Через неделю после увольнения мы отправились на дешевом маршрутном такси к нашему приятелю в Монток, чтобы развеяться, вкусно поесть и пропустить по стаканчику. В какой-то момент, когда я отправилась спать, Сэм, по-видимому, решил, что он «совершенно трезвый, чтоб сесть за руль» и «позаимствовал» у нашего приятеля отреставрированный ретроавтомобиль с откидным верхом, чтобы сгонять за пивом. В итоге он въехал в паб «Англерс», нанеся огромные повреждения как историческому зданию, так и автомобилю. Что примечательно, Сэм, слава богу, не получил ни царапины, но необходимо было компенсировать разрушение бесценных семейных реликвий, поскольку на Сэма подал в суд владелец «Англерса» за преднамеренное поведение, последствия которого не покрывает страховка, другими словами, за вождение в пьяном виде. Нас обязали выплатить двести тысяч долларов из собственного кармана в течение ближайших двух лет. Этот факт я намеренно утаила, когда заполняла в «Янг & Крейн» финансовую декларацию. Иск был подан лично против Сэма, а потому оставался за скобками моей кредитной истории. Разумеется, я была осторожна. Я понимала, что мне нельзя говорить правду во избежание ее толкований. Юридические фирмы не хотят нанимать специалистов, погрязших в долгах, поскольку появляется риск злоупотреблений с их стороны, а внушительный долг считался нашей совместной ответственностью. Выплачивать его было непросто даже с учетом зарплаты в «Янг & Крейн», но возможно без объявления себя банкротами при условии, что мы откажемся от всего «несущественного» типа процедуры ЭКО, которую рекомендовал репродуктолог в качестве следующего шага. Но это все и упрощало. Новорожденного мы с Сэмом потянули бы в последнюю очередь. Злилась ли я на все это? Разумеется. Иногда я была просто в ярости, но моей ярости никогда не хватало, чтобы надежда не одержала верх. Ведь если бы я перестала верить, что все наладится, доверять радужным представлениям Сэма, то осталась бы один на один с реальностью. А реальность эта никуда не годилась.

– Не могла себе позволить работать в прокуратуре? – не унимался Зак. – Что это значит?

Мне всегда нравилась его прямота.

– У нас возникли непредвиденные финансовые затруднения. Это длинная и запутанная история. В любом случае работа в прокуратуре – не лучший способ подзаработать деньжат.

– Брак… – Зак уныло покачал головой.

– Ну, очевидно, это не конец света, – сказала я. – Я работаю в одной из лучших юридических фирм, а не на соляном прииске.

В единственном глазе Зака читалась грусть.

– Но я знаю, как важна для тебя была эта работа. Мне очень жаль.

Мне обожгло горло, и я отвела глаза.

– Это самое тяжелое в браке, да? – продолжил Зак. – Чужие проблемы становятся твоими. Не всегда это справедливо.

– Да, не всегда. – Зак озвучил абсолютно правильную мысль, причем куда вежливее, чем могла бы я.

– То есть все дело в твоем муже. Ричард, да?

– Ричард? – Я ощутила укол вины, когда вспомнила, откуда Зак знает это имя. – Нет, не Ричард. Его зовут Сэм.

– Как я понимаю, он не юрист…

– Писатель.

Зак попытался посмотреть мне в глаза.

– Писатель… творческая профессия. – Он улыбнулся. – Я рад, что ты счастлива. Я тебя вспоминал все эти годы, думал, как ты там. Хорошо, что все удачно сложилось.

Нет. Все сложилось неудачно.

Я молча потупилась, глядя на стол. Нужно вернуться к нашей теме.

– А где твой сын?

– В лагере в Калифорнии со своим лучшим другом. – Зак слабо улыбнулся. – Аманда не хотела его отпускать, но мы переехали сюда прямо посреди учебного года, и он очень скучал по ребятам. Аманда в этом плане молодец. Она всегда выбирала то, что лучше для Кейза, даже если выбор ей тяжело давался. Я не могу сказать Кейзу о случившемся по телефону, это было бы… Но ему нужно знать про Аманду.

– А твоя мама?

Он чуть помялся:

– Она умерла.

– Мои соболезнования. Может, родители друга Кейза могли бы сказать? – предложила я. – Как думаешь, они смогут забрать его из лагеря?

– Возможно, – тихо пробормотал Зак. – Если честно, то я не особо с ними знаком. Друга вроде зовут Билли.

– Я могла бы позвонить в лагерь и узнать, – предложила я. – Уверена, у них есть контакты родителей Билли.

– Это было бы классно! Спасибо! – сказал Зак. – Но я даже не знаю названия лагеря. Всем занималась Аманда. – Он помолчал немного. – Наверное, ты считаешь меня полным кретином, да? Но готов поклясться, ты тоже не мчишься каждый вечер домой, чтобы поставить на стол перед Ричардом горячий ужин.

Я рассмеялась чересчур громко.

– Нет. Но все семьи разные, – сказала я. Если уж речь о моем отношении к ситуации, а у меня, разумеется, сформировалось собственное отношение, то в моих глазах Зак не стал бы хуже, если бы у него была самая обычная семья при условии, что именно этого хотела и его жена. – У тебя дома где-то есть информация о лагере?

– Уверен, что есть. В гостиной есть маленький столик, где Аманда хранит все бумаги. Там должны лежать все документы и информация о лагере.

– У кого-то из соседей есть ключи от дома? – спросила я. – Это куда быстрее, чем если я буду рыться в конфискованных предметах в поисках твоего ключа.

– Запасной ключ лежит под кадкой с растением перед домом. Аманда хранила его там на случай всяких непредвиденных обстоятельств.

– Эээ… вы храните ключ от дома под горшком с растением перед входной дверью? – уточнила я. – В Нью-Йорке?!

– Ну, в свете произошедшего звучит очень глупо, – пробормотал Зак. – Если честно, то я никогда раньше об этом и не задумывался. Центр-Слоуп кажется таким безопасным местом.

– Нужно удостовериться, что полиции известно о запасном ключе. Это расширяет список потенциальных подозреваемых, – сказала я. – Нужно ли еще кому-то позвонить? Родственникам? Друзьям? Кому-то с работы?

Кому-то, для примера, с кем Зак встречался за прошедшие одиннадцать лет. Как минимум у него должны быть целые команды подчиненных, которые рвутся в бой, чтобы показать себя с лучшей стороны.

Зак опустил глаза и покачал головой:

– Люди, которые сейчас присутствуют в моей жизни, по-настоящему меня не знают. Понимаешь, о чем я говорю? – Он указал на свое опухшее лицо. – Нельзя, чтобы они видели меня в таком состоянии.

Я кивнула:

– Понимаю.

Но понимала ли я? Неужели у него нет ни одного близкого человека? И что это за трепет в груди? Мне польстило, что я исключение?

– Мы с тобой… – продолжил он, отвечая на вопрос, который я не задала. – Я всегда считал, что мы родственные души, понимаешь? Ты меня никогда не осуждала.

– Нет, – сказала я. – И не буду.

Зак посмотрел на меня, его здоровый глаз потускнел. Его черты стали не только привлекательнее, но и мягче.

– Как бы то ни было, входная дверь была заперта, когда мы ушли на вечеринку, поскольку я сам ее запер. Но сигнализация неисправна. Аманда вызвала мастеров, чтобы починить сигнализацию. Но я в последнюю очередь стал бы жаловаться на то, что она до сих пор этого не сделала. Классно, да? – Он зажмурился, словно от боли. – В любом случае Аманда закрыла за собой дверь, когда вернулась домой. Она нервничала.

– А почему нервничала? – Может быть, если была какая-то причина, то она указала бы на что-то или кого-то, кроме Зака.

Он пожал плечами:

– Она родом из маленького городка, из неимущей семьи, причем такой неимущей, что жили впроголодь. Жене не нравилось об этом говорить, но иногда мне кажется, что окрестности и местные жители производили на нее ошеломляющее впечатление. Даже домохозяйки и те были ого-го: прекрасное образование, активная общественная жизнь. Аманда была умницей, но она даже в колледж не ходила. Мне кажется, она волновалась, что это поймут, и дергалась. Может, я слишком давил, чтобы она стала той, кем не была. – Казалось, он искренне сожалел. – Но она была более способной, чем осознавала. Я просто хотел, чтобы она раскрыла свои лучшие качества.

От того, как он сказал «лучшие качества», у меня свело зубы. Зак всегда был помешан на самосовершенствовании, даже когда речь шла не о нем самом. В его случае это принесло отличные результаты, но вот что касается других…

– Ну да, конечно, – сказала я, поскольку Зак, по-видимому, ждал от меня согласия. – Резонно.

Его лицо снова потемнело.

– Я бросился делать искусственное дыхание, но Аманда уже была ледяной. А кровь, когда я наступил в нее, показалась мне такой густой, словно клей… – Зак прижал ладонь к губам. Разве он мне не говорил по телефону, что пытался реанимировать жену? Не хотел сделать, а делал искусственное дыхание. Я могла бы поклясться, что именно так он и сказал, но, может, оговорился. Или ему стыдно было признать правду. – Полиция спрашивала меня в связи с этим. Почему на мне так мало крови? Переоделся ли я после того, как убил Аманду? Я не удосужился сделать ей искусственное дыхание, потому что не любил свою жену? По их мнению, третьего не дано. Но она была такой холодной, вот и все объяснение и я… всем кажется, что они знают, как поступят. Но на самом деле ничего не понятно до того момента, как что-то действительно с тобой случится. В итоге все оказывается куда хуже, чем ты думаешь.

Так и есть. Я это знаю, как никто другой. На прошлой неделе я проснулась и обнаружила Сэма без сознания на полу в гостиной, а у него на голове зияла глубокая рана. Было очень много крови: на его руках, на рубашке и на паркете под его головой натекла целая лужа. Я бросилась к нему, не сомневаясь, что он мертв. Но Сэм застонал, когда я до него дотронулась, и от его тела буквально исходили пары алкоголя. Я не могу себе представить, каково было бы, если бы он оказался холодным на ощупь.

– Ты прав, – сказала я. – Никто заранее не знает, как поступил бы.

Тем не менее чистая одежда Зака представляла проблему, поскольку полиция уже продемонстрировала, что данный факт можно интерпретировать множеством способов. Но, предположительно, они пока не обнаружили другой, окровавленный комплект одежды Зака, в противном случае его бы уже арестовали за убийство.

– Я не знаю, что случилось с Амандой, Лиззи. Когда я вернулся домой, она уже была мертва, – продолжал Зак. – Но она могла бы жить, если бы я не был таким плохим мужем.

Что бы это ни значило, повторять это Заку не стоило. Это было равносильно признанию.

– Почему?

– Я оставил ее на той вечеринке, написав ей сообщение уже после ухода. Потому что я всегда так делал. Оставлял Аманду. Она должна объяснять мое поведение. Она должна строить нашу жизнь. И она всегда это делает. – Он замолчал, с шумом втягивая воздух. – Делала. Она всегда это делала. Наверное, я и тебя тоже ни разу не благодарил.

– Никто не идеален, – сказала я. – Особенно в браке.

Он мрачно улыбнулся:

– Мы не ссорились. Отдаю нам должное. Мы вообще не любители ссор. Наша семейная жизнь была вполне приятной. Кейз – чудесный парень. Были ли мы с Амандой исключительно близки? – Он покачал головой. – Честно говоря, я всегда рассматривал брак как некую практичную договоренность. И вот моя жена мертва, значит, должна быть причина? Я отстранен? Неэмоционален? Самое глупое, что я даже не должен был уходить с той вечеринки. Я ушел, потому что мне стало стыдно. Я пошел прогуляться по…

Я вскинула руку, как сотрудник патрульной полиции:

– Нет, нет. Без подробностей.

– Но моя история не изменится, Лиззи. Потому что это не выдумка, а правда.

– Это не имеет зна…

– Я пошел прогуляться по Бруклин-Хайтс. Пешком. Один. Вода, огни Манхэттена. Я любил гулять, когда мы учились в Филли^[1], помнишь?

Да? Я не уверена. А в чем я вообще уверена? Зак будет трудным клиентом. Он не слушал.

– В любом случае я уже рассказал полиции, где был. И еще рассказал про клюшку для гольфа все, что они хотели знать, а то они пристали: «Это типа ваша?» Я такой: «Ну да…»

– Зак! – В этот раз я прикрикнула на него так громко, что он вздрогнул. – Я серьезно. Хватит! Это не поможет в твоей ситуации.

– Но это был мой дом, и, разумеется, это была моя клюшка! – с вызовом ответил он. – Я не убивал Аманду. С чего мне врать о чем-то?!

Ну, признаваться полиции в том, что тебе принадлежит предполагаемое орудие убийства, это заявление в ущерб собственным интересам. Допустимое свидетельство, основанное на непроверенной информации. Я решила, что скажу защитнику, кому бы я в итоге ни передала дело Зака, об этих заявлениях – очень важно будет разобраться с ними. Нужно как-то выпутаться, пока я не сделала хуже. Мне просто нужно собрать достаточно информации, чтобы найти Заку адвоката и чтобы этот адвокат начал работать над заявлением о залоге.

– Можем вернуться к твоей стычке с офицером полиции? Преступлению, в котором тебя обвиняют. – Любой адвокат захочет об этом узнать прежде, чем браться за дело Зака.

– Очевидно, не я первый начал, – сказал Зак, предположительно намекая на свое субтильное телосложение. Хотя он и стал куда мужественнее, чем был раньше, но все равно не походил на человека, который стал бы нарываться на драку с копом.

– То есть первым начал офицер? – уточнила я.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «начал», но это полицейский вывел меня, тыча в клюшку для гольфа со словами: «Этой клюшкой вы ударили свою жену, да ведь? Почему? Она вас злила? Изменяла? Может, вы схватили клюшку, чтобы припугнуть ее? Вы размахнулись и даже сами не поняли, что случилось, а она уже рухнула на пол. Вы запаниковали». Он не отставал от меня. А потом в разговор влез кто-то еще, обозвал меня лжецом, якобы я все наврал насчет прогулки, и это глупая ложь. «Вы что, тупой?» – говорил мне тот парень снова и снова… – Это было уже слишком, хотя и такое возможно. Давить на подозреваемого, кричать на него – вот что произошло. – Как бы то ни было, потом заявился этот парень в костюме, про которого я тебе рассказывал, а с ним еще несколько человек в штатском. Уже после того, как на месте преступления начали работать криминалисты. Тот детектив подошел ко мне справа и сказал что-то типа: «Давайте выйдем, и вы мне расскажете поподробнее». Я ответил, что не оставлю жену одну. Тут меня кто-то схватил за локоть, и я резко дернулся. С силой. Но это было рефлекторное движение. – Он поднял локоть и продемонстрировал, как это было. – Короче, оказалось, что за мной стоит еще один офицер, и в итоге я попал ему по лицу.

– И тогда тебя арестовали?

– Сначала все забегали. Кто-то из врачей со «скорой» осмотрел нос копа, потом все успокоились, и было чувство, что все спустят на тормозах, – сказал Зак. – Потом парень в костюме снова переговорил с детективом. Я не слышал, что он ему сказал. Но через минуту меня арестовали за нападение на офицера.

– Но не за убийство?

Зак покачал головой: