– Ну, если так все плохо, какого рожна все сюда лезут? И не просто так идут ходоками, а самолетами, поездами, машинами, на кораблях плывут. Что им тут всем – медом намазано? – Возле клуба, вместе с первыми признаками вечерних сумерек, стала накапливаться толпа. Люди переминались, пританцовывали, многие энергично что-то жевали – они все разминались перед приемом брызжущих кварков успешности. И готовились платить за эти призраки. Росс посмотрел поверх голов, и все эти люди показались ему ничтожными. Думают, что город их принял, но нет, как и все другие – занимаются самообманом. И даже, если они строили этот город, он с ними расплатился сполна, и не готов больше принимать их условий. Конечно, это не Вашингтон, не Лас Вегас. Но и захудалым его сложно назвать, особенно если знать о его ночной, тайной жизни. Той жизни, где город забирает время у жителей, освещая им свои артерии, заманивая еще таких, как эти, олухов.

– Эти, – он кинул на очередь презрительный взгляд, – как и те, что прибывают сюда миллионами за фантомами американской мечты. Все они готовы платить цену, и все рассчитывают получить свой кусок. Никто не сомневается. Но Америка, как и этот клуб – словно сука, защищает своих щенков. Просто так не забрать своего счастья, сначала надо стерпеть укусы и злобное рычание. Самому стать зверем, что бы эта волчица поняла, что ты сможешь защитить свою мечту, свое счастье.

В клубе взвизгнули медью трубы, раздалась тяжелая барабанная дробь, а потом без вступления, без паузы, понеслась черная музыка, и хриплый голос негра затянул blue devils штата Луизина. Белые в очереди задрыгали конечностями, застучали подбитыми каблуками, задвигали еще энергичнее челюстями, тщательно стараясь пережевать не пережёвываемое.

– Сначала купили лояльность черных за годы рабства, а потом сами стали рабами. – Сморщившись и не в силах смотреть на корчащиеся тела на брущатке, отвернулся от очереди Росс.

– Ей! – Его позвали из зала. Он обернулся и увидел босса. – Давай! – Замахал он рукой Россу, показывая, что можно начинать вечер. Толпа вздрогнула, зашаталась, словно лес стволами деревьев, двинулась на него многотонной массой. Но все еще была боязливой, недоверчивой – не верила в то, что он получивший свою мечту, может случайно загрызть, неверно растолковав их порыв.

– Этот та еще свинья! – Продолжал он сам с собой разговаривать, одновременно просеивая очередь на тех, кто осчастливленный и улыбающийся, обладающий волшебным картоном приглашения, проникал вовнутрь, сквозь кроличью нору входа, и тех, кто вынужденный своей непричастностью, остался тут на тротуаре, продолжать пантомиму ускользающей надежды. – Как же он похож на моего ублюдочного отца! – Росс задумался, вспоминая.

…Да что ж сказать – такая судьба. Она у каждого своя, кем то выбрана и подарена – на, держи, пользуйся и не обляпайся! А если ты думаешь, по своей наивности или лучше сказать глупости, что это не твое, не твоя судьба – попробуй, исправь. Только все это дудки! Ничего не исправить! И даже, если на секунду тебе показалось, что ты хозяин своей судьбы – тут же опустят на место, да еще наградят увесистой затрещиной. Уж что-что, а это он понял по всем тем тумакам и шишкам, что наградила его эта судьба.

Он стал подозревать об этом еще в детстве, когда его любящий подвыпить отец, приходя с очередного застолья, распускал руки на мать. Ему лет пять, наверное, было, и он еще не знал, насколько тяжелая рука у отца. В этот раз он решился, выскочил наперерез пьяному вдрызг отцу, когда тот уже намахивался на дрожащую от ужаса мать и заорал, что было сил:

– Уйди!

И тут же получил ладонью по уху. Он тогда потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил себя накрытым одеялом на белых больничных простынях, как потом стало ясно, провалявшись тут почти неделю. Рядом сидела мать и виновато, как-то жалостливо, заглядывала в его глаза. Отца не было.

Мать тогда сказала, что они любят с отцом друг друга, а произошедшее стало случайностью, ошибкой. Что отцу очень жалко и что не пришел он по одной простой причине – задержался на работе, но передает ему, Россу, своему сыну, привет. Говоря все это, мама отворачивалась от его взгляда, пряталась в одежду, сутулилась. Он спросил, что случилось, она торопливо ответила, что все хорошо, и что они ждут его скорого возвращения.

Он, конечно, видел её новые синяки, понимал, что побои не закончились, но не понимал, почему она его защищает, почему они не уйдут из этого дома. Он спросил ее об этом. Мама тогда посмотрела на него с упреком и горько сказала, что некуда, что нет такого места, где им будет хорошо вдвоем.

А через две недели, прохладной, освещенной редкими уличными фонарями ночью, отец забил ее до смерти у соседей на глазах. Росс тогда схватил кухонный нож, которым мама разделывала крупные куски мяса, бросился к отцу. Он хотел его смерти. Но не справился, налетев на крупный и жесткий кулак, сломавший ему передние зубы.

Отец был тогда особенно жесток, не жалел в пьяном безумстве его маленькое и бесчувственное тело, бил и бил. Потом приехала полиция, вызванная кем-то из соседей, и отца забрали.

Конечно, его посадили. Надолго. А Росс попал в детский дом, к таким же беспризорникам, что лишались родительских гнезд, разоренных этой сукой – судьбой! Через год, отец покончил счеты с жизнью. Видимо там, за решеткой, освободившись от абстинентного синдрома, он ронял все ужасы им сотворенные.

А он замкнулся в себе. Замкнулся, потому что боялся себя нового, своей агрессии и ненависти к людям. Стал жестоким и нелюдимым. Ему тогда школьный психолог поставила диагноз – детская психопатия, и предложила лечение. А так как за него никто из взрослых не мог поручиться, то лечение проводили в спецлечебнице, от интерната.

Это время он старался не вспоминать. Не вспоминать санитаров в белых халатах, злоупотребляющих своей силой и властью, насилие в среде подростков, ужасы карцера. И как ему казалось, вместо того, что бы уйти, болезнь стала прогрессировать, коверкая до неузнаваемости детскую психику. Понимая последствия такого лечения, и что его могут и вовсе не выпустить из этого ада, Росс загнал внутрь себя все следы болезни, говорил докторам то, что те хотели слышать. И его отпустили…

Ему было двадцать шесть лет. Крупный детина, бритый наголо, с огромными руками и пароходной луженой трубой, вместо глотки. Неудивительно, что его сразу взяли на это место. А ему тут понравилось. Понравилось чувство власти и еще то, что он мог вполне законно бить людей. А вот это он очень любил. Все остальное, в виде бесплатной кормежки, трансфера до работы и обратно, а так же весьма неплохого жалования, он считал приятными бонусами. Но главное – что его боялись. Он это чувствовал от людей в очереди, и еще сильнее он это ощущал, после очередного кровавого мордобития, когда вновь возвращался на свое рабочее место. Только одно его всегда смущало, а иногда даже бесило до такой степени, что он готов был полезть в драку! Так на него влиял босс, своим желанием контролировать все и всех. Пусть лучше девок своих контролирует, чтоб их кто по сральникам бесплатно не растащил и не обрюхатил там! А он тут, перед входом все знает и делает верно! Его не надо учить и особенно указывать, что делать!

На коммерческой стороне высотки зажглась новая реклама, он присмотрелся. Показывали футуристический город под куполом, на безжизненной поверхности планеты, потом камера проникла внутрь, и уже там, осветила вовсе фантастические картинки. Голос за кадром вещал:

– …Абсолютная воля и все время только ваше! Здесь осуществятся все ваши мечты – страстные, тайные, великие! У нас, в городе подлинного счастья, вы не узнаете старости, просто потому, что она не знает сюда дороги. А наша, не побоюсь этого слова, ведь так на самом деле есть, прогрессивная и на десятки лет опережающая земной прогресс, медицина, подарит вечную жизнь. Приезжайте к нам за отдыхом, за восстановлением сил и здоровья. Приезжайте к нам жить. Приезжайте к нам за вечностью! Напомню – мы находимся на темной стороне Луны, в городе под куполом. Сегодня нам уже исполнилось пятнадцать лет, поэтому всех ждут подарки! И с сегодняшнего дня, дня, ознаменовавшего собой новую эру человечества, мы сменили имя города! И дали ему его настоящее, самое достойное и великолепное! ВОСТОРГ!..

– Росс! Мать твою! Рот закрой! Займись делом! – На него, из подсобки орал разъяренный босс, указывая куда-то на проезжую часть. Там сцепились два жигало, усердно пытаясь не запачкать франтовские костюмчики и лакированную обувь, при этом надавать друг другу тумаков.

– Как же ты меня бесишь! – Скрипнув челюстями и поиграв желваками, он разодрал друг от друга, сцепившихся смертельной хваткой двоих мукси, отбросил в стороны, погрозил грозным взглядом. Те, поджав хвосты и виновато поглядывая по сторонам, вернулись на свои места в очереди. – Сегодня последняя ночь, и валю отсюда на все четыре стороны! – Ему, конечно не надо было туда, он уже знал, чего хотел. Поднял взгляд наверх, туда, где блестела и выливалась освежающими соками, реклама:

– … город ВОСТОРГ!

***

– Да простит вас всех Господь! – Каролина заходилась в праведной проповеди! Ведь они заблудшие, потерявшиеся, неверующие, так нуждались в ней. Именно сейчас, когда уже все предсказано! Когда уже нашли тот город, и океан под ним! Скоро все случиться, и если не она им скажет, не предупредит, то все они сгинут грешниками! Она, их Кара!

– Нехристи! Говорю вам, как есть – нехристи! Уже построили тот город! Да, да! Он уже есть! И знаете, что, – Кара присела в ногах, резко развернулась, сверкающими глазами зарыскала по окружившим её людях, по офисным клеркам, – он уже ждет свои первые жертвы. Души! Воткого он ждет! – Она шагнула навстречу одним, те отшатнулись от неё, как от чумной, потом к другим, и эти тоже смалодушничали – отступили. Каролину устраивала такая власть. Так надо было, чтобы её боялись и слушали! Ведь только страх, проникая вглубь души, заставит толпу замерев, слушать и запоминать. А потом, найдя в самих себе оправдание, принять, как веру. – Как бы ни назвали это город отступники, имя его настоящее, выковано в самом аду, самим владыкой ханаанским – Баалом! А потому город этот демонов! – Она снова вошла в центр, образованный кругом слушателей. Сложила молитвенно руки, опустила их ладонями вниз, словно очерчивая – отстраняя от себя испорченное. – Под городом демонов течет пылающий океан Адоржан. – Она заводила ладонями, словно их покачивали волны невидимого океана. – Он подобно порабощенному рабу, – почти шептала Кара, – заключенному в гранитную твердыню, мечется в бесконечной ночи и несет в себе проклятья! Несет в себе угрозу уничтожить в своей кислотной сущности всех ваших сородичей.

– Слышите вы! Всех уничтожить! – Она перевела дух и продолжила.

– Но это не навечно. Не вечно он будет сокрыт в твердях. Так будет, пока не наберется сил, чтобы вырваться наверх, на свободу. – Она закрыла глаза, выдохнула и продолжила, поднимая голос выше.

– Рожденный в бескрайних ужасах царя Малфеаса, в царстве Вирма, Адоржан готовиться выплеснуть все адские кошмары и ужасы, накопленные в Глубокой Умбре. Так океан намерен воплотить все творения своего короля, превратив земных и воздушных существ в колючие массы фирмина и хрисогона, в амфизелию или неому. А некоторых обратить в кристаллизованных демонов.

– Своими разъедающими водами океан наполняет и пропитывает все вокруг, до чего может дотянуться: от смертных и призраков, до вечных демонов. Выжигает им нутро, заполняет пустоту своей сущностью. – И тут она открыла глаза и прокричала громким, низким голосом, очень похожим на мужской, не своим:

– Ясно вам теперь, неверующие, что ждет вас там, – она подняла над головой руку, с распрямленным указательным пальцем, – не твердь небесная, а смерть и муки вечные!

– Хватай её! – Раздалось с боков. Толпу прорезали синие форменные рубахи и черные брюки, с накрахмаленными стрелками. Затрещали электрошокерами блестевшие эбонитовым светом черные дубинки в сильных руках. Бесчувственную женщину, еще не упавшую, но уже теряющую под собой опору, подхватили, потащили по светлой плитке холла. Кто-то подобрал черную изношенную туфлю, донесли до тонированного джипа. Бросили вслед утонувшей в черной бесконечности салона женщины, хлопнули тяжелой дверью. Автомобиль взревел, распугивая сбившихся стайками близких прохожих, рванул с места, вклиниваясь в проезжающий, роящийся разбуженными осами, автомобильный поток.

Луна. День первый

Из листовки тайного общества базы 386BIS.

Если посмотреть наверх, туда, где по всем канонам должны быть звезды – там не увидишь ничего. Тут на самом дне, в центре преисподни Эйткена, не видно ничего. В этой дыре, кроме дьявольских костров и криков грешников, не может быть ничего!

Какие звезды? Если так подумать, то не мы на глубине в восемь километров, а над нами куполом, высотой в восемь тысяч выстроена башня. Если это принять, то сразу становиться понятным, почему нет звездного света. И все эти рассказы про то, что импактовые стены не такие твердые, подвержены статическим разрущениям, а оттого время от времени, выдавливают из своих пород мелко-дисперсионную пыль, которая и заслоняет звездный свет – бред. Все это научная чушь, вещаемая умными головами только ради одной цели, чтобы мы, простые работники станции, поверили вто, что все у них под контролем. Но если поставить их слова под сомнения – сразу становиться ясно, что на этой станции не все так гладко, как они хотят нам представить! А все потому, что сама база 386BIS вовсе не гражданская! Не породы внутрилунные она добывает и изучает! Все гораздо хуже, и многие на этой станции именно об этом стали перешептываться. Она военная!

Всем давно известно, что Луна полая внутри и еще никто не был внутри этой полости. Как говорят, там, на глубине в несколько десятков километров, находятся инопланетные технологии! Да, да, именно так! Это же ясно, как день, что Луна вовсе не спутник нашей Земли, а инопланетный корабль, который висит тут на орбите этаким сторонним наблюдателем, передающий своим хозяевам все о человечестве. А последнее время есть, что передать – человечество широко шагнуло прогрессом, технологической сингулярностью. Теперь не догнать! Опасно стало человечество для внеземного разума! Так может и выстрелить Луна по нам, по всем и по нашей единственной Земле. Поэтому нужно опередить этого врага – добраться до центра Луны и отключить все её функции!

Теперь вам понятно, почему база 386BIS находиться на такой глубине? Все правильно – отсюда ближе к центру!

П. С. Ввиду сложной гражданско-политической ситуации на пикетах, сегодняшнее собрание не состоится. Об изменениях и следующем собрании, вы узнаете в срочных сообщениях.

– Он уволил меня! Представляешь! Эта свинья меня уволила! – Рик, осоловевшими глазами уставился на своего приятеля. – Сказал, что много пью. – Он икнул, брезгливо сплюнул. – А может, я не могу иначе! Мне это надо, как вот, скажем, – Рик пытался вспомнить имя приятеля, но так и не смог, – тебе воздух. Ага, прямо так. – Ответил он на немой вопрос. – Сказал, что у меня есть две недели, чтобы убраться с Луны.

– Что будешь делать. – Спросил его рядом сидевший человек. Он был опрятно одет, тщательно выбрит и от него веяло тонким ароматом дорогого одеколона.

– А что тут сделаешь? – Рик пожал плечами. – Допью здесь, – он вынул из кармана поношенного пиджака, полупустую фляжку с жидким огнем внутри, – и пойду к себе. – Рик пьяно уставился на собеседника. – Ты со мной?

– Нет. – Мужчина в дорогой одежде поднялся. – Тебе тут, – он указал взглядом на бутылку, – самому мало. Будь здоров! – Попрощался он и ушел, широко шагая и почти не размахивая руками.

– Будь здоров. – Скривил лицо Рик, изображая ушедшего. – Да кто ты такой? – Он икнул, махнул рукой. – Да катитесь вы со своим Восторгом! – И пьяно пошатываясь, поплелся, не разбирая дороги.

***

Он не понял, как оказался тут, в этом, ранее не видимым боковым ответвлением тоннеля. Рик огляделся, все еще не понимая своего нынешнего местоположения. Его окружала белоснежная чистота и холодный свет тюбингов, лившийся спокойными потоками из скрытых светильников. Пахло медицинским спиртом, и этот запах, такой узнаваемый и желаемый, возбудил в нем аппетит. Он свинтил жестяную крышку со стекла бутылки. К спиртовым эфирам, примешался запах дешевого зернового виски. Раскрутил водоворот под темным стеклом и сделал внушительный глоток.

– О! – Вспомнил неожиданно он, отвечая на свои мысли. – Песня!

Весёлый мертвец – пастырь черных овец

Собрал он вольный сброд,

И вдаль погнал их по волнам

Ветер вольных вод.

Йо-хо, черт нас

Ждал у адских врат

Йо-хо, прочь от песни,

Что поет пират.

И тут он оступился. Нога запнулась на излете, и Рик завалился боком на гладкие стены тюбинга. Он встал, осоловевшими глазами попытался найти виновника его падения:

– Ты где? – Крикнул он в пространство. Ему не ответили. – Если не… не… не, – никак не мог продолжить фразу, но собравшись силами на паузе, все же закончил, – не трус,… покажись! – Но и тут ему не ответили. Тогда он махнул рукой на того, кто не желал поддержать с ним беседу, развернулся в том направлении, в котором его несла лихая судьба и, решив шагнуть, снова споткнулся о то же место. Но в этот раз устоял, и потому ему хватило ума посмотреть вниз, под ноги. А там, скрытыми лепестковыми люками, прятался зубчатый механизм гермоворот. Рик, поднял голову вверх, на потолке разглядел ответную часть механизма. И тут до него стало доходить – он попал в ту часть базы, которая была под запретом, и обычно помечалась знаком биологического заражения.

– О, черт! Куда же тебя пират занесло! – Он икнул, отшагнул спиной за механизм, пьяно разворачиваясь в нужном направлении, и отталкиваясь рукой о предательски пошатывающиеся гладкие стены, зашагал в случайном направлении. Загремела истеричная сирена.

Рик враз отрезвел. Он точно знал, что значит этот сигнал в ограниченном пространстве кишки туннеля. Заозирался, в поисках технических помещений, где бы он мог переждать, но ничего рядом не было. И вот же беда – он не знал, каким было расстояние, что он прошел сюда в беспамятстве!

По полу прокатилась вибрация, раздался близкий металлический скрежет – это сдвинулись в стороны лепестковые люки, электромотор опустился звездочками на зубья полозьев и уже первые сантиметры сорока сантиметровой стали ворот показались из стены. А следом, за его спиной, послышался такой же звук. Рик понял, что спасен! Это вторые гермоворота отрезали путь от возможной зоны заражения. Кинулся назад, торопясь изо всех сил и прекрасно понимая, что на всю дорогу есть не больше двадцати пяти секунд, чтобы успеть до полного закрытия, и до того, как этот участок заполнят техническим смертельным газом.

Он мчался, как ему казалось, во весь опор! Но алкогольные пары, словно материализовавшись во что-то существенное, хватали его сзади, за майку и штаны, старались остановить, задержать. Кидали в глаза песка, добавляли мути, путали. И он все никак не мог понять, как такие близкие ворота, оставались такими далекими, несмотря на все его усилия. А в голове по кругу металась мысль, что не успеет, и от этой безысходности, чувствовал, как шевелятся седеющие волосы на затылке.

Но вторые ворота существовали, и Рик уже смог разглядеть их сквозь туман. Он видел, как они медленно, но неумолимо закрывались, отрезая от спасения.