Цитаты из книги «Медведь и Соловей»

Вот только прореха на сорочке была большой, ее голод – громадным, а терпение – ничтожным даже при более благоприятных обстоятельствах.

Марина смеялась, радуясь рождению дочки. – Ее зовут Василиса, – сказала она Петру. – Моя Вася! На рассвете ветер унялся. Марина тихо вздохнула – и умерла.

– Ты слишком привязана к вещам, как они есть, – объяснил Морозко, приглаживая лошади гриву. Он лениво посмотрел на щетку. – Ты должна позволять вещам становиться тем, что лучше всего подходит к твоим нуждам. Тогда они так и будут служить тебе.

«Я не понимаю, что такое «проклята». Ты есть. А раз ты есть, то можешь уйти, куда захочешь: в покой, забвение, огненную бездну, но у тебя всегда будет выбор».

– Как скажете, – проговорила она. – Пугать людей во имя Бога – жестокое дело. Оставляю вас этим заниматься.

– Вы сами придумали себе это дело, – возразила Вася, – в угоду собственной гордыни. Почему это вы решаете, чего хочет Бог? Люди так не почитали бы вас, если бы вы не внушили им страх.

В конце концов, Петр со вздохом отвернулся от нее и мысленно перенесся на дорогу, вьющуюся по зимнему темному лесу, к снегам Лесного Края и простым занятиям вроде охоты или починки – подальше от этого города улыбчивых врагов и колючих знаков расположения.

– Сашка, в этом городе куда ни плюнь – попадешь в храм, – проворчал Петр. – Зачем тратить три дня на то, чтобы съездить к еще одному? Саша поморщился. – В Москве священники любят только свое положение. Едят жирное мясо и проповедуют несчастным о нестяжательстве.

– Ты хотела его съесть? – спокойно обратилась она к воде. – Другого мяса найти не могла? Наступило короткое молчание, наполненное шелестом листвы, а потом журчащий голос ответил: – Нет. Вася вскочила на ноги, всматриваясь в листву. Это была почти случайность, что ее взгляд поймал гибкие очертания обнаженного женского тела. Русалка свернулась на толстой ветке, сжимая в руке что-то белое и блестящее. – Не мясо, – сказала она, передергиваясь. Волосы струились у нее по спине, словно маленькие волны. – Страх… и страсть… то, что тебе не знакомо. Они придают воде вкус и питают меня. Умирая, они, наконец, меня узнают. Иначе я была бы всего лишь озером, деревом и камышами.

– Что за речи, Дуняшка, – сказала она. – А что скажет отец Симеон? – Отец Симеон родами не помрет, так ведь? А вот ты, Маринушка…