Приключение на дороге все не шло из головы. Мажор со своими понтами, его девушка с прибабахом на всю голову, адвокат, которые прислал в участок иск о превышении служебных обязанностей – все было против меня, словно защита Ангела-Хранителя внезапно разлетелась вдребезги.
– Эй, ты! – шепчу себе под нос и оглядываюсь: никто не услышал. – Забыл обо мне?
Смотрю на фарфоровую фигурку с крылышками, которая стоит на столе, осторожно тру их. Ее мне подарила бабушка, когда я устроилась на работу в отделение.
– Зачем мне это? – рассердилась я. – Засмеют же!
– А ты никого не слушай, Ульяша, – напутствовала бабуля. – Поставь ангелочка на стол и, когда плохо будет, потри его крылышки. Сразу почувствуешь себя лучше. Он невидимый сидит у нас на правом плече и помогает.
– Скажешь тоже! Как может помочь статуэтка из глины?
– Не ворчи, прислушайся.
Я намеренно забыла фигурку дома, а когда пришла на работу, обнаружила ее в сумке. И так несколько раз выкладывала и столько же раз находила. Наконец решилась: поставила ее на стол рядом с ноутбуком. Мужчины покосились, прошлись по ангелу шутками и забыли.
Сейчас бабуля тяжело больна. Перевожу взгляд на семейное фото в рамке и вздыхаю. На снимке она сидит в кресле, а мама, папа, я и брат стоим за ее спиной. Все нарядные и веселые, фотографировались в кафе, где отмечали семидесятипятилетний юбилей бабули. Даже не верится, что прошел всего год, и счастье ушло из нашего дома.
Сейчас родители переехали в деревенский дом, чтобы присмотреть за хозяйством, братец Венька устроился аниматором в отель на море на все лето. Мы с Сэми, нашим песиком-корги, остались одни в пустой квартире.
Дверь открывается, и в отделение вваливается мой напарник Мишка. Сразу кажется, будто туча закрыла солнце, так в комнате стало темно и мрачно. Он только что привез очередного нарушителя, толкнул его на стул передо мной.
– Уля, зачем мажор приходил?
– А ты откуда знаешь?
Я открываю файл, готовлюсь вести допрос. Нарушитель, дядька с уставшим лицом и красными глазами, сидит, насупившись, и тяжело дышит.
– Все знают, – пожимает огромными плечами Мишка, – по рации инфа проскочила.
– Даже так?
– Не парься! За тебя переживаем, – смеется он. – Единственная женщина в команде. Так, что этому хлыщу надо было?
Ловлю на себе внимательный взгляд напарника и невольно сутулюсь, чтобы спрятать торчащую грудь. Еще и жара проклятая достала, чувствую, как пот течет по шее и спускается в ложбинку, а вытереться не могу: не раз замечала, как мужики на меня смотрят. У вещевиков даже просила рубашку на размер больше, не нашлось.
– Да, кто его знает, – отвечаю уклончиво. – Я не ожидала, что он будет таким прилипчивым.
Сосредотачиваюсь на работе, стараюсь не отвлекаться. День проходит быстро, но невольно вздрагиваю от каждого скрипа двери, так и кажется, что невыносимый мажор опять появится на пороге со своими безумными предположениями.
Как только стрелка приближается к пяти часам, хватаю сумку и тороплюсь к выходу. Мечтаю добраться до душа и наконец расслабиться в прохладе квартиры.
– Ульяна, – останавливает меня голос секретарши. – Загляни к шефу, вызывает.
– Ни пуха!
Коллеги сочувственно смотрят на меня. Мишка показывает кулак поддержки, мол, мы с тобой! Но мне от этого не легче, начальник у нас – суровый дядька. Открываю дверь в его кабинет и встаю навытяжку.
– Лейтенант Седых прибыла по вашему приказанию!
– Расслабься, – машет он рукой, трясет бумажками, я сдуваюсь. – Уля, что с иском делать будешь?
– Разберусь как-нибудь.
– Меня не устраивает «как-нибудь»! Адвокат требует тебя наказать.
– Так, накажите, – вылетает у меня, и тут же сжимаю губы: вот дура, еще беду накликаю.
– Штраф заплатишь?
– А много там?
– Прилично. Три твоих оклада.
– Твою ж мать! – скриплю зубами. – Егор Васильевич! Этот мудак сам виноват!
– Но-но! Без грубости!
– Извините, – заливаюсь краской. Нет, мат и ругательства в нашей среде – норма жизни, но при начальнике все стараемся держать себя в узде. – Мажор нарушил ПДД, а я штраф плати? Где я такие деньги возьму?
Шеф отводит взгляд. Еще бы! У него повышение на носу, а тут жалоба на сотрудника, все идеальные показатели летят к черту.
– Ну, ты не шуми, Седых, не шуми, – усмехается он. – Пойди, поговори с парнем, авось и решишь проблему мирным путем. Иск же досудебный, еще можно откат сделать.
Вылетаю из кабинета, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Все мужики – козлы! Им лишь бы свой зад прикрыть, а какой ценой, не важно!
– Тебя подвезти? – вскакивает Мишка.
На его лице написана тревога.
– Нет! Я на метро!
Вскрикиваю немного истерично, но не хочу, чтобы он ко мне приближался: чувствую себя некомфортно от жары и злости, которая, сочится из всех пор и воняет. Малейший толчок или слово и сорвусь.
Вылетаю за дверь и бегу к станции, на ходу обмахиваясь ладошкой.
– Козлы! Козлы! – ругаюсь вслух. – Все мужики – уроды! Вот бы побывали в нашей шкуре! Узнали бы тогда, как тяжело маленькой женщине выживать в их мире.
Сворачиваю в проулок, чтобы срезать дорогу до метро, уже вижу выход, и тут из-за угла выныривает машина. Мы едва не сталкиваемся. Я столбенею, водитель тормозит. Авто разворачивается и делает полный круг, чуть не задевая меня бампером. Солнце бьет в глаза, ничего не вижу, мелькают блестящие бока машины, кричат свидетели, визжат колеса.
Наконец кружение останавливается, опускается стекло.
– Ты идиотка, спятила! – орет благим матом водитель. – Куда лезешь?
– Я… простите… я…
Водитель распахивает дверь и вываливается на мостовую. Я замираю: передо мной стоит мажор с перекошенным лицом, а с его лба стекает тоненькая струйка крови.
Это конец!
Возле нас мигом собирается толпа.
– О боже! – кричит кто-то.
– Достали эти богатенькие буратинки! – вопит бабка с кошелкой. – Люди для них – мусор.
– Да-да…
Я медленно прихожу в себя. Сердце бешено колотится от пережитого страха, даже дышать больно. Наклоняюсь, чтобы поднять выпавшую из рук сумку. Меня ведет в сторону, хорошо, что в узком проулке дома рядом, опираюсь на шершавую стену, втягиваю ноздрями воздух.
«Что со мной?» – недоумеваю. Никогда раньше не было такой реакции на страх, причем чувствую, что испугалась не за себя, а за водителя.
С чего бы? Это он защищен машиной, а не я.
– Блин! Что за невезуха! Опять ты? – рявкает мажор, трогает лоб, смотрит на пальцы. – Твою ж дивизию! Видишь, что ты наделала.
– Я? – захлебываюсь слюной от возмущения. – Это ты едешь, мечтаешь! Я иду себе спокойно, а ты из-за угла…
– Спокойно? Да, ты по центру дороги шлепала!
– Я…
В толпе со скоростью ветра меняется настроение.
– Девка точно спятила, – качает головой бабка.
– Молодежь! Не чувствует опасности, – говорит прохожий, сплевывает и идет дальше.
– Точно, из-за таких, как она, и случаются аварии, – поддерживает его дама, которая держит на поводке собачонку. – Правда, Пусик?
– Тяф, тяф! – звонко соглашается Пусик с хозяйкой.
– Да я… никого же не было…
Так и хочется самой залаять на зевак и послать их подальше, но захлопываю рот. Лучше мне промолчать, и правда, сама нарушила правила.
Мажор опять таращится на свои окровавленные пальцы, трясет головой, потом вытаскивает из кармана телефон. Я бочком, вдоль стены дома, протискиваюсь мимо его машины.
Несколько шагов в горку, потом за угол, и – свобода!
Облом!
Гад хватает меня за локоть.
– Стой! Куда намылилась? Новый иск подавать придется.
– Ой! – вскрикиваю нарочно. – Господин, вы что-то обронили?
– Где?
Он оглядывается, но мой локоть не отпускает. Показываю двумя пальцами на него:
– Глазки обронили, – и тут долго сдерживаемая злость прорывает плотину. – В следующий раз смотри, куда прешь, чмо!
Резко выдергиваю руку и, гордо задрав подбородок, шагаю по тротуару. Спиной чувствую буравящий взгляд и молюсь, чтобы быстрее скрыться. Свернуть не успеваю.
– Хамка! – несется вслед.
– Сам такой! – не сдаюсь я.
– Эй! – кричит он, оборачиваюсь, вижу протянутую руку. – У тебя упало.
Черт! Обшариваю карманы, заглядываю в сумку – все на месте.
– Это не мое.
– И не мое.
– И что же?
– Сама посмотри!
– Хорош прикалываться!
Делаю шаг, но застываю с поднятой ногой, секунду раздумываю. С одной стороны, этот чепушила мог взять на понт, а с другой… Еще раз оглядываю себя, ключи, бейджик, сумка – все на месте. Может, деньги уронила? Или карточку? Издалека не видно, что этот мудачина держит в кулаке.
– Потом пожалеешь!
– Умник нашелся, – ворчу, но сворачиваю за угол. – Думаешь, я поведусь? Не на ту напал.
– Правда, пожалеешь.
Останавливаюсь: вот достал! Но сомнения уже гложут душу. А вдруг что-то важное обронила?
Выглядываю: он стоит на месте с протянутой рукой, словно точно знает, что любопытство во мне победит чувство опасности.
– Мне неинтересно.
– Хорошо! – уже кричит он. – Я себе оставлю!
– Вот придурок!
– Ну все, пока! Я в больничку.
Разворачиваюсь и бегу под горку. Мажор открывает дверь, садится в машину, трогается с места. Я догоняю ее, хлопаю по бамперу.
– Эй, стой! Что там? Покажи.
Он протягивает в окно кулак, я подставляю руку. И тут он раскрывает пальцы – пусто. Я смотрю ошарашенно на него, на свою ладонь, и новая волна злости захлестывает сознание.
– Вот козел! – срывается с губ.
– Ха-ха! – смеется он и заводит мотор. – Как я тебя?
– Ты за это ответишь! – шиплю в ответ.
– А ты за это, – он показывает на разбитый лоб. – Еще и за лечение заплатить придется.
– Нет! Нет!
И тут мою голову охватывает такая боль, что невольно вырывается стон. Кажется, что лоб разрезали на несколько частей, и теперь эта рана саднит и горит невозможно.
– Э-э-э, что с тобой?
Мажор выскакивает из машины.
– Не знаю, больно.
– Где?
– Здесь.
Показываю пальцем на место сосредоточения боли, и тут только соображаю: это та же точка, что и у него.
– Покажи! – он отодвигает челку с моего лба. – Ничего нет. Ты разыгрываешь меня? Это мне нужна помощь!
– Обойдешься, – стиснув зубы, цежу я.
– Ну, что ж, я думал, не понадобится иска, но теперь…
– Я помогу. Давай аптечку.
– Садись в машину, здесь нельзя долго стоять.
Оглядываюсь: действительно, в узком проулке его джип перекрыл всю дорогу. Это счастье, что никому она не понадобилась.
Мы выезжаем на трассу, мимо несется поток машин. Мажор обгоняет одну, другую, джип качает из стороны в сторону.
– Эй, тише едешь, дальше будешь, – хватаюсь за ремень безопасности я.
– Ничего не вижу, кровь, – отвечает он.
Действительно, ранка, уже немного подсохшая, начала сочиться опять. Красные капли растекаются по лицу, капают на футболку, а я чувствую неловкость.
– Где у тебя салфетки?
– В подлокотнике посмотри.
Смотрю, и чувствую, как щеки заливает краска. Совсем рядом со мной сидит красивый мужик. Его руки, перевитые венами, уверенно лежат на руле. На крепком накачанном бицепсе ровный загар, таким же загаром покрыта шея. Перевожу взгляд чуть выше – модная бородка, усы, стильная стрижка, нет ничего, чтобы вызывало отторжение. Внешне приятный человек, вполне мог бы мне понравиться, как мужчина.
Вот только характер дерьмовый.
Встряхиваю головой, морщусь от боли, но вытаскиваю салфетки и осторожно прикладываю одну ко лбу мажора. Теперь чувствую сильное жжение. Ничего не понимаю: ранен мажор, а я страдаю, словно его травму на себя взяла.
– Еще чуть выше, – руководит процессом он, не отвлекаясь от дороги.
– Может, остановишься где-то? – обмахиваюсь салфеткой, жжение такое, будто йодом себя намазала, а мажору все фиолетово. – Так опять в аварию попадем.
– Думаешь?
– Уверена.
Мажор сворачивает к обочине и паркуется, я напряженно жду. Наконец он поворачивается и в упор смотрит на меня глазами чистого стального цвета. В глубине зрачков мелькают смешинки.
– Я готов.
Зато я не готова. Совсем. В салоне воздух становится густым и тяжелым. Мой пульс зашкаливает, а горло стягивает сухость. Протягиваю руку к его лбу и чувствую, как дрожат пальцы.
– Что, нравлюсь? – усмехается он.
– Да, пошел ты!
Швыряю в него салфетку и выскакиваю из машины.
О проекте
О подписке