Преображенский, в конце XIX века, в корнесловнике [А. Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка, в 2-х тт., репринт. доревол. изд., М., 1959] упоминал догаду Миклошича о трёхчастном составе слова «сво-бо-да» от санскритского sua-bhuo-do, без выяснения смыла образующих частей; bha на санскрите – володелец, володыка, однако такое словообразование не объясняет чередование «бо» – «бож» в отгологольных видах «сво-бо-да» – «о-сво-бож-да-ть».

Звук «ж» выникает обычно в чередовании от «г», утерянного в данном случае как в слове «спаси-бо» (образованного от «спаси-Б~г» – «спаси-бо (г)» [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 томах /Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачёва. 2-е издание: 1986 – 1987 (редактор русского текста М. А. Оборина). Март, т. 3], «спасибо… от сокращения слов: спаси Б-г» [Словарь современного русского литературного языка, АН СССР, ин-т русского языка, в 17 тт., гл. ред. В. И. Чернышев, М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950—1965. т. 14, стлб. 479], [В. И. Даль. Толковый словарь живаго великорусского языка, репр. изд. 1882 г., в 4-х тт., М.: «Гиз. иностр. и нац. словарей», 1955]).

Применяя подобие словообразования указанного Миклошичем можно заметить, что слово «сво-бо-да» имеет трёхчастный состав, из частей свойственных русскому языку «сво-Бо (г) -да» (о неговорении (г) см. примечание выше). При этом выхожении слово «свобода» – трёхчастное, и значение его «свое-Богу-дание» – «передание себя Богу» – постижение розумом откровения Божественного промысла.

Подтвержает такое словообразование и стречающееся написание слова свобода под надстрочником (под каковым писались слова только священные, как то: Б~г, с~тый (святый), и т. п.) [И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, в 3-х тт. репринт изд. 1893 г., М.: Гиз. инстр. и нац. словарей, 1958. Т. 3., стлб. 281, «свобожение»]: «Съпадшиися образ възводя, ибо свобж ение соущим от Адама подавала (Мин. 1097 г., л. 22)».

Сходное понимание слова «свобода» и в греческом языке. Однако, собственно в русском языке есть и иные слова, помимо «спасибо» и «свобода», однокоренные слову «Б~г», а именно: Б~жий воин, «тур» – воин, на слуху и присказка из «Слова о полку Игореве»: «буй тур Всеволод» -буйный (неспокойный) воин, «тур – прозвание хороброго воина» [И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, в 3-х тт. репринт изд. 1893 г., М.: Гиз. инстр. и нац. словарей, 1958. Т. 3, стлб. 1038, «туръ»]; ещё одно слово однокоренное слову «Бог» – «богатство» (обильное проявление Б~га, иногда пишется и под надстрочником, бгатство), и противное ему «убогость» – скудное проявление Бога (передлог «у… в одинении с прилагательными означает слабую степень качества, например „узелень“ – зеленоватый, „учьрмень“ -красноватый» [Там же. Т. 3, стлб. 1108, «у»]).

Суть слова «свобода» точно выражается нашей русской пословицей «не живи как хочется, а живи как Б~г велит» (В. Л. Чечулин. О различии этимологии слова «свобода» в русском и других языках // Приволжский научный вестник, 2011 https://cyberleninka.ru/article/n/o-razlichii-etimolo).

Слово «свобода» связана с церковнославянскими словами «свобство», «собство» «личность», где svob от svoj – свой, то есть обозначает «положение свободного, своего члена рода» [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 томах /Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачёва. 2-е издание: 1986 – 1987 (редактор русского текста М. А. Оборина). Март, т. 3], в то веремя как слово «воля» связано чередованьем голосных со словами «велеть, довлеть» и одиняет в своём значении такие смысловые признаки, как «желание», «выбор», «волОсть». В давнерусском языке «воля, волити» – обозначение розумного выбора межу несколькими можностями. Что касается значения слова «свобода», то здесь на первое место выходит сема ’persona’, «сам» («свой»), но в то же время указывается на «положение… своего члена рода», то есть на наличие какой-либо общности или общества, середи коей (в коем) может проявиться «независимость» или «состояние свободного человека». В основном значении совеременного русского слова «свобода» передставлена поконное свойство: свобода – это наличие внешних условий для проявлении воли человека. Русское слово «свободный», выходящее к индоевропейской основе *swe, также подчёркивает принадлежность к «своим», в то же веремя выделяет себя как отдельность.

Таким образом, прослеживается связь понятия «свобода» с понятием «свой – несвой». Примером этого противления является разхождение слов «свобода» и «слобода». Начально говорной народный вид «слобода», обозначавший состояние человека, а также место (община, позднее мир), где живут свои, обособляется, становится названием места, в коем живёт свободный человек (мир). В то же веремя воля, в отличие от свободы, связывается с несвоим миром, за переделами слободы [А. Г. Лисицыню Анализ концепта «свобода – воля – вольность» в русском языке [Текст]: дис. … канд. филол. наук / А. Г. Лисицин. – М., 1995. С. 75—76]. Можно, это нашло отражение в совеременном понимании свободы как можности делать, что хочешь в опеределённых границах (налагаемых обществом) и воли как ничем не ограниченной свободы действий в ничем не ограниченном широком пространстве. Впоследствии «слобода» теряет переже явный признак «свой». Слово «воля» также не сразу приобрело значение «свобода». Волей оболодал Бог, а не человек. Воля стала соотноситься с личным желанием человека, его правом выбора. В дальнейшем проходит переимённый перенос, и «воля» обозначает уже собственно «свободу». Но этот перенос проходит, когда нарок «своё-несвоё» уже не действует [Там же, с. 77—78]. Сближению значений слов «воля» и «свобода» способствовало наличие в каждом из них пространственной части. Вторичный признак проявился и способствовал появлению значения «мир, где можна неограниченная самостоятельная деятельность» [Там же, с. 79].

А. Г. Лисицын отмечает, что в давнерусских словиях «свободити» чаще всего употеребляется со словами «робота», «робство», слово «свободь» противлено словам «роб», «робота», «робство», то есть свобода понимается и как протива робскому состоянию, а всякое освобожение видится как свобода от робства. Когда кого -то освободили, то его «сделали своим, вернули к своим, сделали достоянием своих», любой свой свободен, даже если он находится в зависимости у кого-то из своих, т. к. зависимость от своих, своего не ощущается [Там же, с. 74].

Такое понимание свободы свойственно именно для русского уклада, основу коего составляет мужность общества, политическое (волОстное) же понимание свободы слагалось, по нашему мнению, иначе.

А. Вежбицкая видит особенность русского понятия «свобода» в том, «что во всех русских словниках слово свобода толкуется с упоминанием слов „стеснять“ или „стеснение“, выводных от „тесно“, как если бы свобода состояла, по сути своей, в „освобожении“ из своего рода смирительной рубашки, вещной или душевной» [А. Вежбицкая. Понимание культур через посредство ключевых слов [Текст] / А. Вежбицкая. – М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 35].

По мнению ряда познавальщиков, в связи с существованием на Руси обычая пеленать робёнка, русское понятие «свобода» соотносится с образом разпелёнатого робёнка, пытывающего удовольствие от того, что он может двигать ручками и ножками без каких-либо ограничений. Однако А. Вежбицкая связывает смысловые особенности слова свобода переже всего с волОстной былью Руси. Подобную же мысль высказывает Г. Гачев, отмечая, что русский человек, «коий только вышел из покровительственных порядков державы и общественничества (социализма) и коий может понимать свободу переже всего как развязывание внешних уз и удержей, как волю вольному и что теперь всё позволено» [Г. Гачев. Ментальности народов мира [Текст] / Г. Гачев – М.: Эксмо, 2003. С. 16].

Следует также отметить некоторый «противобщественный» упор русского понятия «свобода», сложившийся в силу былевых обычаев и отражённый в русской мысли и русской свиткости (литературе). «Русскому народу, в силу ли его былевых обычаев или ещё чего-либо, почти полностью непонятно понятие самоуправления, ровного для всех закона и личной свободы – и связанной с этим ответственности. Само слово „свобода“ понимается большинством народа как созначник слова „безпорядок“, как можность безнаказанного вершения каких-то противообщественных и опасных поступков» [А. Вежбицкая. Понимание культур через посредство ключевых слов [Текст] / А. Вежбицкая. – М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 240]. Г. П. Федотов также отмечает наличие отрицательной оценки в понятии «свобода»: «Свобода для москвича – понятие отрицательное: созначник распущенности, „ненаказанности“, безобразия» (Цит. по [Н. Д. Арутюнова. Воля и свобода [Текст] / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка. – М.: Индрик, 2003. – С. 73—99. С. 89]).

Представление свободы, заключенное в русской языковом образе мира, провожается, переже всего, ощущением безмерного счастья, простора.

«В свободе ощутимым образом присутствуют добавочные значения „простора“, широкого, безкрайнего пространства, где можно ПОЛНОСТЬЮ вытянуться» [А. Вежбицкая. Понимание культур через посредство ключевых слов [Текст] / А. Вежбицкая. – М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 236].

О. С. Егорова, О. А. Кириллова. «Свобода» и «воля» как ключевые концепты русской культуры // Ярославский педагогический вестник, 2012. https://cyberleninka.ru/article/n/svoboda-i-volya-kak

«Свобода» в словарной фиксации XIX-начала XX века: отражение трансформации смыслов под влиянием либеральной идеологии https://cyberleninka.ru/article/n/svoboda-v-slovarnoy..