– Нина Абрамовна еще ничего толком не знает. Она сказала, что позвонит мне, когда кончится урок.

– Конечно! Делу время – потехе час. Я ее немного знаю, и мне порой кажется, что Господь Бог обделил ее человеческими чувствами. В ней есть только расчетливость, свойственная этой нации.

– Я с ней совсем мало знакома, – ответила Лидочка.

– Твое счастье.

– Я позвонила Лизе Корф, – призналась Лидочка.

– Вот это – зря, – сказала Марина. – Ты впутываешься в скандал, до которого нам с тобой дела нет. Они же ненавидят друг дружку – Лиза и Нина.

– Кто-то же должен его похоронить.

– У Нины больше формальных оснований, – отрезала Марина.

– Может быть.

– Я тебе позвоню вечерком, если чего еще узнаешь, сообщи.

Лидочке оставалось дождаться еще одного звонка, прежде чем можно будет уйти из дома.

И телефон, подчиняясь мыслям Лидочки, тут же ожил.

– К тебе невозможно дозвониться, – сердито начала Лиза Корф. – Я полчаса звоню.

– Здравствуй, Лиза. Я рассказала о смерти Сергея только Нине Абрамовне и Марине Олеговне.

– Это кто еще такая – Марина Олеговна?

«Господи, о чем мы говорим!» – подумала Лидочка. И ответила:

– Марина – редактор Сергея.

– Это та, из «Московского рабочего»?

– Та самая. Ты позвонила мне из-за Сергея?

– Теперь это уже не играет роли, – резко произнесла Лиза.

– Почему?

– Потому что ты дозвонилась до Нинки. Какого черта ты ей дозванивалась?

– Во-первых, потому что она его бывшая жена. Во-вторых, потому что я разговаривала с Дашей, а тебя не было дома.

– Могла бы обойтись без нее, – сказала Лиза.

«Господи, – подумала Лидочка, – таких не убивают, но из-за таких случаются бесконечные скандалы и совсем уж бесконечные выяснения отношений. Даже смерть вызвала последнюю вспышку перетягивания давно уже растрепавшегося каната. Вернее всего, Сергей не был нужен обеим этим женщинам, но инерция поддерживалась соперничеством, хоть и обветшалым, традиционным, но вспыхивающим в моменты перемен. Смерть – самая основная из перемен. Теперь это соперничество перейдет в область воспоминаний и останется ревностью к памяти о нем».

– Меня даже на могилу не пустят, – сказала Лиза. – Но мне-то, честно говоря, плевать на это, Дашку жалко, она его любила.

– Я дам телефон капитана милиции, который ведет это дело.

– Нет, – отрезала Лиза, – я лучше тебе позвоню. Завтра. А то мне этот капитан милиции ничего не скажет. Только заподозрит, что я Сергея застрелила.

– Зачем тебе его стрелять?

– Не знаю зачем. Его хоть ограбили?

– Взяли видео, что еще – не знаю.

– В следующий раз будет закрывать окна! – сердито сказала Лиза.

И только тут Лидочка с чувством внезапно нахлынувшей вины поняла, что Лизе Корф этот разговор ужасен и что, может быть, из всех людей на Земле именно эта женщина потеряла больше всех.

– Это не шутка, – сказала Лиза, – это нечаянно получилось. Я оговорилась, прости.

Лиза, не прощаясь, повесила трубку, и тут Лидочка подумала: Лиза не задавала вопросов из породы тех, что принято задавать. Потом она спохватилась – ну конечно же, все уже рассказала Даша.

«Ну вот, – сказала сама себе Лидочка, – смерть человека из разряда людей, которых не убивают, вызвала соответствующую волну тревоги, теперь волнение расширяющимися кругами побежит по озеру, куда как более обеспокоенному политическими проблемами и тревогами наступающей осени, где-то вскоре после похорон волнение исчезнет». Лидочка допускала, что из чувства ревности в последнем действии своего соперничества две считающие себя самыми близкими к нему женщины устроят соперничающие поминки, между которыми разделятся немногочисленные друзья и знакомые, а вот на девятый день собираться будет негде. От Сергея вроде бы осталась однокомнатная квартира – кому же она достанется? Нина с ним разведена, а Лиза так и не вышла за него замуж… Эти мысли преследовали Лидочку в течение часа. Все время звонил телефон – к ней стекались ручейки любопытства…

– Лидочка, это правда, что Сергея Романовича убили?

– Лидушка, немедленно расскажи, что случилось с Сережей!

– Лидия Кирилловна, вас беспокоит знакомый Сергея Романовича…

Наконец Лидочка вытащила шнур из розетки. Телефон молчал, но она внутренним слухом ощущала, как он надрывается от звона, стараясь преодолеть навязанную ему немоту. Нет, так больше продолжаться не может, надо уходить… И тут она, на счастье, вспомнила, что уже вторую неделю обещала навестить Инну Генриховну, мать подруги, уехавшей в какую-то дико отдаленную страну.

Лидочка позвонила Инне Генриховне, и та сначала отказывалась от визита, потому что не хотела отнимать драгоценное Лидочкино время, а потом еще минут пять не хотела сказать, чего Лидочке купить по дороге к ней. Пока длилось это единоборство, закончившееся победой, Лидочка носила телефон по квартире, стараясь вспомнить, что еще следует захватить с собой: счет за междугородные разговоры – забегу по дороге на почту. Неотправленное письмо Исмаилу Ахметовичу – сколько ему лежать у зеркала в прихожей? Проволочную авоську для яиц – надо купить хотя бы десяток… Наконец Инна Генриховна призналась в том, что ей хотелось бы чего-нибудь сладенького, а дома нет масла. Ну вот, можно идти.

Но едва Лидочка отворила дверь на площадку, она тут же испуганно отшатнулась – прямо перед ней стояла высокая, бледная девушка.

Лидочке потребовалось несколько секунд, чтобы, отпрянув в прихожую, прийти в себя. А девушка между тем вошла за ней, не прикасаясь к Лидочке, но в то же время как бы отталкивая ее.

– Здравствуйте, – сказала девушка, и Лидочка тут же узнала ее по голосу. И первое ее чувство было разочарованием. Ну вот, вырваться из дома она не успела, ее поймали.

– Здравствуйте, Даша, – сказала Лидочка. – Проходите.

– Я ненадолго, – сказала Даша.

Лидочка забыла, что Даша – рыжая. Настоящая рыжая, с веснушками на белом, никогда не загорающем лице и глубокими кошачьими зелеными глазами. Лидочка вспомнила, что когда-то очень давно они с Андреем жили в коммуналке, и там обитала рыжая девочка, которая более всего любила часами прыгать так, что вздрагивал весь дом, – соседи чертыхались, но не пойдешь же в милицию жаловаться, что тебя выводит из себя пятилетний ребенок.

А пятилетний ребенок получал, таким образом, все, что желал, – взрослые подлизывались к этой девочке, только бы она перестала прыгать.

На Даше были джинсы, в меру вытертые и в меру дорогие, и легкая белая блузка с глубоким разрезом, которая и не пыталась скрыть небольшую грудь.

Даша остановилась в прихожей и двинулась к кухне, как бы подчеркивая, что ее визит вызван необходимостью.

На кухне она села за стол и положила на него полные белые руки с длинными пальцами и коротко стриженными, как у медика, ногтями.

– Надо поставить кондиционер, – сказала Даша. – У вас помереть можно.

– Второй этаж, – извиняющимся голосом произнесла Лидочка. – Но обычно получается сквозняк.

Она показала в сторону спальни.

– Водички не найдется? Вы меня извините, что нагрянула, но это особый случай… Спасибо. Мать уже звонила?

– Звонила.

Дашенька вытянула сильные прямые ноги.

– В джинсах, наверное, жарко, – мелко отомстила Лидочка.

– Ничего, они из коттона. А мать рыдает. Она боится, что ее не пустят на похороны.

– Кто ее может не пустить? – удивилась Лидочка.

– Нина, конечно. Нина Абрамовна. Она-то, наверное, уже торжествует. Квартира ей достанется.

– Это еще неизвестно. – Лидочка старалась говорить так, чтобы сохранять дистанцию между собой, женщиной средних лет, и этим юным переростком. – Если Сергей Романович не оставил завещания…

– Он хотел оставить, – сказала Даша. – Честное слово, хотел. Он говорил. Но у нас как-то неудобно оставлять завещание. Не принято, правда?

Лидочка кивнула.

– И знаете, кому он хотел оставить квартиру? – спросила Даша.

– Наверное, вам, – догадалась Лидочка.

– Разумеется, – сказала Даша. – Он думал хоть что-то оставить мне. Если у человека нет миллионов, если его работа позволяет лишь сводить концы с концами, остается совковое имущество – однокомнатная нора в трущобе. Все, что человек нажил за жизнь! И это теперь уйдет к Нине Абрамовне.

– Даша, вы знали об этом всегда.

– Как вы думаете, может, имеет смысл пригласить юриста?

– Не имею представления, – сказала Лидочка. – Но боюсь, что если завещания не было, то все благополучно отойдет государству.

– Но это же несправедливо! Я маме так и сказала, а она говорит – пускай квартирой пользуются Лужков и его чиновники. Мы ничего не брали от Сергея, ничего не брали и обойдемся без его подарков!

Даша замолчала. У нее были чудесные рыжие волосы.

«Желательно понять, – подумала Лидочка, – зачем мы пожаловали к тете Лиде. Что нам нужно узнать?»

– Он любил нас… и я его любила, – сказала Даша. – Для меня он был больше, чем дядя Сергей, а может, больше, чем отец. Знаете почему? Я всю жизнь панически боялась, что он нас бросит, и тогда мы с мамой останемся совсем одни. Папа – это от природы. Я моего папу уже лет десять как не видела. А Сергей – это настоящее… Ну, зачем я так говорю – вы все равно не поймете!

Даша резко поднялась из-за стола, звякнула о стол стаканом, отошла к окну.

– У вас курят? – спросила она.

– Курите, – сказала Лидочка.

Даша вернулась к столу, взяла со стула свою сумочку, достала сигареты, закурила.

– Сегодня дикая жара, – сказала она. – Наверное, гроза будет. Интересно, сколько градусов?

– Вон там градусник, – автоматически ответила Лидочка, но Даша не стала смотреть на градусник, и Лидочка сама отправилась к окну. Окно было распахнуто внутрь, и Лидочке, чтобы увидеть градусник, пришлось прикрыть одну из створок.

– Двадцать восемь, – сказала она.

Окна кухни выходили в переулок. Переулок был пуст – день, жара.

На той стороне, скрываясь в тени тополей, окружавших детский садик, стоял молодой человек в майке, широких коротких шароварах и сандалиях, еле налезших на громадные, слоновьи ступни. Сам он был грузен, большие черные очки закрывали глаза, а волосы, длинные, грязные, были связаны резинкой сзади. Это был неприятный человек. И знакомый человек. Лидочка встретила его вчера на Школьной улице.

– Вы кого-нибудь увидели? – спросила Даша, подходя сзади и пуская сигаретный дым на улицу.

Лидочке показалось, что молодой человек смотрит на нее, она отпрянула от окна в спасительную глубину кухни. Ей вдруг стало страшно, как будто она, королева, открыла заговор против себя, убийцы уже близко, и никто не спасет от кинжала.

Сказать ли?

– На той стороне стоит парень, – произнесла она, освобождаясь от тягостной тайны, – очень толстый. Вы его видели?

– Видела, – сказала Даша, тоже отходя от окна. – И что?

– Вы его знаете?

– Первый раз вижу.

– Странный парень, – сказала Лидочка. – Я встретила его вчера, он спрашивал Школьную улицу, потом он остановился у Сережиной калитки… но пошел дальше.

– Ой, что вы говорите! – испугалась Даша. – Если это тот человек, я никогда не выйду от вас! Давайте вызовем милицию!

– Погоди, может быть, это простое совпадение…

Лидочка возвратилась к окну и выглянула, прижимаясь к стене, таясь за створками.

Толстяка на старом месте не было. Он уходил по улице в сторону Тишинского рынка.

Лидочка высунулась в окно, чтобы лучше его разглядеть.

– Ну и что? – спросила Даша. – Ложная тревога? Можно я тоже погляжу?

Лидочка пропустила Дашу к окну.

– Жалко, я толком его не разглядела, – сказала Даша. – Но вы, Лидия Кирилловна, будьте осторожнее. В наши дни это так опасно. У нас одна девочка на курсе, Семенова Галина, нечаянно увидела, как машину угоняли. Совершенно случайно. Ее в милицию вызвали и сделали свидетельницей. Вдруг ей звонят по телефону и предупреждают: молчи! Она, глупенькая, не поверила. В общем, вышла с собакой погулять – и с концами: нашли в Москва-реке. Так что лучше молчать.

Глаза у Даши были зеленые, отчаянные, кошачьи, будто того и гляди прыгнет. Лидочка почувствовала себя мышью.

– А впрочем, что вы можете сказать… На ваше счастье, вы не знаете, что это за парень, откуда пришел, зачем пришел.

– Я бы на твоем месте тоже была бы осторожной, – сказала Лидочка. – Если я не ошиблась…

– Вы наверняка ошиблись, Лидия Кирилловна.

– Может быть, но он очень необычный.

– Таких необычных хоть пруд пруди. А он там тоже в черных очках был?

– Без очков. И одет совсем иначе.

– Ну, тогда другой человек, – сказала Даша.

Она возвратилась за стол и допила воду.

– Странная какая-то история – сказала она. – Я совершенно не могу в это поверить. Мама хочет поминки устраивать. У нас дома. Вы придете к нам?

– Спасибо, – сказала Лидочка. Можно было ожидать, что она получит подобное же приглашение от Нины Абрамовны.

– Как вы думаете, может, мне позвонить ей и открыто поговорить?

– Позвонить Нине Абрамовне?

– Да, позвонить и сказать: «Я дочь Лизы, я любила Сергея, давайте не будем делить его после смерти».

– Это разумно, – согласилась Лидочка. – Наверное, это разумно.

Даша легко меняла тему разговора – перелетала с одной на другую так неожиданно, что порой Лидочка не успевала за ней.

– А он был обычный? Вчера он был обычный? Может, его что-то тревожило, может, он предчувствовал?

– На мой взгляд, он ничего не предчувствовал, – ответила Лидочка, – мы договорились с утра идти купаться.