Глава 1

Антон

Морские волны набегали на берег и откатывались назад, шелестя округлой галькой. Белая чайка, важно прогуливавшаяся вдоль кромки воды, каждый раз вспархивала и с криком отлетала назад. Я наблюдал за терпеливой птицей, но думал о своем.

Бирюзовый цвет волн будил воспоминания, которые я раз за разом гнал от себя. Только опускал веки, как видел удивленно распахнутые глаза с длинными ресницами и слышал нежный голос, зовущий меня.

Сердце сжалось, к горлу подкатил комок.

– Я скучаю по тебе, – невольно вырвалось у меня, но я тут же оглянулся: не услышал бы кто.

Нельзя! Ни думать, ни представлять, ни говорить об этом нельзя. Табу! События и чувства, спрятанные за семью дверями и запечатанные семью замками.

Недавно я прочитал, что в европейских странах много веков подряд бирюзу воспринимали как талисман, приносящий удачу. Моя встреча с этим волшебным цветом обернулась непреходящей тоской и отчаянием.

Я встряхнул головой и надел солнечные очки: так море становилось темным и мрачным под стать моему настроению, которое сегодня вообще было ни к черту. Очередной визит к светилу медицинской науки принес только горькое разочарование и усилил мое желание помахать рукой этому миру.

– Угу! – бормотал седой доктор в израильской клинике и качал головой, разглядывая мои снимки. – Ага! Хм!

– А точнее вы что-то можете сказать? – нетерпеливо прервала его хмыканье мама.

Все эти годы она не отходила от меня ни на шаг. Я был благодарен ей за внимание и заботу, но… Боже мой! Как меня душила эта опека! Если раньше я мог как-то сопротивляться ей, то сейчас…

Я судорожно вздохнул и опять посмотрел на чайку. Она поднялась ввысь, а потом резко кинулась в волну и взмыла в воздух. В ее клюве трепетала серебристая рыбешка. Прямо как я сейчас: вроде бы жив, но в то же время в плену.

– Антоша, хочешь сок? – крикнула мама преувеличенно бодрым голосом. Она последнее время только так со мной и разговаривала.

Я обернулся и прищурился: даже сквозь очки лучи южного солнца били прямо в глаза.

– Нет, – ответил я.

– Ты помнишь, что мы планировали прокатиться на яхте?

– Да. Хорошо. Я подожду вас на причале.

Я нервничал. Впрочем, в последние годы это было моим обычным состоянием. Я кричал, капризничал, требовал к себе внимания, как маленький ребенок, но не мог избавиться от боли, которая просто душила меня, выворачивала наизнанку желудок и отключала мозги.

«Соберись, соберись! – приказал себе я. – Сегодня твой шанс вырваться на волю».

Родители показались через несколько минут. Они шли от виллы, которую сняли этой осенью, чтобы оставаться рядом со мной, пока я прохожу очередное обследование. А зачем? И так все ясно. Сколько раз за эти годы вспыхивала и гасла надежда. Я больше не хочу. Устал. Нет желания бороться и страдать.

Охранники волокли сумки со снаряжением и продуктами. Мама шла налегке и с кем-то разговаривала по телефону. У отца на плече висел этюдник, в руках был чемоданчик с красками. Родители приблизились. Отец тронул меня за плечо и сказал:

– Я сейчас отнесу это на борт и помогу тебе.

– Хорошо, – кивнул я, но мне было все равно.

Я проследил за ними взглядом и положил пальцы на рукоятку. Моя «Мейра» плавно тронулась с места. Отец услышал звук мотора, бросил на доски причала этюдник и кинулся обратно. Он встал на пути, расставив руки.

– Антон! Не смей! Это опасно!

От яхты бежала мама. Она смешно перебирала стройными ногами в коротких шортах, но я даже не улыбнулся: устал от опеки и от этой жизни.

– Пап, хватит! Я сам.

– Не дури!

– Отстань от меня! – закричал я, чувствуя приближавшуюся истерику.

– Ребята, сюда! – позвал отец охранников. – Антон, хватит! Я знаю, тебя расстроили известия, но это еще не конец. Я читал, что в Америке…

Прибежали два здоровенных парня, как в сказке: двое из ларца, одинаковых с лица. Оба огромные, накачанные, с непроницаемыми физиономиями. Танки, а не люди. Я их ненавидел всеми фибрами своей души, но избавиться не мог. Они полностью подчинялись воле моей матери и сторожили меня круглые сутки.

Охранники подхватили меня с двух сторон и вместе с «Мейрой» подняли на борт яхты.

Я разозлился и уже открыл рот, чтобы высказать родителям все, что о них думаю, но вовремя прикусил язык: это морская прогулка могла сорваться в любой момент, а я этого не хотел.

Из любой ситуации нужно извлекать пользу, в кресле можно сидеть у самого бортика, а потом незаметно…

– Я останусь внизу, – сказал я.

– Ты можешь простыть!

– Ма-ма! Мне не пять лет!

– Антон, не спорь с родителями! – Голос мамы приобрел металлические нотки. – Дима, займись!

Огромный охранник просунул свои руки под мои колени и как пушинку поднял меня по лестнице. Его товарищ отнес кресло. Они вернули меня на место, и я поехал к бортику, чтобы осмотреться.

Яхта тронулась, легкий ветер зашевелил волосы, овеял разгоряченное лицо. Я зажмурился: после дневной жары так хорошо было почувствовать призрачную свободу.

***

Та авария стала водоразделом моей судьбы. Я не видел машину и до сих пор не понимал, почему водитель не заметил на пустынной дороге меня. Кто это был, никто не знает. Он скрылся с места аварии. Мама рассказывала, что скорую вызвали две девушки-студентки, которые нашли меня.

Я очнулся лишь через несколько дней. Сначала услышал голоса, потом открыл глаза, увидел белые расплывчатые фигуры и снова захлопнул веки, не понимая, где я и кто эти люди, стоявшие рядом.

– Смотрите, он очнулся! – сказал кто-то.

– Нет, не может быть!

– Да-да, он только что открывал глаза, я видела!

Голос мне показался знакомым, и я снова решил посмотреть сквозь ресницы. Это была мама. Что она забыла в моей комнате? Я все еще болею? Нет, уже здоров. О боже! Я вчера женился! Мне надо бежать!

Я уже открыто посмотрел на людей в белом, столпившихся вокруг, и хотел сказать, что здоров, но изо рта вырвалось лишь тихое мычание.

– Так, молодой человек! Не торопитесь. Вы молодец! Можно я осмотрю вас?

Ко мне наклонился рыжий доктор в шапочке, натянутой на уши. Он раздвинул пальцами мои веки и посветил фонариком в глаза. Потом пришел черед молоточка. Доктор постучал мне по локтям, откинул одеяло и прошелся по коленям. Я ничего не чувствовал. Совсем.

– Доктор, как он?

– Ну, жить теперь точно будет, раз сам дышать начал и пришел в себя. Антон, я тебя иголочками уколю. Если почувствуешь что-то, просто моргни. Понял?

Я моргнул, пока еще не понимая, что со мной происходит, но уже чувствуя еще неосознанную тревогу, которая поднималась изнутри и вот-вот готова была вырваться из горла криком.

– Пить, – выдавил я из себя.

– Отлично! Это просто здорово! Сознание приходит в норму, речь восстанавливается. Молодой человек, да вы в рубашке родились!

Медсестра поднесла к моим губам влажный тампон и смочила их.

– Пить, – твердил я, ловя губами прозрачные капли.

– Потерпи немного. Сейчас еще нельзя, может плохо стать. Наташа, дай парню через часик воды. С того света вернулся!

Я ничего не понимал и только переводил взгляд с одного доктора на другого. Мама плакала. Она гладила мою руку и плакала. Это было странно. Я никогда в жизни не видел, чтобы мама плакала. С этой мыслью и заснул.