7
Западная Четвертая улица, 19, Нью-Йорк

Когда позвонила мама, Рейчел сидела в своем кабинете Нью-Йоркского университета и делила с коллегой Сильвией Ван-Шварц кусок немецкого шоколадного торта из пекарни «Хлеб Эми».

– Привет, мам! Как там Панама? – спросила Рейчел на китайском.

Мама участвовала в традиционном «воссоединении семьи Чу» и вместе со всей родней отправилась в круиз через Панамский канал.

– Не знаю. Я еще ни разу не покидала корабль, – ответила Керри Чу.

– Вы плывете уже четыре дня – и ни одной стоянки не было?

– Нет, корабль причаливал, просто мы не сходили на берег. Никто не хочет! Тетя Джин и тетя Флора желают получить то, за что заплатили, поэтому просто сидят и целыми днями набивают рот у круглосуточного шведского стола. И конечно, дядя Рэй и дядя Уолт больше не разговаривают друг с другом. Торчат в казино, но в противоположных концах зала. Уолт пасется за столами для блек-джека, а Рэй, возможно, проиграет последнюю рубашку в баккара, но не остановится.

– Ну, дядя Рэй может это себе позволить. – Рейчел хихикнула. Она была очень рада, что в этот раз решила пропустить семейный слет.

– Да! Ты бы видела его жену! Она меняет наряды по четыре раза на дню и каждый вечер щеголяет в разных туалетах и с новыми драгоценностями. Не понимаю, она вообще в курсе, что это круизный лайнер, а не церемония вручения «Оскара»?

– Тетя Белинда просто делает то, что ей нравится, мам.

– Она просто пускает нам пыль в глаза – вот что она делает! И конечно, твоя двоюродная сестра Вивиан каждый раз интересуется, что на ней надето, а Белинда всегда отвечает что-то вроде: «О, это платье я купила в Торонто в „Холт Ренфрю“^[45], а этот наряд от Либераче приобрела на распродаже. Изначально стоил семь с половиной тыщ долларов, уценили до трех»!

– Либераче? Мне кажется, он вообще не шил одежду, мам.

– Ну, тот итальянский дизайнер, которого застрелили в Майами.

– А! Версаче!

– Ай-я! Либераче, Версаче – для меня все едино. Если платье не продается в дисконтном универмаге «Росс дресс фор лесс», то мне плевать, что за бренд.

– Ну, я уверена, что тетя Белинда наслаждается вниманием Вивиан. Это единственный человек на круизном лайнере, с кем тетя Белинда может поговорить о высокой моде. – Рейчел откусила от своей порции шоколадного торта.

– Надо было вам с Ником приехать. Все твои двоюродные родственники обожают проводить с вами время. Ты в курсе, что это первый отпуск Вивиан после рождения Олли?

– Я была бы счастлива со всеми повидаться, мам, но даты вашего плавания не совпадали с моим расписанием. А Ника я не могу представить на круизном лайнере. Мне кажется, он сиганет за борт еще до того, как корабль успеет покинуть порт.

– Ха-ха-ха! Твоему мужу по вкусу только личные яхты!

– Нет-нет, ты все неверно поняла. Он бы выбрал трудный и полный лишений поход вместо роскошного круиза. Я скорее представляю его на каком-то экспедиционном фрегате, направляющемся в Антарктиду, или на рыбацкой лодке в Новой Шотландии, но не на плавучем дворце.

– На рыбацкой лодке! Эти богатенькие детки, которые ни в чем не знали недостатка, теперь хотят жить, как будто они бедны. Как, кстати, дела у Ника?

– Нормально. Но у его бабушки на прошлой неделе случился сердечный приступ.

– Ох, правда? Он возвращается в Сингапур?

– Я не знаю, мам. Ты же помнишь, как он напрягается, стоит только упомянуть бабушку.

– Ему нужно поехать. Ты должна убедить его вернуться. Это, возможно, последний шанс повидаться со старой леди.

Внезапно у Рейчел включился внутренний радар.

– Погоди-ка минутку… Ты говорила с мамой Ника, да?

Повисла слишком долгая пауза, после чего Керри сказала:

– Не-е-е-ет. Мы уже сто лет не общались.

– Не ври мне, мама! Только Элинор называет бабушку Ника старой леди!

– Ай-я! Мне тебя не обмануть, ты меня слишком хорошо знаешь. Да, звонила Элинор. Уже несколько раз. И в покое меня не оставит. Она считает, что ты можешь убедить Ника поехать домой.

– Я не могу уговорить Ника делать то, чего он делать не хочет.

– Ты в курсе, что Ник должен был унаследовать тот дом?

– Разумеется, я в курсе, мам. Именно из-за меня она его и вычеркнула из завещания. Неужели ты не понимаешь, что я последний человек, который станет его уговаривать вернуться?

– Но его бабушке осталось жить несколько недель. Если он правильно разыграет карты, то все равно сможет получить дом.

– Господи, мам, хватит повторять как попугай за Элинор Янг!

– Ай-я, это не из-за Элинор. Я говорю сейчас как твоя мать. Я думаю о тебе! Только представь, как этот дом может изменить вашу жизнь в лучшую сторону.

– Мам, мы живем в Нью-Йорке, и этот дом не сможет изменить нашу жизнь, разве что придется убирать эту махину – вот это настоящий кошмар!

– А я и не предлагаю вам там поселиться. Продайте его. Это ж целое состояние!

Рейчел закатила глаза:

– Мама, нам уже и так повезло по сравнению с остальными жителями планеты.

– Знаю, знаю. Но только вообрази, как ваша жизнь изменится, если Ник унаследует поместье. Мне говорили: оно стоит сотни миллионов. Это все равно что выиграть в лотерею «Пауэрболл»! Сумасшедшие деньги, вам никогда больше не придется так впахивать.

– Мам, я знаю, что ты могла бы выйти на пенсию несколько лет назад, но тебе нравится то, чем ты занимаешься. Ты же три года подряд становилась лучшим агентом по недвижимости в Купертино.

– Я понимаю, но просто хочу, чтобы ты подумала, как можно распорядиться таким огромным состоянием. Сколько хорошего вы смогли бы сделать с Ником с такими деньжищами! Вроде той китаяночки, которая выскочила за основателя «Фейсбука». Они жертвуют миллиарды. Представь, как, должно быть, гордятся ее родители!

Рейчел взглянула на Сильвию, которая опасно откинулась на спинку стула, потянувшись к торту на кофейном столике.

– Не могу сейчас говорить, мам. А то Сильвия сейчас рухнет и сломает шею.

– Перезвони мне! Нам нужно…

Рейчел нажала отбой как раз в тот момент, когда ее подруга соскребла-таки пальцем кусочек шоколадно-кокосовой глазури и снова уселась прямо.

– Ну ты даешь! Использовать меня как повод закончить телефонный разговор с мамой! – фыркнула Сильвия, облизав палец.

Рейчел улыбнулась:

– Иногда я забываю, что ты говоришь по-китайски.

– И куда лучше, чем ты, моя банановая^[46] подружка! Похоже, твоя мама переключилась в турборежим выедания мозга.

– Да, если она на чем-то зацикливается, то не может остановиться.

– Если она хоть немного похожа на мою маманю, то перезвонит вечером и попробует давить на чувство вины.

– Скорее всего, ты права. А значит, надо увидеться за обедом с Ником.

Несколько часов спустя Рейчел и Ник сидели за своим любимым столиком в ресторане «Чай и симпатия». Владелица заведения Никки Перри показала им забавное видео с Катбертом, ее бульдогом, обед только что подали, был снежный январский полдень, и в уютном зале запотели окна – словом, здесь царила еще более приятная атмосфера, чем обычно, и Рейчел с аппетитом принялась за пирог с курятиной и луком-пореем.

– Отличная идея! Как ты догадалась, что я безумно хочу пойти сюда пообедать? – спросил Ник, приступая к своему любимому сэндвичу с английским беконом, авокадо и томатами.

Воспользовавшись его хорошим настроением, Рейчел сразу перешла к делу:

– Я тут поговорила со своей мамой… Видимо, наши матери пообщались…

– Господи, только не разговоры про внуков!

– Нет, в этот раз про тебя.

– Дай догадаюсь… моя мама заручилась помощью тещи, чтобы убедить меня вернуться в Сингапур.

– Да ты телепат!

Ник закатил глаза:

– Моя мать так предсказуема. Знаешь, мне кажется, ей плевать, что бабушка умирает. Она просто зациклена на том, чтобы я получил поместье. Это ее raison d’être^[47].

Рейчел подцепила золотистую корочку куриного пирога вилкой, чтобы вышел пар. Она осторожно пробовала горячий сливочный соус, прежде чем снова заговорить.

– Я никогда не понимала, почему все думают, что дом должен достаться тебе. А как насчет отца или тети? Разве они не имеют больше прав на поместье?

Ник вздохнул:

– А-ма, как ты знаешь, старомодная китаянка. Для нее сын всегда главнее дочерей. Предполагается, что о замужних дочерях заботятся семьи мужей, поэтому Тайерсаль-парк должен перейти к отцу. Это искаженное сочетание архаичных китайских обычаев и британских правил наследования по старшинству.

– Но это же несправедливо, – пробормотала Рейчел.

– Я знаю, но так обстоит дело, и мои тети росли, прекрасно зная, что они в пролете. Имей в виду, каждая из них унаследует свою долю от финансовых активов а-ма, так что будет не так обидно.

– Так почему же ты вдруг стал первым в очередь на поместье?

Ник откинулся на спинку стула.

– Помнишь, когда Жаклин Лин приехала в Нью-Йорк пару лет назад и пригласила меня пообедать на свою яхту?

– О да, две шведские блондинки похитили тебя посреди лекции, – рассмеялась Рейчел.

– Да. Жаклин – крестная дочь а-ма, они всегда были очень близки. Жаклин рассказала мне, что в начале девяностых, когда мой отец решил перебраться в Австралию насовсем, бабушка так разозлилась, что изменила завещание, лишив его права унаследовать поместье. Она перескочила через поколение, и я стал наследником собственности. Но когда я женился на тебе, она якобы снова переписала завещание.

– И как ты думаешь, кому она хочет отдать Тайерсаль-парк?

– Честно говоря, понятия не имею. Наверное, Эдди или кому-то из двоюродных братьев в Таиланде, а может, и вовсе оставит все своим любимым гуайявам. Важно то, что а-ма использует наследство, чтобы контролировать семью. Она меняет завещание по собственной прихоти. Никто не понимает, что она выкинет дальше, и меня это больше не заботит.

Рейчел посмотрела Нику прямо в глаза:

– Вот что я тебе скажу… Я знаю, тебе плевать, что произойдет с бабушкиным наследством, но не притворяйся, что тебе плевать на бабушку. И это единственная причина, по которой ты должен поехать в Сингапур.

Ник уставился в запотевшее окно, избегая взгляда Рейчел. Через пару минут он пробормотал:

– Не знаю… думаю, что в глубине души я все еще сержусь на то, как а-ма обошлась с тобой.

– Ник, пожалуйста, не держи зла на нее из-за меня. Я простила твою бабушку давным-давно.

Ник посмотрел на нее скептически.

Рейчел накрыла его ладонь своей:

– Простила. Честно. Я поняла, что злиться – пустая трата времени, поскольку она меня совсем не знает. Она не дала мне ни единого шанса. Я – девушка, которая появилась невесть откуда и украла сердце ее внука. Но с течением времени я даже ощутила благодарность.

– Благодарность?

– Подумай об этом, Ник. Если бы твоя бабушка не противилась так сильно нашим отношениям, если бы не поддержала твою маму во всех ее сумасбродных выходках, я бы никогда не нашла своего настоящего отца и никогда не познакомилась бы с Карлтоном.

Ник смягчился при упоминании сводного брата Рейчел:

– Ну, я могу представить, на что была бы похожа жизнь Карлтона, не познакомься он с тобой. Скорее всего, разбил бы уже с десяток машин.

– Господи, даже не говори! К чему я это веду? Думаю, тебе нужно постараться простить бабушку, поскольку обида явно тебя гложет и, если ты не справишься с собой, сожрет изнутри. Помнишь, как говорит этот радиоведущий? «Прощение – подарок, который мы преподносим самим себе». Если ты сможешь жить дальше, так и не увидевшись с бабушкой, флаг тебе в руки. Я не собираюсь насильно запихивать тебя в самолет. Но я думаю, тебе стоит встретиться с ней, ведь она наверняка тоже хочет тебя увидеть, просто слишком гордая, чтобы признаться в этом.

Ник опустил глаза и уставился в чашку с чаем. Блюдце украшал портрет королевы Елизаветы II, и золотые узоры по краю фарфора внезапно напомнили Нику его жизнь в Тайерсаль-парке… Вот он вместе с бабушкой сидит в богато украшенном французском павильоне восемнадцатого века, возвышающемся над лотосовым прудом. Ему шесть лет, и его учат, как правильно подать чашку чая леди. Ник помнил, каким тяжелым казался чайник из лунцюаньского селадона^[48], когда он осторожно поднимал его над чашкой. Если дворецкий не замечает, что леди пора долить чай, ты должен сделать это для нее. Никогда не поднимай чашку с блюдца, когда наливаешь чай, и убедись, что носик отвернут от леди, наставляла бабушка.

Вынырнув из омута воспоминаний, Ник сказал:

– Но мы не можем полететь вдвоем в Сингапур в начале семестра.

– Я и не предлагаю лететь вдвоем. Думаю, ты должен отправиться туда один. У тебя сейчас творческий отпуск, и мы оба знаем, что ты не особо продвинулся в написании книги.

Ник со вздохом откинул волосы со лба обеими руками:

– Сейчас в нашей жизни все так прекрасно… Ты действительно хочешь, чтобы я вернулся в Сингапур и открыл очередной ящик Пандоры?

Рейчел раздраженно покачала головой:

– Ник, посмотри вокруг. Ящик уже открыт! Причем с размаху! И стоял открытым последние четыре года! Тебе нужно вернуться и починить этот ящик. Пока не поздно.