нужен тебе?
Гилберт каменеет лицом, стискивает обручальные кольца. Он стоит посередине площадки, ветер развевает его плащ, тот взметается будто крыло ворона. Чёрные глаза смотрят холодно.
– Всё дело в алтаре, – говорит маг.
Вздыхаю. Могла бы и сама догадаться.
– Подробнее, – требую я.
Маг мерит площадку шагами, за ним следом вьются снежинки.
– Ты ведь знаешь, что алтарь Аштарии – это древний артефакт вашей семьи, он привязан к крови рода Розен.
– Да, и поэтому лишь потомки нашей крови могут управлять его силой.
– Это правда, но не совсем. Доступ к силе также могут получить доверенные лица. Например… супруг принцессы. Или её жених.
– То есть всё дело в этом? – усмехаюсь я. – Вся причина в том, что ты хотел через меня получить доступ к алтарю? Тебе не хватает собственных сил? Или дело во власти? – в груди неприятно давит. Почему-то обидно, что правда оказалась такой приземлённо скучной.
– Дело в счастье Аштарии, – очень серьёзно отвечает Гилберт. – Потому что я единственный управлял артефактом последние годы. Лишь благодаря мне продолжают гореть магические лампы в залах, а земли Аштарии приносить урожай. Лишь благодаря мне десяток последних лет страна не знала голода и болезней, дети рождаются сильными, а на границах стоят барьеры.
– Хватит нести чушь!
– Чушь ли? – он демонстрирует ладонь. Клятва не меняет цвет…
На секунду мне даже хочется подойти и поскрести буквы ногтем, но я сдерживаюсь.
– Отец никогда бы не позволил… – хмурюсь я. – Зачем ему отдавать придворному магу такую власть?
– Магической энергии Коста Розена уже давным-давно недостаточно для управления артефактом.
– Но ещё есть сёстры! Они сильны!
– Хотя принцессы магически одарены, но их внутренний зверь слаб. Алтарь их не принял. Ты сама видела результат проверки аркой.
– Но… при чём тут я? Почему нужно жениться именно на мне? У меня-то вообще нет магии!
– Зато она есть у меня, Николь. Через помолвку мы временно объединили силы. Твой невероятный зверь, и моя мощная магия позволили мне подчинить артефакт.
– Поэтому нас сосватали много лет назад… – произношу пересохшими губами. В груди тяжело бухает сердце. Я чувствую себя так, словно вдруг оказалась посреди топкого болота, которое неумолимо затягивает в беспросветную пучину.
– Да. Именно по этой причине. Король стал терять контроль над алтарём за несколько лет до твоего рождения. Последствия не заставили себя ждать, твоя сестра Нанетт родилась слабой неслучайно, а ты и вовсе… – он замолкает.
– … родилась без магии, – продолжаю за него. – И мама…
– Да. Она сильно болела из-за нестабильности артефакта. Твой отец, Король Аштарии, искал способ взять алтарь под контроль. Но прошло несколько плохих лет, прежде чем он нашёл меня. Ребёнка, чей магический потенциал был достаточно высок, а возраст позволял связать с артефактом. Все эти годы я помогал с управлением алтарём, потому что имел к нему доступ через нашу помолвку. До твоего совершеннолетия такой вариант был приемлемым, но теперь остро встал вопрос о закреплении связи через свадьбу. Но что в итоге? Ты порвала со мной, и я стал терять связь с артефактом. Если связь оборвётся полностью, то страшно представить, что случится.
– Аштарии придётся справляться своими силами, вот и всё!
– Нет! Ты правда не понимаешь? – рявкает Гилберт.
– Что я должна понимать, если никто ничего мне не рассказывает!
– Так слушай внимательнее! Если алтарь выйдет из-под контроля, то начнутся нападения монстров, засухи, эпидемии! Со штормом бедствий, что вас ждёт, не справится ни одна империя мира. В древних книгах артефакты подобные Аштарийскому называют – Клоинфарн, что значит “Запирающий демона”. Если печать сорвётся, то всё то, чему так долго не позволял случиться магический алтарь, навалится в один миг.
– Ты врёшь! – мой голос срывается.
– Разве я могу? – он демонстративно машет ладонью с клятвой.
– Но почему никто об этом не знает? Почему отец не объяснил мне?!
– Наверное, хочет сохранить лицо.
– Зачем вообще было создавать что-то настолько опасное?! Настолько жуткое!
О проекте
О подписке