– Не существует системы без изъянов, – согласился Хагал. – Увы. Увы. Увы.

– Да, не нашей корове мычать, – зевнул Генрих. – После семидесятилетней войны на уничтожение.

– Есть будешь? – вспомнила о долге гостеприимства Ланетта и легко соскочила с подоконника. Пепел, упавший с ее сигареты, превращался в бабочек и, сделав круг под потолком, вылетал в окно. Генрих-младший громко, но невнятно восхищался.

Ланетта приподняла крышку с одной из кастрюлек, стоящих на столе, сморщила носик:

– Я, конечно, знаю, что у темных желудок луженый, но… картошку с грибами будешь?

– Смотря с какими, – задумался Хагал. – Но жареную картошку я люблю…

Подбородок Ланетты задрожал от едва сдерживаемого смеха.

– Боюсь, ты не понял… Там пюре, с грибами, – сипло ответила она. – С простейшими.

– Короче говоря, пюре наше зацвело, – перевел ее слова Генрих, складывая пальцы домиком и иронично выгибая брови. – Чем мы мелкого кормить будем?

– Мелкого покормлю я.

Дверь в комнату снова распахнулась. Несмотря на ясный весенний денёк, Мартину показалось, что в комнате похолодало и потемнело, и вот-вот должен прогреметь гром. На пороге стояла мастер Игла. Тень очень неудачно падала на её лицо, скрывая здоровую половину лица и высокий чистый лоб и подчеркивая шрамы и пустую, прикрытую сморщенным веком глазницу. Генрих-младший выронил своего оленя и радостно завопил:

– Игла!

Мартин вскочил с кровати, коротко поклонился:

– Мастер…

Она сухо кивнула.

– Подмастерья Генрих, Ланетта, Мартин… Прошу простить за излишне эффектное появление: я только что из Бездны, магистр говорил с Хранителями, и те смогли отложить большой Ураган на десяток лет. Это победа, и важная, сейчас у нас нет сил, но через десяток лет мы восстановим численность, и Ураган пройдет без потерь.

Ланетта вздохнула.

– Грань Черного солнца для меня всё ещё закрыта, как и Долина Теней… Ах, как бы я хотела своими глазами…

Мастер Игла, будто не слыша ее, прошла вглубь комнаты, аккуратно обошла всё ещё лежащую на полу миску и протянула руки к стоящему в кровати с высокими бортиками Генриху – младшему. Его белёсые, торчащие на макушке волосы, казалось, сияли. Да и весь он сиял от счастья.

– Не буду вам мешать, подмастерье Ланетта, готовиться к важному экзамену.

– Игла, – улыбаясь во все свои двадцать зубов, сказал Генрих-младший и потянулся к изуродованной женщине, легко касаясь пальцами её шрамов.

– Тетя Игла, – улыбаясь, поправила она его. – Пошли гулять.

Он вылез из кровати, и держа самого строгого и нелюдимого мастера Ордена Тьмы за палец, потащил ее к коврику у двери, к своим брошенным как попало ботиночкам. Генрих-младший был, наверное, единственным человеком, чьи прикосновения мастер Игла терпела.

Дверь за женщиной и ребёнком захлопнулась. Мартин неловко сказал:

– Ну, пошёл я.

– Стой, Мартин, как твоё здоровье? – хлопнув себя по лбу, спросил Генрих. – Совсем с этими экзаменами двинулся, уж прости, Ланетта!

Мартин повел плечами.

– Не знаю. Что-то измеряют, изучают, в динамике и статике, дают делать какие-то упражнения. Я так понимаю, результаты неутешительные.

Ланетта сочувственно погладила его по плечу.

– То, что тебя отправляют в Дом Слёз, ещё ничего не значит. Я в своё время словила распад сознания – полгода в Доме просидела… Там хорошо. Лес, озеро, кормят вкусно. То, что из него не возвращаются, это полная ерунда. Страшилка.

Мартин покладисто кивнул. Он знал это, как знал и то, что магистр сделал его болезнь неизлечимой – просто потому, что умершие, все как один, были безнадежно больны.

– Я чего зашёл, – как можно небрежнее и жизнерадостнее сказал он. – Мне бы пуговицу к рубашке пришить… Ланетта, вся надежда на тебя – мне сегодня к магистру вечером…

– А что так? – спросил Генрих, подаваясь вперед с доброжелательным интересом.

– Магистр хочет показать меня одному гелиатскому магу – надеется, что он сможет мне помочь.

Генрих пренебрежительно махнул рукой:

– Что гелиатские маги, что выпускники новомодной Виннетской Академии… Дилетанты.

– Магистру виднее, – дипломатично ответил Мартин.

– Гелиатцы слишком разбрасываются, пытаясь изучить все.

Посмотри на их боевиков: не то светлые, не то стихийники, не то темные с налетом магии разума…

– Наша система наверняка кажется им не менее странной, – хмыкнул Мартин.

Генрих раздраженно махнул рукой.

– Ты слишком много времени проводишь в обществе мастера Айнира, а он, как и все айзаканцы, не умеет говорить прямо. Любому понятно, что наши Ордена более других систем подходят для объединения магов по основным направлениям силы.

Ланетта зевнула, прикрыв ладошкой рот.

– Но всевозможных ведьм и шаманов мы не учитываем.

– С чего бы? – тут же возмутился Генрих. – Пресловутые маги крови – явно слабые некроманты. Шаманы Ледяных островов – тяготеют к магии разума… Ведьмаки и ведьмы Словенны – явные природники. Все можно разложить по классическим полочкам наших с вами магических домов. Нет нужды заново изобретать ложку.

– Неси свою рубашку, Хагал, – громким шепотом сказала Ланетта, неистово подмигивая обоими глазами по очереди. – Эти разглагольствования затянутся надолго.

Мартин принес рубашку, а за это время Генрих успел сходить во двор за водой и сесть к столу.

– Может, всё же накинуть на пюре иллюзию? – задумчиво спросила Ланетта, держа кастрюлю на вытянутых руках.

Генрих, плотно поджав губы, жестом сурового тирана простер руку к двери.

– Нет, дорогая. Ты испортила пюре, позволила завестись в нём плесени… Теперь ты должна искупить свою вину и самостоятельно вынести эту гадость на помойку!

– Деспот! – возмутилась Ланетта.

Мартин хмыкнул.

– Слышали анекдот про рассеянного мага разума? Который сливал остатки эликсиров в супницу и ставил в холодильный шкаф?

– Нет, – ответил Генрих. – Рассказывай. Только без лишних подробностей. А то такое чувство, что ты читаешь протокол, а не шутишь.

– Открыл он холодильный шкаф, а из супницы на него глядят глаза и щупальца высовываются… Это я к чему: мало ли что вывелось бы из вашей плесени?

– Предатель, – прошипела Ланетта и покинула комнату, всё так же неся кастрюлю на вытянутых руках.

– А чем анекдот-то закончился? – спросил Генрих – Я так и не понял, где смеяться.

Мартин покаянно развел руками, в которых были зажаты рубашка и иголка с ниткой.

– А вот этого я не помню. Кажется, маг сказал: «Извините за беспокойство». И закрыл крышку холодильного ящика.

Вернулась Ланетта, всё такая же обиженная, но за рубашку взялась, залив злополучную кастрюлю водой.

– Магия магией, иллюзии иллюзиями, – наставительно произнесла она, всовывая нитку в иголку. – А с простыми, материальными предметами ничто не сравнится!

* * *

Мартина пригласили в так называемую «ханьскую» гостиную. Мода на Айзакан, на вещи из-за хребта, никак не проходила. Здесь журчал небольшой водопад в углу у высокого окна, задернутого полупрозрачной шелковой тканью, держащейся на бамбуковых рейках. В водопаде вода была явно зациклена магами из дома Грозы, и из бассейна возвращалась на поросшую карликовыми соснами скалу. По выложенному самоцветными камнями дну сновали золотистые рыбки. Белые стены были украшены акварельными рисунками в простых рамках. Мартина заинтересовал один из них: серое небо, черное солнце, листья хороводом… В комнате было две двери. Через одну из них Мартин вошел из коридора, она была самой обычной, другая, полупрозрачная, из рисовой бумаги, раздвижная, вела в смежную комнату. Он подошел к ней и услышал обрывки разговора, возможно, не предназначавшегося для чужих ушей.

– Иногда я смотрю в зеркало и не узнаю свое лицо. Оно кажется мне чужим и ненастоящим. Но дело не в годах, а в опыте, конечно, магистр.

Голос был знакомым. Мягкий акцент, наверняка айзаканский, что-то еще, неуловимое, но когда-то ранее слышанное.

– Как продвигаются ваши изыскания, господин Исари? – спросил магистр довольно холодно. Скрывая лицо за маской, не имея в распоряжении мимики, он умел очень многое показать голосом.

– Мое мнение вы знаете: что наши, айзаканские отвергающие, что ваши, эуропейские ждущие, суть одинаково опасные секты. И это я говорю не только как представитель духовной власти…

– В доме Слез… – начал магистр и сам себя прервал. – Мне кажется, подмастерье Хагал должен был уже прибыть.

– Пойду взглянуть, магистр, с вашего позволения, – произнес третий голос, женский.

– Благодарю, княгиня.

– Ах, что вы, магистр, – ответила она, и Мартин услышал стук каблучков – Я уже почти пять лет как не княгиня. Мой удел – следовать за мужем, быть ему опорой…

Мартин отпрянул, и сел на диван – мебель, к счастью была волне эуропейская. Створки двери разъехались в разные стороны, и Хагал не без любопытства заглянул во второе помещение. Вот там мебель была ханьская. Низкие столики, плоские подушки на полу. Магистр по своему обыкновению сидел не шевелясь и, кажется, даже не дыша. За его спиной блестело укрепленное на специальных стойках оружие. Лук, рядом с ним полный колчан стрел, очень длинный и узкий меч, несколько раскрытых вееров, под тонкой тканью которых были спрятаны острые лезвия. В дверях стояла женщина в кремовом деловом платье, очень скромном, но дорогом. Черные, как вороново крыло, волосы были уложены вокруг головы короной.

– Вы, должно быть, так ожидаемый всеми подмастерье Хагал? – спросила она, и улыбнулась. – Приятно познакомиться.

Простым и естественным жестом она протянула ему руку для поцелуя. Блеснуло кольцо с крупным изумрудом. Мартин поклонился, едва касаясь бархатной смуглой кожи губами. Женщина улыбнулась.

– Меня можно звать Этери.

– Очень красивое и необычное имя, – выдавил Хагал банальную любезность.

– Не для моей родины, Багры, – ответила она. – Там каждая третья девушка – Этери.

Мартин вошел во вторую комнату, увидел собеседника магистра. Высокий рыжий жрец в белом стоял, заложив руки за спину, и смотрел в окно. Он обернулся, улыбаясь приветливо и вежливо. Мартин оглянулся на магистра.

– Господин Исари оказывает мне любезность, подмастерье Хагал, – спокойно произнес лорд Рейнхальд. – Он сведущ в магии крови и кое в чем превосходит магов разума. Он поможет вам запомнить все сведения о Доме Слез, которые имеются у меня в распоряжении. Возможно, что-то из этого вам пригодится. А также он сделает возможной постоянную слежку за вами. В случае опасности я буду рядом. Мартин кивнул. Айзаканский жрец подошел ближе, опустился на колени рядом с низким стеклянным столиком, ножками которому служило кованое дерево, усыпанное крупными цветами. Он взял со стола острый скальпель и круглую глиняную чашу. Не поморщившись, просто и скучно полоснул себя по запястью. Алая кровь текла в чашу толчками. Госпожа Этери, опустившаяся на подушки рядом с магистром, отвернулась и пробормотала:

– Все ещё не могу смотреть на это без содрогания.

Жрец остановил кровь, добавил в чашу что-то похожее на вино из фарфорового чайничка. Ханьцы затейники, подумал Мартин отстраненно. Держат вино в чайниках. Потом жрец посыпал трав и пряностей, долго размешивал сомнительное зелье. Мартин нервно переступил с ноги на ногу. Жрец сказал, не оборачиваясь:

– В ногах правды нет, подмастерье Хагал. Не стойте столбом.

Мартин сел на подушки. Жрец протянул ему чашу, держа ее на раскрытой ладони.

– Пейте, Хагал.

Он подчинился. Смесь вина, крови и неизвестных пряностей оказалась невероятно вкусной. Когда чаша опустела, Мартин почувствовал, как на его виски опустились холодные пальцы.

– Вкусно? – спросил жрец. В голосе его, мягком, с непривычным акцентом, была явственно слышна насмешка. – Да, кровь Небесного Всадника необыкновенно вкусна. Пить ее неразбавленной – вступить на путь, ведущий к безумию и зависимости. С вином и особыми травами – это чудесное снадобье на все случаи жизни. Сейчас я сделаю вашу память абсолютной. На время, конечно.

Мартин услышал странный шорох и звон за своей спиной и не выдержал, обернулся: за спиной жреца сияли крылья, серебристые, невероятные крылья…

– Так вы – Небесный всадник? – спросил он удивленно.

Пальцы, лежащие на висках, больно надавили, повернули его голову вперед, заставляя смотреть прямо перед собой. Теперь Мартин видел легкий бамбуковый столик, и разложенные на нем бумаги.

– Досье на триста двадцать пациентов дома, их родственников, лекарей и утешителей, садовников, прачек и поваров, жителей трех окрестных деревень… – сказал лорд Рейнхальд, сидевший все так же неподвижно.

– Я все это должен запомнить? – пораженно протянул Мартин.

– Вы запомните и даже не заметите этого. Начинайте, – ответил жрец.

Мартин потянулся к ближайшей папке, раскрыл ее и погрузился в текст. Он ничего не видел, кроме отпечатывавшихся на сетчатке букв, мелькавших с удивительной быстротой и запоминавшихся с кристальной четкостью. И почти ничего не слышал, кроме, кажется, тиканья часов в кармане Небесного всадника. Иногда до него долетали обрывки разговора:

– Акварель «Черное солнце» в соседней комнате? Да, эта картина кисти мастера Айнира. Эти комнаты обставил он, верно, – это говорит магистр.

– Не желаете ли обставить пару комнат в багрийском стиле? У меня… то есть у Лали, княгини гатенской, прекрасная коллекция ковров и ваз. Я бы прислала… – Это жена жреца.

– Нет, в таком, черно-белом цвете почти ничего нет. Мы, багрийцы, склонны к яркости. – Снова она.

– Что же до магомеханических протезов гелиатского производства… – Это голос жреца. – То, конечно, искуственное сердце царя Исари стало прорывом в алхимии и магомеханике… Нет, о глазных протезах речи пока не идет… Там что-то с преломлением света, не знаю подробностей… Разве эуропейские целители не… Печально, печально.

– Магистр, ханьцы сочли бы вас средоточием всех превосходных качеств, данных человеку. Да вы и сами знаете, сколь безупречны…

Чей-то смех, голоса сливаются в гул. Бессмысленный обрывок диалога:

– Подумайте над моим предложением.

– Я давно подумал. Я нужен на своем месте. И иного не хочу.

– Важно другое, магистр. Нужно ли вам это место?..

Снова гул, строчки скользят перед глазами, даты, судьбы… Большие и маленькие трагедии…

– Почему вы мне помогаете, господин Исари?

– А почему я вам не должен помогать?