Цитаты из книги «Скажи, что будешь помнить»

Стол – единственное, глядя на что не возникает ощущения гибели всего мира. Если я посмотрю на папу, от моей гордости не останется вообще ничего, а вернуть уверенность в себе не так-то просто.

– Почему он звонил? – Генри беспокоится за тебя, – отвечает папа. – Считает, что ты несчастна. Отодвигаюсь от мамы. Генри – предатель. – Я не несчастна. – Да, вид у тебя счастливый, – с легкой иронией замечает папа.

Мама касается моей руки ухоженными пальцами с безупречным маникюром. Взгляд пробегает по моим ногтям, далеким после посещения аттракционов от идеального состояния. К счастью, она понимает, что мне нужна мать, а не советник по имиджу, и милосердно воздерживается от замечания.

Папа в строгой белой рубашке с развязанным галстуком. Официальную одежду он терпеть не может. В джинсах и футболке ему куда удобнее, но граждане не в восторге от политиков, одетых по-простому. Папа говорит, что когда работал врачом, пациенты тоже не приветствовали свободный стиль у медиков. Что мне в нем нравится, так это то, как он смотрит на маму: словно стопроцентно влюбленный щенок, каким он был, когда они познакомились в колледже.

Направляясь ко мне, Эндрю самодовольно ухмыляется, и я опускаю глаза и делаю вид, что поправляю платье. Он кладет руку мне на талию и наклоняется. Еще два года назад мое сердце выскочило бы из груди от этого прикосновения и невероятной близости его губ к моим ушам, но сейчас я думаю только о том, что он… болван. – Не беспокойся, – шепчет Эндрю, – я не сказал. Мои глаза снова прыгают к зеркалу, а он шевелит бровями. Эндрю по-прежнему находит меня забавной. – Я так полагаю, ты ждешь, что я поблагодарю тебя. – Что за сарказм? Тебе же нравилось, когда я состоял при тебе нянькой. Нянькой. Так бы и врезала. Заглядываю в зеркало, проверяю, заметили ли папа с мамой, что мы разговариваем, и вижу, что мама наблюдает за нами с умилением и восторгом. Если двинуть Эндрю коленом в пах, она вряд ли одобрит такое мое поведение. – Я – девочка большая, – говорю едва слышно, глядя в пол, – и ты мне больше не нужен.

– Вы не оставите нас на несколько минут? – Папа обращается ко всем в зале. – Элль, можешь остаться. – Он очень редко просит меня выйти, поскольку родители предпочитают не выпускать меня из виду. В зеркале встречаюсь взглядом с Эндрю и пытаюсь определить, не выдал ли он.

Я порывисто поднимаюсь, и стул, скрипя, едет по полу. – Открою вам секрет. В детстве я верил, что если надеяться и сильно хотеть, то и еда появится. Так вот, это не срабатывало. Так что я знаю, что из этого выйдет. У кого нет ничего, того и имеют. Не лучший тон для разговора с куратором, но пусть уж так, чем обложить ее матерными ругательствами. Мой психолог говорил так: не можешь справиться с эмоциями, выйди из ситуации. И вот я поворачиваюсь и иду к выходу. – Далеко не уходи, – говорит мне вслед Синтия. Ей беспокоиться не о чем. Поводок, на котором она меня держит, такой тугой, что дышать трудно, и такой короткий, что я сам удивляюсь, почему еще не распростерся на полу. По крайней мере, теперь я знаю, что и как, и понимаю, что снова оказался среди проигравших.

– Я согласился быть вашим идеальным мальчиком с картинки, а вы согласились организовать мне прослушивание. – Пройти прослушивание я могу и сам. Может, толку от меня и немного, но в музыке я хорош.

Синтия надувает недовольно губы и делает грустные глазки, когда Эксл прощается. Смотрит ему вслед, а потом, повернувшись ко мне, хихикает, хотя никто никакой шутки не отпустил. Выглядит это все неестественно и наигранно, так что мне немного не по себе.

Она примерно одного возраста с Экслом, и я не знаю, стоит ли беспокоиться из-за того, насколько неопытной она выглядит для своей работы. Флиртовать со старшим братом подопечного… По-моему, этот пункт должен быть в верхней части того раздела служебного руководства, который называется «Этого Делать Нельзя».