Глава 1
Кот в мешке

Ровно двадцать семь дней спустя Роз проснулась и обнаружила, что в спальне тепло и сухо, точь-в-точь как в носке, вынутом из сушилки.

Двадцать семь дней она просыпалась в холодном доме: духовки выключены, жалюзи на фасадных окнах опущены, пекарня закрыта. Двадцать семь дней мучительной вины за то, что она, Розмарин Чудс, одним бездумным желанием навлекла на весь город стынь.

Потянувшись в постели до хруста косточек, Роз порадовалась, что за окном июнь, а на календаре суббота. Сегодня не нужно таскаться по серым школьным коридорам. После закрытия пекарни «Следуй за чудом» жизнь одноклассников Роз, как и всех прочих обитателей Горести-Фолз, переменилась к худшему. Учителя излагали новый материал без всякого воодушевления, спортивные команды потеряли игровой азарт, и даже девчонки-чирлидерши танцевали без прежнего огонька. «Ура-ура», – нестройным хором бормотали они на выступлениях, вяло помахивая помпонами.

Что еще хуже, изменился и Девин Стетсон, чья пшеничная челка превратилась в унылые жирные сосульки. Роз недоумевала: что она вообще в нем нашла?

Однако тоскливее всех было ей самой. В целом городе только она одна знала, что пекарня закрылась по ее вине.

– Всего неделя… – сказала она себе.

– Тсс, – проговорил тоненький голосок где-то совсем близко. – Я сплю!

Роз откинула одеяло и увидела нечто бесформенное, одетое в пижаму: свернувшись клубочком у самой стенки, на кровати лежала ее младшая сестра Лик.

– Лик, – строго произнесла Роз, – может, хватит уже забираться в мою постель?

– Но одной мне страшно! – Сестренка часто-часто заморгала темными ресницами, и Роз вновь захлестнула вина. Ночные кошмары, которые с недавних пор начали одолевать четырехлетнюю Лик, – это ведь тоже из-за нее.

– Всего неделя до чего? – раздалось негромкое мурлыканье.

Под бочком у Лик, тоже свернувшись клубком, устроился Гус. Приоткрыв зеленый глаз, кот посмотрел на Роз. Разговаривать он умел, сколько она его помнила, а точнее, с тех пор, как наелся «Болтливых крекеров с чеддером», испеченных прапрапрадедушкой Балтазаром. Несмотря на этот факт, Роз изумлялась всякий раз, когда кот открывал обрамленный усами рот и изрекал какую-нибудь фразу.

– Язык проглотила? – не отставал он.

– Осталась всего неделя до летних каникул, – пояснила Роз. – У меня уже никаких сил нет. Все ходят такие мрачные… – Она набрала полную грудь воздуха и ощутила приятный слабый аромат корицы и мускатного ореха. – Кто-то печет!

Гус вытянул передние лапы и изогнул спину дугой, выставив хвост восклицательным знаком.

– Мы, вообще-то, в пекарне, – заметил он.

– Но… но… но мы же закрылись! По распоряжению правительства!

Лик сонно моргнула и погладила вислоухого скоттиш-фолда. После избавления от ужасных чар, заставлявших ее без конца превозносить злодейку-тетю, на Лик снизошло буддийское спокойствие, и теперь девчушка почти не разговаривала, лишь изредка озвучивая простые истины.

– Когда закрывается одна дверь, обязательно открывается другая, – спокойно промолвила она и коснулась пальчиком морщинки на лбу старшей сестры.

– Закрывается, открывается – какая разница? – Роз досадливо поморщилась. – Если мы печем, то нарушаем закон. Идемте-ка вниз, посмотрим.

Роз в красной футболке и коричневых шортах, а с ней Лик и Гус спустились на кухню как раз в ту минуту, когда из торгового зала вышел Чип, бывший морской пехотинец, который обычно обслуживал покупателей. Роз и представить не могла, как бы Чудсы без него справлялись.

– Не знаю, что я тут делаю, – сказал Чип. – На двери табличка «Закрыто», жалюзи опущены, свет не горит.

– Так, Чип, садись, – произнесла Парди. – Сейчас я тебе все объясню.

Чип устроился на табурете в кухонном уголке, у заваленного фанатской почтой стола, вокруг которого уже сидели родители Роз, ее братья и дедушка Балтазар. Альберт, отец Роз, снова и снова перечитывал официальное правительственное письмо, будто надеялся обнаружить на странице оставшуюся незамеченной мелкую сноску, полностью отменяющую запрет.

– Этот закон лишен всякого смысла! Абсолютно! – тихо негодовал он.

Лик проползла под столом и, вынырнув с другой стороны, залезла к матери на колени. Роз втиснулась между братьями.

– Согласна, закон бессмысленный, – заявила Парди. – И посему начиная с сегодняшнего дня пекарня «Следуй за чудом» возобновляет работу.

– Но, дорогая, – запротестовал Альберт, – это же нелегально!

– Голубушка, нам официально запретили печь, – поддержал его Балтазар, промокнув лысину носовым платком. – В документе четко и ясно сказано: если у нас меньше тысячи сотрудников, то работать нельзя. Даже тот знаменитый адвокат, Боб Соломон, не нашел, к чему придраться. А Большая Нелл Кейти, член Конгресса? Тоже ничегошеньки не смогла сделать против других политиков в Вашингтоне. Они хорошие люди, Боб и Нелл, но здесь мы столкнулись с настоящей подлостью.

Гус выгнул спину, зашипел и начал остервенело царапать деревянную ножку стола, точно клетку с мышами.

– Гус, не нужно портить мебель, – мягко сказала Парди.

Кот с несчастным видом лег на пол, немного поизвивался и в конце концов перевернулся на спину.

– Прошу прощения. Мы, скоттиш-фолды, таким образом реагируем на подлость.

– Согласно закону мы не можем заниматься выпечкой ради извлечения прибыли. – Глаза Парди странно блеснули. – Однако там ни словом не упоминается благотворительность. Нам запрещено торговать, но не печь!

Тим уронил челюсть.

– Ты же не хочешь сказать, что мы можем…

– …Раздавать выпечку бесплатно! – закончил за брата Алфи.

Тим схватился за голову – осторожно, чтобы не примять шипы.

– Ушам своим не верю, – прошептал он. – Так мы никогда не разбогатеем!

– Именно это я и предлагаю – раздавать выпечку бесплатно, – решительно выразилась Парди. – Прибыль для нас не главное. Мы нужны нашему городу!

Алфи театрально застонал. Альберт с улыбкой сложил письмо.

– Мы не можем себе позволить раздавать выпечку постоянно, – продолжала Парди, – но попытаться стоит, по крайней мере, до тех пор, пока не придумаем, как обойти этот нелепый закон.

– Уверен, это происки Лили. – Балтазар вышел из-за стола и, почесывая бороду, принялся мерить шагами кухню. – Не забывайте, она так и не вернула «Апокрифы^[8] Альбатроса». Ставлю буханку бананового хлеба «Выдай правду» на то, что Лили использует жуткие рецепты из этой брошюрки, чтобы посеять хаос в правительстве. Надо было мне уничтожить эти листки еще тогда, в 1972-м.

Прапрапрадедушка Роз частенько напоминал родным о рисках, связанных с «Апокрифами Альбатроса» – сборником особо вредных и опасных рецептов, которые много веков назад изложил предок Чудсов, считавшийся в семье паршивой овцой. До недавнего времени «Апокрифы» хранились в тайной нише на заднике обложки Поваренной книги Чудсов, но после того, как Лили проиграла на «Гала де Гато Гран» и вернула Книгу, «Апокрифов» на месте уже не было.

– Мы не можем этого утверждать, – возразил Альберт, хотя, по мнению Роз, его слова прозвучали так, словно он пытался убедить не Балтазара, а самого себя.

Старик в ответ лишь недоверчиво хмыкнул.

– Да какая разница? – воскликнул Тим. – Решить наши проблемы проще простого! Достаточно Роз сняться в рекламе кэкиксов от Кэти Киган, и безбедная жизнь на Таити нам всем обеспечена. Можно навсегда забыть о выпечке. За нас будут печь другие! – Он и Алфи дали друг другу «пять».

– Речь не о деньгах, Тимьян. – Парди отвесила старшему сыну шутливый подзатыльник. – Речь о жителях нашего города. Люди нуждаются в нас, а мы – в них. Выпечка – это наша сверхзадача.

– Кроме того, – подхватил Альберт, – это пока еще в наших силах. Мы всегда старались экономить и откладывать что-то на экстренный случай. Нынешняя ситуация – самый что ни на есть экстренный случай в истории Горести-Фолз.

В глубине души Роз вспыхнула крошечная искра – огонек надежды, желание сотворить добро единственным известным ей способом.

– Как будем действовать? – спросила она маму.

Парди улыбнулась, и Роз почувствовала, как тоска последних двадцати семи дней развеивается, словно туман на восходе солнца.

– Пекарня «Следуй за чудом» уходит в подполье! – объявила Парди. – Весь день и всю ночь будем печь, а начиная с завтрашнего утра будем развозить по городу пироги, торты и маффины. Жители Горести-Фолз поддержали нас в трудные времена, когда мы лишились Книги, теперь наш долг – поддержать их.

Альберт торжественно разорвал официальное письмо надвое.

– Это лучшая идея из всех, что я слышал, – сказал он.

Парди пересадила Лик на колени к отцу, поднялась и стала расхаживать взад-вперед по тесной кухне.

– Чип возьмет на себя закупку продуктов. – Она посмотрела на своего крепкого помощника. – Альберт, будь добр, составь список всех волшебных ингредиентов. – Гордо вздернув подбородок, Парди добавила: – Нас не сломить!

– Я помогу, мама, – сказала Роз, радуясь возможности отменить свое бездумное желание и впервые за целый месяц насладиться любимым делом. Никаких фото- и видеосъемок, никаких репортеров, только три поколения Чудсов, занятых тем, что всегда удавалось им лучше всего, – кухонным волшебством.

Часы показывали три часа ночи. Воздух на кухне был плотный, как виноградный джем. Роз разбила красное яйцо маскового неразлучника в миску с тестом для кабачковых маффинов, предназначенных для мистера Бэсстола и миссис Бэсстол-Репей – пожилых супругов, которые в отсутствие волшебной выпечки Чудсов опять стали стесняться друг друга.

– Мама, смотри, – сказала Роз. После добавления яйца тесто начало густеть, шипеть и стрелять в воздух маленькими сердечками из муки.

Парди, однако, ее не услышала: она вмешивала в заварной крем громкий крик малайзийского тукана удачи. Этим кремом она начинила «Хоральные профитроли» для участников городского хора Горести-Фолз, чьи голоса без волшебных профитролей звучали тихо и слабо.

– Что-что, солнышко? – переспросила Парди.

– Ладно, не важно, – ответила Роз и продолжила месить тесто.

Балтазар тем временем выпустил взгляд средневекового Третьего Ока в сливочную помадку «Отцы и дочери» для мистера Борзини и его дочки Линдси – благодаря помадке они лучше понимали друг друга.

– Никогда не смотри Третьему Оку прямо… в глаз, – предостерег Балтазар прапраправнучку, – если не хочешь ослепнуть.

«Взять на заметку, – подумала Роз. – Не ослепнуть».

Семья трудилась вот уже шестнадцать часов, а список выпечки, составленный Парди, уменьшился только наполовину.

Кухня была заставлена банками из синего стекла, в которых находились всевозможные чихи, фырки, феи, гномы, древние ящерицы, грибы-болтуны, выпученные глаза, штопорные мухи и горошины – прыгучие, светящиеся и прочие. Воздух полнился ароматами корицы, ванили и мускатного ореха, а также разнообразными звуками. Роз оставалось лишь надеяться, что соседям не придет в голову, будто Чудсы решили завести домашний зоопарк.

Альберт без устали таскал банку за банкой из секретного погреба, расположенного под полом огромной холодильной камеры («Дорогу, дорогу мне!»), пока темные от времени деревянные полки почти не опустели.

Тим и Алфи давно легли спать. В какой-то момент оба спустились чего-нибудь перекусить, однако стоило им увидеть царящий на кухне магический кавардак – щелкающие зубы, летающих кроликов, цветные фейерверки и фонтаны в дюжине металлических мисок разом, – как они быстренько ретировались наверх.

Чего только не приготовили Чудсы! Тут было и «Печенье правды» для печально известной лгуньи миссис Хэвгуд, и «Успокоительные блинчики» для сердитой шотландки миссис Карлсон, которая жила по соседству и иногда присматривала за Лик, и яблочные слойки «Вперед, к приключениям» для скромных сотрудниц «Дамской лиги библиотекарей». Для почти ослепшей флористки Флоренс кухонные волшебники напекли песочного печенья «Вижу все», для Пьера Гийома, хозяина французского бистро и известного шопоголика, – постный пирог с малиной «Фрамбуаз». Не забыли и про Девина Стетсона, светловолосого парнишку, о котором Роз думала по меньшей мере дважды в сутки на протяжении одного года, пяти месяцев и одиннадцати дней. Специально для Девина она испекла синнабоны «Дыши легко», призванные излечить частый насморк, бывший, как полагала Роз, единственным его недостатком.