– Я рада видеть Вас, Григориус! ― поприветствовала она молодого вампира. Хотя, какого там, молодого! Она же помнила слова Бориса о том, что возраст Григориуса и его спутницы, которую она ещё не видела, больше ста лет!

– Я тоже, Марианна, ― ответил он, не меняя небрежной позы. ― Я здесь, чтобы охранять Вас этой ночью. Борис отсутствует, и пока его нет ― я в Вашем распоряжении.

Марьяна вздохнула, она почувствовала досаду от того, что встреча с Борисом откладывается. Но Григориус был не менее интересной персоной, общению с которым теперь ничего не мешало.

– Может, теперь мы перейдем на «ты»? ― спросила она осторожно.

– Нет возражений, ― сверкнул на неё взглядом Григориус. ― Мне одинаково удобно и так, и этак. Нас не успели представить должным образом…

Марьяна опять обратила внимание на странный акцент Григориуса: ― Откуда ты?

– Из Герцеговины.

– Что же ты делаешь здесь, так далеко от дома?

– За сто пятьдесят лет сложно оставаться на одном и том же месте, ― усмехнулся Григориус, и Марьяна невольно залюбовалась его точеным и горделивым профилем. ― Да и дом перестаёт иметь то значение, которое ему придают смертные. Моим домом может быть какое угодно место, где я пожелаю остановиться. Сейчас твой двор в известном смысле ― мой дом!

– Рада это слышать, ― Марьяна тут же почувствовала себя не очень гостеприимной хозяйкой. ― Но я не знаю, что я могу предложить тебе, как гостю…

– Лучше не надо! ― остановил её Григориус. ― То, что ты могла бы мне предложить, я не могу взять!

Он усмехнулся в ответ на немой вопрос Марьяны.

– Я пришёл сюда охранять тебя, в том числе и от себя самого, и от других, таких как я. Я могу удовлетворить свои потребности в другом месте, не здесь. И так будет лучше для всех.

– Замысловато.., ―Марьяна вздохнула. ― Как сложно, оказывается, общаться с вампирами… А вам, наверное, с людьми.

– Не так, чтобы сложно, но нечто странное в этом, несомненно, есть. Некоторые из нас вовсе не взаимодействуют с людьми, кроме известного способа. Им это противно. Известный тебе Саавва не общается со смертными без крайней необходимости.

– Как я понимаю, Борис не против контактов с людьми. Хотелось бы понять, зачем он просил меня охранять?

– Спроси у него сама.

– А ты как думаешь?

– Он мой босс ― сказал придти сюда ― я пришёл. Моё мнение значения не имеет. Не думаю, чтобы оно на этот счёт у меня было. А вот у Драганы оно, несомненно, есть.

На лице Марьяны отразилось недоумение.

– Она придёт сюда?

– Несомненно, ей хотелось бы придти сюда ― ей страшно не нравится, что я провожу время здесь с тобой, ― усмехнулся Григориус. ― Думает, что мы здесь развлекаемся! Эй! Драгане! ― крикнул он в сторону сада, не оборачиваясь. ― Долазе до нас!²

В ту же секунду в калитку ворвался темный вихрь, и через мгновение рядом с Григориусом возвышалась разъяренная девушка, точёные черты лица которой были искажены гневом. Григориусу она ответила громким злобным шипением. Затем она искоса взглянула на остолбеневшую Марьяну и замерла в позе, в которой сквозила мало ожидаемая от сверхъестественного существа нерешительность. По-видимому, ей было неловко за своё несанкционированное боссом появление на дворе у его подопечной.

– Добрый вечер, ― поприветствовала её Марьяна, стараясь прервать возникшую неловкую паузу.

– Вы ― Драгана? Я рада видеть Вас у себя!

– Добра вечер, ― голос Драганы оказался удивительно звонким, ― Драго ми е превише.³

Тонкая, одного роста с Марьяной, с чёрными волнистыми волосами до плеч, мрачно сверкающими из-под широких бровей глазами, она постояла некоторое время в той же позе, а потом перетекла на скамейку рядом с Григориусом.

Марьяна со вздохом отметила про себя ее плавную кошачью грацию. Южная красота обоих вампиров, выглядевших поразительно юными, притягивала её взгляд. Рассматривать их в открытую Марьяне было неловко, особенно ещё потому, что Гиргориус приобнял одной рукой вампиршу, и в сгущающейся темноте их фигуры слились в интимную скульптурную композицию. Молчание для вампиров, по-видимому, было состоянием естественным, но Марьяне оно казалось неловкой паузой, неловкой именно для неё. Странное чувство зависти к этим существам, к их молчаливому единению, охватило Марьяну. Это заставило её подняться со своего места, не проронив ни звука. Она прошла в дом и, закрыв дверь, привалилась к ней, ощущая, что силы и самообладание вдруг снова изменили ей. Сейчас, ощутив себя чуждой своим ночным гостям, она уже не была уверена, что поступает правильно.

Глава 8. Июльские ночи

– Эй, открывай, давай!

Я проснулась от громкого стука в окно и чьих-то настойчивых криков. Нескольких минут хватило мне для того, чтобы понять, что за окном яркое солнечное утро и мой троюродный братец Фёдор пытаются привести меня в активное состояние.

– С-сейчас!… ― Невнятно крикнула я Фёдору и быстренько натянула на себя дежурные шорты и майку, ― Иду-иду!

Спотыкаясь о валявшиеся на полу тапки, я вышла на веранду и впустила Фёдора. Тот зашёл, оглянувшись почему-то по сторонам, и присел на стул рядом со столом. Выражение его обычно добродушного лица сегодня было невесёлым. Или это так мне спросонья показалось?

– Ну, здравствуй, сестричка!

– И тебе ―здравствуй. Чего примчался-то, ― поинтересовалась я, присаживаясь напротив Фёдора на подлокотник кресла.

– Беспокоюсь я о тебе, вот чего примчался! ― светло-голубые глаза Фёдора смотрели укоризненно, ― Пришёл проверить, цела ли ты, дорогая!

– А что со мной должно случиться? ― недовольно поинтересовалась я, ― Украдут меня, что ли?

– Может, и украдут. А кто о тебе ещё позаботится-то? ― Фёдор впился в меня злыми глазами, ― То ты ездишь неизвестно с кем из города, то до дома тебя какие-то неизвестные мужики подвозят, приезжают к тебе, а теперь ещё и по ночам в твой двор шастают!

– Это откуда же у тебя такие сведения?! ― поразилась я.

– А что, неправильные сведения, скажешь? У нас тут всё, что надо, увидят, не беспокойся! И дальше расскажут! А теперь подумай, надо тебе, чтобы о тебе такое рассказывали?! ― Фёдор всем своим видом демонстрировал осуждение моих непозволительных поступков.

– Постой, Федя, не знаю, кто твои соглядатаи, но только у них явно что-то не то с органами чувств ― никого на моем дворе по ночам нет, я дома сижу тише воды, ниже травы ― сама благопристойность. К чему эти обвинения!

– Зубы мне не заговаривай, ― огрызнулся Фёдор, ― Ты девочка не маленькая, сама понимаешь, что к чему. Если тебя соседи будут видеть с чужими, то и говорить будут всякое, рты людям здесь не закроешь. А мысли у всех будут про одно, хоть чем вы тут занимайтесь ― хоть в шахматы играйте.

Он расстроено замолчал, избегая теперь смотреть мне в лицо. При этом мне показалось, что целомудренность моего поведения не в первую очередь волнует его. Тут было ещё что-то, что он не успел мне высказать. Поэтому я решила отложить свои возмущения на потом и постаралась поймать его взгляд:

– Что-нибудь случилось ещё?

– Видишь, ― Фёдор на секунду замолчал, словно колеблясь в своей решимости озвучить новость, но потом всё же продолжил. ― По району люди пропадают. Несколько человек уже…Никого из них пока не нашли. И мужики есть и женщины. Куда они делись ― не понятно, никто не знает, ни родственники, ни полиция …А тут ты с какими-то неизвестными чужаками общаешься! ― внезапно со злобой в голосе закончил он.

– Если что случится с тобой, помни: я тебя предупреждал! ― с нажимом на последней фразе закончил он свою отповедь и поднялся с места. ― Всего тебе. Хорошего.

Я озадаченно смотрела, как за Фёдором закрылась дверь. Вот тебе и здрасте, думаешь, что живёшь уединённо, а на самом деле в твоей жизни активно принимают участие посторонние. Ну, что ж, этим и отличается сельская жизнь от анонимной городской: в этом микромире зрителей, созерцающих твою жизнь в реальном времени, будет предостаточно. Если Борис намерен и дальше продолжать знакомство, пусть превратится в невидимку.

Вампир, скрывающийся от недремлющего ока моих соседей! ― мне стало смешно. А потом ― грустно: Бориса не было и некому было ответить на мои вопросы.

***

Он появился через четыре дня. Всё это время по ночам на моём дворе дежурил Григориус, к которому с вечера или к утру присоединялась Драгана. С Григориусом мы немного разговаривали, когда он появлялся с наступлением сумерек, а потом я уходила в дом. С Драганой у нас общение не заладилось. Она, казалось, избегала малейшей возможности разговора со мной. Пару раз ночью я осторожно выглядывала в дворовое окно, пытаясь разглядеть, что там происходит, но в темноте под навесом любые очертания фигур сливались с чернотой ночи. Только однажды я увидела их силуэты на фоне звёздного неба: они сидели друг напротив друга, чуть склонив головы и абсолютно не шевелясь. Мне стало неудобно, и я на цыпочках отошла от окна, сомневаясь в том, что моё движение осталось незамеченным.

С возвращением Бориса мой временной распорядок окончательно поменялся. День я по-прежнему проводила в домашних делах, стараясь освободить время к вечеру. Длинные июньские дни закончились, и он появлялся на машине уже перед самым закатом. В солнечные дни он дожидался меня в машине, и мы уезжали кружить по прилегающим к Бон Темпс полевым дорогам, в итоге добираясь в сумерках до леса, и дальше уже пешком уходили в его глубины, с каждым разом всё дальше и дальше. Пару раз я совместила приятное с полезным, однажды во время такой прогулки встретив поросль белых грибов, а в другой раз ― лисичек. Видя, как я отвлекаюсь на сбор грибов, Борис только усмехался и терпеливо дожидался, когда я закончу свое собирательство, что в сумерках было уже нелёгким делом.

Купание в ночном пруду тоже было однажды повторено, только теперь я заранее надела купальник и захватила полотенце, так что мне не пришлось ещё раз мокрой облачаться в одежду. Мои предосторожности вызывали у моего спутника какую-то покровительственную усмешку. Быть мокрым для него не значило ровным счетом ничего. Для меня же это во второй раз сопровождалось неконтролируемым возбуждением на нашем обратном пути. Его мокрые волосы и лицо слабо светились при свете луны, к мокрым рукам, державшим руль, прилипли рукава рубахи, брюки были натянуты на мокрое нижнее белье, и влажные пятна на одежде легко просматривались, почему-то вызывая у меня дрожь. Сидя рядом, я внимательно всматривалась в переднее стекло, за которым мои глаза мало что различали, и в то же время боковым зрением я отчётливо видела его профиль, руки, к которым испытывала странное притяжение.

Напряжение отчетливо ощущалось в машине, электричеством пробегало по моему телу. Когда мы добрались до сада, я с облегчением подумала, что искушение меня миновало, и приготовилась в быстром темпе домчаться до дома, попрощавшись с Борисом здесь, на выгоне. Но он вышел следом за мной и безапелляционно заявил, что проконтролирует моё передвижение в темноте. Спустившись в сад, мы не обмолвились ни единым словом. Посередине садовой дорожки Борис затормозил, останавливая и меня.

Он определённо что-то почувствовал в машине, и сделал соответствующие выводы. Но моё наваждение к моменту нашей остановки почти испарилось, уступив место вездесущим сомнениям. Я вопросительно взглянула на него снизу вверх. Вампир замер, видимо, оценивая моё душевное состояние, потом всё-таки взял меня за плечи и приблизил своё лицо к моему, заглядывая в самую глубину моих глаз, отчего мне показалось, что я вижу слабо светящееся небо. Затем я ощутила на своих губах его холодные губы, которые слегка прикоснулись, вызвав замирание сердца, а потом властно и больно впились в мои, обжигая как лёд. Я замерла, потрясённая своими ощущениями и осознанием неотвратимости падения в разверзшуюся подо мною бездну. Так продолжалось несколько мгновений, показавшихся вечностью, и вдруг всё прекратилось, Борис отстранился от меня и с холодноватой усмешкой смотрел, как я прихожу в чувство.

– Прошу прощения, ― перевела я дух. ― Я пойду, уже поздно.

Вздрагивая, я чувствовала, что нахожусь сейчас в его власти, и если он не пожелает меня отпустить, то я не смогу ничего сделать наперекор его воле. От предчувствия его необратимых действий в глубине души шевельнулся ужас: как будто сейчас только осознав, что всё предыдущее с моей стороны было ошибкой. Но, перевернувшийся было мир, вдруг устоял. Борис выглядел прежним, немного грустным. Он посторонился, давая мне дорогу:

– Я испугал тебя, прости… Немного забылся. Ты можешь идти, Марианн, не беспокойся ни о чём. Ты в безопасности.

Он остался в саду, позволив мне пройти и не попытавшись более остановить меня.

Я зашла в дом, замкнула за собой дверь и задумалась. Я чувствовала досаду и на себя, и на него, мне казалось неправильной вся ситуация. Положа руку на сердце, я боялась близких отношений. Роман с мужчиной мне определённо был сейчас не нужен. Я боялась близких отношений вообще, чтобы ненароком не впустить кого-нибудь в своё сердце, которое до сих пор ныло от прошлых разочарований. Зная за собой эту слабость, я избегала любых ситуаций, чреватых влюбленностью с моей стороны. Романтические настроения в мой адрес теперь тоже доставляли какое-то моральное неудобство, словно я несла ответственность за те настроения и надежды, которые кто-нибудь из мужчин начинал демонстрировать. Сейчас дело обстояло во много раз хуже ― я сознательно шла на контакт с мужчиной, который был мне интересен, которому мне было приятно нравиться, и который был вампиром! И в то же время мне не хотелось близких отношений с ним. Одна мысль о сексе с Борисом почти парализовывала. Я боялась этой близости почти так же сильно, как его укуса. Чёрт возьми, а вдруг у них одно неотделимо от другого! Сериалы про вампиров полны подобных подробностей вампирской сексуальной жизни. Тревожная неуверенность только возрастала, когда я вспоминала его глаза, понимая при этом, что мне не устоять перед волей Бориса, перед его мрачным магнетизмом. Как сегодня. Я сама буду желать его, понимая всю гибельность близости с ним. Вынырнуть из этого омута уже казалось невозможным. Я не смогу отделаться от вампиров. Если только они сами не исчезнут из наших мест также внезапно, как появились. Что же их держит здесь?

Следующим вечером Борис не появился. Я подивилась этому, не поверив, что вчера ночью так сильно задела его мужское самолюбие. А вдруг? Вместо него в сумерках возник Григориус. В руке у него был сверток, который он поставил на стол под навесом и в привычной позе развалился на скамье.

Я обрадовалась его появлению, потому что Григориус нравился мне своей легкостью нрава и неуловимостью движений, своей молодостью, навечно застывшей на его челе, и ещё ― мне было с ним легко. Да и пауза в общении с Борисом была более чем кстати, а то я уже и не знала, к чему себя готовить

– Что это у тебя? ― поинтересовалась я.

– Это тебе подарок от Бориса. Разверни и увидишь.

– А где он сам?

– Он в Кроужече на пару ночей. Чтобы ты не скучала, он прислал тебе это. Могу составить компанию, если пожелаешь.

Я развернула сверток, из которого блеснула стеклом бутылка.

– Алкоголь?! Разве вы пьете алкоголь?

– Почему нет? А уж если его хорошенько смешать с кровью…, ― Григориус насмешливо взглянул на меня.

– Ну что ж, тогда составь мне компанию! Выпьем за здоровье дарителя.

– Неси бокалы, ― скомандовал Григориус.

Я достала бокалы из небольшого буфета, стоявшего в летнем домике, и поставила на стол перед Григориусом.

– Ты будешь сегодня один? Драгана придет сюда?

– Нет, ― Григориус откупорил бутылку и медленно наливал плотную темную жидкость в бокалы.

– Она отправилась в дозор, ― внезапно разоткровенничался он.

Я взяла один из бокалов и поднесла его к лицу, понюхав содержимое. Жидкость в бокале была настолько темного бордового цвета, что в сумерках казалась черной. Запах был вязким и терпким. Отсалютовав бокалом Григориусу, я замедлилась, не зная, уместно ли будет произнести тост. Он тоже подхватил бокал рукой и, приподняв его, кивнул мне вполне доброжелательно:

– Да будет ночь удачной!

Он пригубил напиток, и я решилась последовать его примеру, сделав небольшой глоток. Это был какой-то невозможный портвейн, пьянящее действие которого удивительным образом сказалось даже от одного небольшого глотка! Воздух как будто зазвенел вокруг меня, а тело охватила сладостная истома. Что было бы, выпей я хотя бы даже полбокала! Ошеломленная, я отставила бокал на стол. Григориус насмешливо хмыкнул. Но видимо, колдовской напиток произвел своё предательское действие, потому что мне захотелось развязать язык Григориусу и дальше.

– Прости за вопрос, если он покажется тебе неуместным, ― начала я. ― Но мне хочется узнать кое-что о вампирах, что принято среди вас…

– Хорошо, спрашивай, ― Григориус продолжал смаковать вино.

– Укус вампира ― это всегда смертельно, или нет?

Григориус усмехнулся, теперь он выглядел мрачным:

– Если он не собирается выпить всю кровь за один раз, то нет, никакой опасности не будет.

– А как часто вам нужно пить кровь, каждый день?…

Я выдавливала из себя вопросы, искоса глядя на Григориуса. Бодрящее действие глотка портвейна заканчивалось.

– Зависит от расхода энергии. Может хватить одного раза питания на неделю, а если ты в активном рейде ― то раз в два-три дня.

Я снова хлебнула пьянящей жидкости, которая горячим током пронеслась по венам, и решительно продолжила:

– Я видела много фильмов про вампиров, может быть, и ты тоже их видел, и, думаю, там много вранья показано, но некоторые вещи… насколько они далеки от действительности? Например, правда ли, что во время секса с людьми вампир обязательно кусает своего партнёра и пьет его кровь?

– Меня-то ты зачем спрашиваешь? ― теперь Григориус выглядел удивлённым.

– Ну, ты же вампир!

– А разве у вас с Борисом ещё не было секса?! ― Григориус был буквально потрясён своим открытием. Я кивнула в ответ, я даже не думала, что вампир может быть так возбуждён.

– До сих пор?!!

– Это так необычно?

– Это так не бывает, ― к Григориусу возвращалось спокойствие. ― Он сделал бы это в вашу первую встречу. …Но, может быть, ты просто ему не по вкусу.

– Так ты ответишь на мой вопрос? ― я уже жалела, что подняла эту тему.

– Да, конечно, кусают, не сомневайся! Как можно удержаться от укуса за таким занятием: тут и наслаждение, и лакомство, ― два в одном! Но тебе, по-видимому, пока не стоит бояться. Разве что ты займешься этим со мной! ― он откровенно смеялся надо мной.

– Боюсь, что это не понравится Драгане!

– Она не ревнует к смертным! Если я тебе нравлюсь, я могу тебя дать урок вампирского секса.

(А не за этим ли он бутылочку и принёс? ― закралась мне в голову подозрительная мысль).

– Тогда боюсь, что это не понравится Борису.

– Ну, что ж, это может быть, ― протянул Григориус. ― Может, у него пока не было времени заняться тобой по-серьёзному. Но, поверь, зачем ещё иметь дело с человеческой женщиной, если не иметь её? И когда это состоится, ― усмехнулся он. ― Будь уверена, он попробует оба твоих сока.

Заурядностью наша беседа явно не отличалась. В смятении от разговора я сделала ещё несколько глотков и порывисто встала. Казалось, наша беседа завела нас слишком далеко. Вино подействовало теперь по-другому, я почувствовала крайнюю слабость и оцепенение, при этом тело моё было горячо и в руках покалывало. Я покачнулась и чуть не потеряла равновесие, однако Григориус уже подхватил меня:

– Будь осторожна, Марианн, я здесь… с тобой…,― он поддерживал моё размякшее тело. ― Твой запах, Марианн, он восхитителен…