Цитаты из книги «Скажи, что будешь помнить»

– Ты же вроде бы собиралась принести собачьей еды. – Принесу. Но сначала хочу убедиться, что он тебя не загрызет. – Думаешь, я это заслужил? Усмехаюсь и замечаю на его лице тень улыбки. – Может быть. – По крайней мере, честно, Элль. По крайней мере, честно.

Осторожничает. Я жду, пока приблизится, и чешу его за ушами. – Ты определенно потерялся. – Так и есть, – говорит отец, и я вскидываю голову. – Увидел его возле здания законодательного собрания на этой неделе, пес рылся в мусоре. Увидел и сразу подумал о тебе. – Потому что на глазах у тебя я потеряла дворняжку, которую ты должен был спасти? – Потому что сотни, если не тысячи, человек прошли на этой неделе мимо него, и никто не попытался ему помочь. В том числе и я. Сегодня в интервью Хендрикс говорил о тебе, и, слушая его, я кое-что понял. Я сажусь на пол, и пес кладет голову мне на колени. Глажу его и понемногу готовлюсь к тому, что может стать срыванием с души аккуратно наложенных повязок. – А ты понял, что не должен был ругаться со мной из-за Дрикса? – Как и то, что он знает тебя лучше, чем я. Дрикс не стал пытаться переделать тебя во что-то, но увидел твою силу в тебе самой, и эта вера спасла его. Я молчу, потому что действительно не знаю, что сказать. – Ты была бы единственной, кто остановился бы и помог этому псу, – продолжает отец. – Сколько бы раз я ни кричал и ни ругался на тебя, сколько бы раз ни кричала на тебя мать, ты все равно остановилась бы и спасла его. Это правда.

– Пойдем со мной в кабинет отца. Дай ему шанс поговорить с тобой. Я качаю головой: – Если хочет поговорить, пусть сам меня найдет. На его территории я больше не играю. Сделав заявление, поднимаюсь по лестнице и направляюсь в свою комнату.

Шантаж родителей обошелся недешево – мы не поддерживаем больше отношений. Временно сошлись на том, что до выборов будем делать вид, что ничего не произошло и мы едины, но на самом деле мы даже не разговариваем. Словно заблудшие души проходим мимо друг друга в ночной темноте. Меня, по крайней мере, не выставили, как Генри, за порог, и мои занятия оплачиваются. За это я им признательна. Многие дети, не говоря уже о Генри, не получают и доли того, что получаю я. Гудок сотового – похоже, Генри читает мои мысли. Посмотрел интервью. Может быть, этот парень не так уж и плох. Может, будет жить. Я фыркаю. Генри и Дриксу еще только предстоит встретиться, но это обязательно случится, как только Генри приедет в Кентукки. Если пишет сообщение, значит, находится где-то в стране, но не в моем родном штате. Я: Обидишь его – будешь иметь дело со мной. Генри: Как страшно.

На этом передача заканчивается, и вся комната аплодирует. Встречаюсь глазами с Элль, и она целует меня. Открыто, не стесняясь, не думая о том, что в комнатушке собралось не меньше десяти человек. Я целую ее в ответ, и когда она отстраняется, вижу в ее глазах свет, от которого мое сердце поет. У нас получилось, и даже когда мир разваливался на части, мы с Элль выбрались живыми на другую сторону.

На экране снова я и репортер. – Знаю, вы терпеть не можете этот вопрос. Тем не менее я вынужден его задать, пусть и в не совсем обычной форме. Можете рассказать об Эллисон Монро? Я благодарен ему за то, что он не стал выпытывать детали наших отношений. В предварительном разговоре мне было обещано, что центральной темой станет «Второй шанс». – Элль – это стихия, самый умный, сострадательный и наиболее ясно излагающий свои мысли человек. Не считая семьи, она одна из немногих, кто боролся за мое будущее, и, пожалуй, единственная, доказывавшая мою невиновность. Эллисон Монро спасла мне жизнь. Поцелуй в щеку, и я закашливаюсь от переполняющих меня эмоций. Зрители в комнате театрально ахают, получают от меня предложение заткнуться, и напряжение момента снимает общий смех.

– Здесь неподалеку, на Третьей улице, есть одно местечко, где подают восхитительные бургеры. Попробуешь? Он тянет вверх бровь: – Приглашаешь на свидание? Пожимаю плечом: – Наверное. Свидание. У всех на глазах. Как будто гусеница выбралась из кокона и в первый раз расправила крылышки – фантастическое ощущение в груди. – Если хочешь подождать несколько недель… – начинает он, но я прикладываю палец к его губам. – Гамбургер – это прелестно, но что я действительно люблю, так это куриные крылышки. Дрикс ухмыляется, я тоже улыбаюсь, а когда он берет мое лицо в ладони и целует меня в губы, я таю и растекаюсь лужицей.

Он останавливается, готовясь отражать нападение. – А теперь я отвечу на вопросы прессы. Руки устремляются вверх, репортеры перебивают друг друга, и их злорадство оттого, что что-то пошло не так, оттого, что пахнуло скандалом, отзывается тошнотой. С миром определенно не все в порядке, если одни радуются ошибкам и боли других.

Я расположилась на задней линии, и все, конечно, полагают, что моя задача – поддержать их, но они ошибаются. Цель моего присутствия – проследить за тем, чтобы отец выполнил свою часть сделки. Средства – шантаж и принудительное убеждение. Дело не в том, как это назвать, а в том, чтобы очистить имя Дрикса.

Фотографы уже перешептываются, обмениваясь мнениями насчет моих очков. Должно быть завидуют, потому что на мне очки смотрятся сексуально.