– Здравствуй, – откликнулся юношеский голос, и на экране появился невысокого роста молодой человек с круглым лицом, маленьким носом, кудрявый и загорелый. Чем-то молодой человек был Удалову знаком, но воспоминание промелькнуло по краю памяти и исчезло. Удалова больше интересовали виды родного города, и он с гордостью хозяйственника отмечал, что нынче эта улица уже покрыта асфальтом и тем избавлена от пыли, а деревья по сторонам выросли и дают густую тень.

Девушка и юноша взялись за руки и пошли к скверу, который зеленел неподалеку.

– Теперь здесь детский городок, с качелями, – сообщил Удалов своей соседке, но та отчужденно взглянула на него и отвернулась.

Кадр сменился другим. Тот же молодой человек и та же девушка купались в неширокой голубой речке. Ивовые кусты опускались к самой воде, а в глубине золотыми тенями проскальзывали рыбы. Юноша плыл на тот берег, к соснам, а девушка стояла по пояс в воде и кричала ему:

– Вернись, потонешь!

Следующий кадр. Вечер. Неподалеку играет оркестр. Девушка и юноша идут по темной аллее, и вдруг девушка останавливается и смотрит на юношу в упор. В темноте ее глаза горят как звезды. Они растут, заполняют весь экран. Зрители затаили дыхание.

– Теперь, – прошептал Удалов уборщице, – мы обеспечили в парке освещение, и темных аллей практически не осталось.

– Отстаньте, – прошептала раздраженно уборщица, и Удалову стало даже обидно из-за такого невнимания к его деятельности по благоустройству.

Юноша осторожно дотронулся губами до щеки девушки, она резко повернулась и побежала прочь. Он за ней. Вот они вбежали в освещенный круг у танцевальной веранды, где играл маленький, из четырех человек, оркестр, толпились, щелкая семечки, парни и стайками щебетали девушки.

– Да, – вздохнул Удалов. – Здесь и я когда-то бывал.

Вот юноша и девушка плывут по веранде в танце танго.

Юноша робко прижимает к себе тонкий стан девушки и смотрит на нее влюбленными глазами.

Оркестр замолкает, но они продолжают стоять посреди веранды, не замечая, что музыка кончилась.

И тут к ним подходит высокий парень и произносит срывающимся баском:

– Уходи отсюда. Чтобы ноги здесь твоей не было. И чтобы тебя рядом с ней я больше не видел.

– Да я что, – робеет юноша. – Я же ничего.

– Пошли, – говорит девушка юноше и берет его за руку, отважно глядя в глаза высокому парню.

– Ты с ней не уйдешь, – предупреждает высокий парень.

– Он уйдет со мной, – настаивает девушка. – И учти, что я тебя не боюсь. И он тоже. Ты не боишься?

Но юноша молчит.

Разыгрывается напряженная немая сцена. Словно шпаги, скрещиваются взгляды. И, не выдержав взгляда девушки, высокий парень отступает.

Зал с облегчением вздохнул. Кто-то неподалеку плакал. В этой сцене была жизненность, понятная всей цивилизованной Галактике.

– Все-таки хулиганство, – сказал Удалов сам себе. – Пристают к девушке.

…Юноша с девушкой медленно сошли с веранды. Что-то произошло в их отношениях, что запрещало прикоснуться другу к другу. Внизу, в темной аллее, их поджидал тот высокий парень.

– Разъединитесь! – приказал он.

– Не смей! – крикнула девушка, глотая слезы.

– А я его не трону, – усмехнулся парень. – Он сам уйдет. Ты уйдешь?

И после долгой паузы, которая показалась зрителям почти бесконечной, юноша вдруг сказал сдавленным голосом, обращаясь к девушке:

– Я к тебе завтра зайду.

– И не мечтай, – захохотал высокий парень. – Беги.

– Если ты сейчас уйдешь, ты меня никогда больше не увидишь, – сказала девушка.

Но юноша уже уходил по аллее, низко склонив голову и приподняв плечи, словно опасался, что его ударят сзади.

Потом возник еще один кадр: берег реки. На берегу, в траве, сидит и всхлипывает юноша. Он один. Только луна смотрит на него с черного неба.

Зрители встретили конец фильма аплодисментами. Удалов не аплодировал. Он думал. Он никак не мог понять, почему здесь показывают фильмы о Великом Гусляре. К тому же пессимистические. Не хлопала и уборщица. Только посмотрела на Удалова внимательным взглядом и спросила:

– Может, уйдем?

– Уйдем, – согласился Удалов. Он устал за день и хотел спать.

Когда они вышли на улицу, уборщица спросила:

– Ну и что вы об этом думаете?

– Трудно ответить, – признался Удалов. – Есть, конечно, отдельные случаи неправильного поведения подростков. Но мы с этим непрерывно боремся.

– Он вам ничего не напомнил?

– Нет. Правда, я удивился. Я же в этом городе всегда живу. Город узнал, улицы узнал, изменения в нем угадал правильно, а вот этих молодых людей помню смутно. Наверное, они младше меня были. В таком возрасте один год уже играет роль.

– А я узнала.

– Что?

– Вас узнала, Корнелий Иванович. В молодости.

– Кто же там меня играет?

– Да не играет! Это про вас фильм. Это ваши воспоминания, которые вы загнали в мозжечок, чтобы забыть, а потом продали кузнечику за средство от прыщей.

– Нет! – возмутился Удалов. – Не мог я такого забыть. Не было этого!

– Теперь для вас этого нет, – подтвердила уборщица, и слеза скатилась по ее щеке. – Что продали, того нет.

– Так не бывает, – сказал Удалов.

– А может, вам без такого воспоминания легче будет? Только беднее. Не надо меня провожать.

И уборщица быстро пошла по улице, прочь от Удалова. Удалов вздохнул, не убежденный словами уборщицы, и вернулся в гостиницу. Хотя, конечно, червь сомнения в нем остался. Лицо юноши было знакомым.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой Удалов выясняет отношения и тайком отправляется на Сапур

Может, Удалов и забыл бы о вечернем приключении, если бы не газета. Кто-то подсунул ему в щель под дверь местную газету, в которой красным карандашом была отчеркнута заметка: «Успех нового фильма».

В мнемотеатре «Открытое сердце» демонстрируется новый мнемофильм «Первая любовь» из воспоминаний юности землянина У. Правдивость, искренность и душевная боль этого интимного зрелища не оставляют равнодушными многочисленных зрителей. Так и хочется воскликнуть: «До чего душевные проблемы едины во всех уголках Галактики!» Организатор и продюсер фильма Тори (Тори-Тори) отказался встретиться с нашим корреспондентом ввиду крайней занятости на СОС, однако мы получили интервью у владельца сети мнемотеатров, который сказал, что ввиду большого художественного и воспитательного значения фильма продюсер получил за него тройную оплату и выплатил бескорыстно всю рекордную сумму владельцу воспоминаний землянину У. Мы надеемся, что столь значительное вознаграждение склонит землянина У. к дальнейшему сотрудничеству с нашими кинозрителями. Мы ждем новых, не менее трогательных и правдивых фильмов! Хватит нам питаться тоскливыми поделками не знающих чувств спекулянтов от искусства!

Удалов отложил газету. Настроение у него несколько упало. Получалось, что уборщица не ошиблась. Если землянин У. – это и есть Удалов, то получается, что Корнелий заработал репутацию дельца и стяжателя.

Открылась дверь, и вбежал оживленный кузнечик.

– Доброе утро! – воскликнул он. – Все готово! Мы летим!

Тут его острый взгляд упал на развернутую газету.

– Ты уже прочел? – спросил он живо. – А я как раз хотел тебе принести, но забыл. Видишь, как мы с тобой прославились! Приятно, да? Нас ждут дальнейшие творческие успехи!

– Значит, так, – сказал Удалов жестко. – Значит, торгуем моими интимными моментами, позорим меня на всю Галактику?

– Не будь наивным, Корнелий, – ответил кузнечик. – Ты мне это воспоминание продал и не заметил его отсутствия.

– Продал, – саркастически произнес Удалов. – За бутылку средства от прыщей.

– А разве плохое средство? – нашелся кузнечик. – Разве не выводит?

– А кто мне сказал, что это средство универсальное? От всего?

– Не исключено, – сказал синхронист. – Его еще никто не пробовал употребить с другими целями. Кто может гарантировать, что оно не помогает от любви? Я лично не могу. Но не в этом дело. Собирайся живее, нас ждут растительные дома. Ты забыл?

– Кукольные? – спросил Удалов. – Как я могу верить человеку, дважды меня обманувшему?

– Почему дважды?

– А деньги? Рекордную сумму получил, бриллиантовую заколку купил, а за перелет с меня содрать хочешь!

– Клевета! – возмутился кузнечик. – Ты попал в дурную компанию! Завистники склоняют тебя к вражде с другом и благожелателем. Этот выжига, хозяин мнемотеатров, ввел в заблуждение прессу. Я с трудом покрыл расходы.

Круглые глаза кузнечика сверкали. Он был оскорблен в лучших чувствах. Но Удалов пересилил возникшую было жалость и решил кузнечику не верить. В конце концов, Удалов не первый день как на свет родился. То, что он средний, не значит, что он глупый. Поэтому Удалов притворно вздохнул и сказал:

– Ладно, не будем ссориться. Я должен признаться, что получил предложение сотрудничать в постановке фильмов. Вся выручка пополам. Через полчаса ко мне придут с авансом.

– Ты с ума сошел! – закричал кузнечик, и Удалов понял, что одним ударом выиграл битву. – Это же жулики! В лучшем случае они отдадут тебе треть!.. Ты их просто не знаешь! Тебе нужен искренний друг и защитник. Без меня ты погибнешь.

Кузнечик нервно вскинул коготки и проговорил совсем другим голосом:

– Кстати, Корнелий, я все забываю. Таскаю с собой твои деньги, да забываю отдать.

Лапка кузнечика исчезла на мгновение за пазухой золотого смокинга и выскочила обратно с пачкой денег. Кузнечик хлопнул стопкой о стол:

– Возьми, это твоя доля.

– Не надо, – ответил Удалов. – Я уже договорился.

– Да ты посчитай, посчитай. Неужели я тебя обману?

– Не хочу считать. Клади деньги обратно.

Кузнечик замер будто в задумчивости, потом внезапно ахнул:

– Как же так! Моя проклятая рассеянность! Я же остальные твои деньги в другой карман положил!

Кузнечик запустил лапку в тот же самый карман и вытащил оттуда еще одну пачку банкнот, вдвое толще первой.

– Все правильно, – сказал он. – Как камень с души упал. Теперь я беден, ты богат, и мы квиты. Чего только не сделаешь ради друга!

Кузнечик взмахнул лапками, но так неудачно, что из-за пазухи у него посыпались денежные купюры в таком количестве, что, даже упав на них, кузнечик не смог прикрыть их тельцем.

– Что делать! – воскликнул он. – Помоги мне, Удалов, собрать наследство, полученное мною сегодня утром от погибшей в извержении вулкана тетушки Тори.

Удалов помогать не стал. Он уже видел этого жулика насквозь. Но, честно говоря, не обижался. Жулики похожи, в каком бы месте Галактики они ни действовали. Обижаться на них нельзя. С ними надо планомерно бороться.

Удалов собрал деньги со стола, не считая, сложил в бумажник и, пока кузнечик ползал по полу, причесался, аккуратно уложив последнюю прядь поперек лысины, поправил галстук и произнес:

– Ну что ж, пора ехать. Проверим, сохранились ли в тебе остатки совести.

– Конечно сохранились! – обрадовался кузнечик, поняв, что его простили. – Ты не думай, дорогу в оба конца я оплатил, билеты в кармане. Кстати, возьми от меня небольшой подарок. Обожаю дарить тебе подарки.

Кузнечик достал небольшую коробочку, прозрачную сверху.

– Только не выпускай, – сказал он.

В коробочке сидел, шевеля клешнями, маленький скорпиончик.

– На что мне такой подарок?

– Ах, Удалов, Удалов, – вздохнул кузнечик, – не знаешь своего счастья. Я вчера этого звереныша в карты выиграл.

Незаменим в жару или ненастье. Все знатные люди в этой части Галактики с ними не расстаются.

– Объясни, – сказал Удалов строго.

– Как известно, – ответил кузнечик, – скорпиончики живут на планете, где мягкий климат и множество фруктов. Но во время брачного сезона они перебираются на соседнюю планету, для чего проделывают несколько миллионов километров в вакууме и ищут своих подруг среди вулканов и песчаных бурь. Чтобы выжить, они научились менять в свою пользу окружающие условия. В радиусе метра. Там, где скорпиончик, всегда прохладно и приятно пахнет. Попробуй, испытай.

– Где я его испытаю? – спросил Удалов. – Здесь и так хорошо, прохладно.

– Проще простого.

Кузнечик убежал в ванную и пустил там горячую воду. Через минуту ванную заволокло клубами пара. Из клубов возник влажный Тори и сказал Удалову:

– Иди сюда, не бойся.

Удалов подчинился. Пар встретил его в дверях ванной, старался оглушить, обжечь и поглотить. Впечатление было отвратительное, но Удалов терпел. Он сделал еще один шаг в глубь помещения и вдруг увидел, как пар вокруг его головы и верхней части тела рассеивается, как будто Удалова поместили в шар, в центре которого была ладонь Корнелия с коробочкой на ней. Запахло свежими цветами. Скорпиончик зыркнул на Удалова маленькими глазками.

– Ладно, – согласился Удалов, – беру подарок в счет будущих расплат. А он не кусается?

– Как же ему кусаться, если он в коробочке? – Тут кузнечик взглянул на часы и обеспокоился. – Побежим, только осторожно, чтобы нас не заметили. Если будут спрашивать, мы идем гулять.

– Почему такая тайна? Не люблю тайн.

– Здесь все экскурсии запланированы, а поездка на Сапур не запланирована. Пока мы ее будем планировать, обед наступит, – объяснил кузнечик.

Но в глазах его Удалов не увидел искренности и потому решил быть начеку.

– Хорошо, – сказал Удалов. – Пошли, только сначала мне надо отправить телеграмму домой.

Кузнечик согласился, они зашли на телеграф, и Удалов, благо теперь у него было достаточно валюты, отправил сразу две телеграммы. Одну Белосельскому с благодарностью и сообщением, что работа съезда проходит на высоком уровне, другую домой, чтобы семья не беспокоилась. Он бы послал и третью, прекрасной Тулии, но адреса Тулии Удалов не знал.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой Удалов летит на планету Сапур для обмена опытом в области жилищного строительства

– Вот наш корабль, – сказал кузнечик, подходя к небольшой летающей тарелочке, стоящей в стороне от звездных кораблей, там, где бетон летного поля уступал место зеленой траве и подорожникам.

– Долетит? – спросил Удалов, смущенный скромными размерами судна.

– А что с ним сделается? Не бойся. Я тоже жить люблю.

Удалов подумал, что кузнечик на этот раз говорит правду, и первым вошел в тесное, но комфортабельное нутро тарелочки.

– Лететь до Сапура полчаса. Управление автоматическое, – сказал кузнечик. – Предупреждаю: там меня слушайся беспрекословно. Чужая страна, чужие нравы. Если понравится, закупим семена.

Кузнечик уверенно сел у руля, а Удалов устроился в другом кресле и пристегнулся ремнями. Ему было приятно думать, что одолел межпланетного жулика, и потому он с удовольствием пощупал в кармане растолстевший бумажник. Потом вынул коробочку и подмигнул скорпиончику, отчего в салоне тарелочки запахло земляникой и подул легкий бриз.

Тарелочка медленно поднялась над космодромом и, набирая скорость, помчалась на соседнюю планету.

Кузнечик уверенно действовал рычагами, тарелочка неслась за пределы атмосферы – и вдруг кто-то оглушительно чихнул.

– Это ты чихнул? – спросил Удалов.

– Нет. Разве не ты?

Они замолчали. Стало тревожно. На корабле таился кто-то третий.

– Здесь кто есть? – повысил голос Удалов.

Молчание.

– Выходи или стреляю, – пригрозил кузнечик.

И тогда послышалось шуршание, дверь шкафа, в котором хранились посуда и скафандры, открылась, и оттуда робко вышло узкое существо, схожее с грибом-мухомором в трауре. На существе была тесная одежда с бахромчатым поясом и мятая широкая шляпа черного цвета с белыми круглыми пятнами. Руки его были в белых перчатках, в правой руке саквояж.

Существо откашлялось, сняло шляпу, обнаружив под ней совершенно голую голову без следов растительности, и спросило:

– Я вам не помешал?

– Мы не пассажирский корабль, – невежливо ответил кузнечик. – Что, денег на билет не было?

– А куда мы летим? – спросил мухомор.

– А куда вам надо?

– Подальше, – сказал мухомор.

Удалов понял, что лицо мухомора густо покрыто белой и голубой краской, по которой нарисованы скорбные синие брови, а под глазами черным намазаны большие пятна.

– Признавайся, зачем забрался в нашу тарелочку, – а то высажу тебя в вакуум, – пригрозил кузнечик Тори.

– Человеколюбие не позволит, – ответил мухомор, – хотя мне это уже все равно. Одним мертвецом больше.

– Успокойтесь, – сказал Удалов. – Здесь нет врагов. Вас кто-то преследует?

– Нет. Хуже. Я преследую. Но безуспешно.

– Несчастная любовь? – спросил Удалов сочувственно.

– В своем роде, – согласился мухомор. – Я, понимаете, могильщик.

– Я сразу почувствовал в нем что-то зловещее, – заметил кузнечик.

– Продолжайте, – сказал Удалов. – И у могильщиков могут быть переживания.

– Спасибо, – кивнул могильщик. – Вы добрый человек. Хотел бы я узнать ваше имя. Вы первый, кто сказал мне доброе слово за последний год.

– Меня зовут Корнелий Удалов. Кто же вы такой, несчастный могильщик?

– Моя история ужасна, – сказал могильщик, усаживаясь в кресло, уступленное ему Удаловым. – Я прожил свою жизнь на далекой отсюда планете шесть-Г в созвездии Кита.

– Как же, знаю, – вмешался кузнечик, который не скрывал своего раздражения появлением пассажира. – Паршивое место. Я там лихорадку подхватил.

– Я сын могильщика и внук могильщика. Это наша наследственная специальность. Я не представляю себе иного ремесла, зато в своем я профессионал. Ко мне специально приезжали умирать с соседних континентов.

– Ты ближе к делу, – сказал кузнечик. – Самореклама нас не интересует.

– Тори, ты нетактичен! – упрекнул его Удалов.

– Я продолжаю, – сказал мухомор. – В последние годы наша планета переживает экологический кризис. Стало меньше лесов, сказывается недостаток древесины, бумаги, дорожают естественные продукты.

– И повышается смертность, – вставил сочувственно Удалов.

– Ах, не в этом дело! – возразил могильщик. – Дело в том, что сегодня достойно похоронить человека стоит в три раза дороже, чем десять лет назад. Мы, могильщики, чтобы не разориться, вынуждены поднимать цены.

– Во сколько раз? – спросил кузнечик.

– Нет, только так, чтобы покрыть расходы. Главное – честь фирмы. Мы постепенно разорялись и беднели и все же старались обеспечить нашим согражданам достойное погребение в пределах их бюджета. Правда, нам не всегда это удавалось. И вот в обстановке экономического кризиса нам был нанесен предательский удар в спину.

– Правительство прижало? – спросил кузнечик ехидно.

– Хуже. Началась всеобщая забастовка населения планеты.

– Они сами себя хоронили? – догадался Удалов.

– Еще хуже. Они отказались умирать. Представляете, все вплоть до древних стариков забастовали и перестали умирать с одной лишь коварной целью – разорить людей, которые озабочены тем, чтобы обеспечить людям достойную встречу с вечностью.

– И не умирают? – захихикал кузнечик.

– Уже полгода.

– И даже штрейкбрехеров нет?

– Было два, – признался мухомор. – Из числа наших родственников.

– Вы бы снизили цены, – посоветовал Удалов. – Ведь людям тоже трудно – полгода без единой смерти.

– Нет, дело в принципах, – сказал мухомор. – Мы эмигрировали. Я, в частности, прилетел сюда.

– И здесь не умирают?

– Умирают, но здесь свои могильщики, которые не пустили меня в свой профсоюз. Поэтому я забрался в ваш корабль, чтобы отыскать планету, где живет население, достойное услуг моей древней фирмы.

– Да, история, – сказал Удалов. И понял, что никак не может вызвать в себе сочувствие к горю могильщика.

Кузнечик продолжал хихикать, повторяя:

– Никто не умирает! Вот молодцы!

Мухомор подобрал ноги, надел шляпу и спросил:

– Завтрак будут подавать?