Глава 1

Шесть недель спустя

Антониетта проснулась задолго до зимнего сицилийского рассвета. Какое-то время она лежала в темной спальне маленького каменного коттеджа, прислушиваясь к шуму набегающих и разбивающихся о скалы волн. Этот шум должен был умиротворять, но Антониетта беспокоилась.

До Рождества остается две недели, и с тех пор, как она вернулась в деревню, отношения с семьей не изменились. По правде говоря, ситуация ухудшалась. На нее косились и бормотали вслед оскорбления всякий раз, когда она отваживалась войти в деревню. Когда она пошла в родительский дом, отец захлопнул дверь у нее перед носом.

И все же она заметила тоскливый взгляд матери, стоящей в коридоре. Словно она хотела что-то сказать дочери.

По этой причине Антониетта настаивала на общении с семьей.

Сильвестр женился и уехал из деревни, так что шансов столкнуться с ним не было. Ей нравилось гулять по пляжу и знакомым холмистым склонам. Работалось ей хорошо, коллеги были дружелюбными и благосклонными, а обучение первоклассным.

Приняв душ, она зашла в гардеробную, чтобы взять униформу. В «Оратории» Антониетта носит белую униформу, а сегодня она убирает номера в отеле «Старый монастырь», поэтому ей понадобится другая.

В шкафу висела обновка.

Да, Аврора действительно была прекрасной швеей. Вчера она прислала подруге алое платье. Однако Антониетте не хотелось его примерять. Платье было смелым и чувственным.

Она решила поторопиться. Скоро начнется ее смена.

Униформа была по-настоящему ошеломляющей: сшитая из персидской оранжевой ткани, она отлично сочеталась с оливковой кожей Антониетты. Антониетта не красилась ни на работе, ни во время отдыха, поэтому подготовка не заняла много времени. Она затянула волосы в аккуратный хвост, надела жакет и пошла к монастырю.

Ее маленький коттедж стоял довольно далеко от главного здания. Но прогулка была приятной: небо стало темно-синим, звезд не было видно, а со Средиземного моря дул свежий соленый бриз.

В «Старом монастыре» уже началась суета.

Пара джентльменов в темных деловых костюмах прогуливалась по периметру здания, и главный консьерж Пино выглядел как щеголь, тепло приветствуя ее.

– Доброе утро, Антониетта!

– Доброе утро, Пино! – ответила она.

– У нас новый постоялец.

В отеле было много гостей, но, судя по количеству охраны, новый постоялец – крайне важная персона.

Пино любил посплетничать.

– Надо называть его синьором Луи Дюпоном. На самом деле он…

Антониетта прервала его. Она обожала Пино и всегда приходила раньше, чтобы поболтать с ним. Пино недавно потерял свою любимую жену – сорокалетнюю Розу, и только работа помогала ему не свихнуться. Но, учитывая, что Антониетта – основной объект сплетен в деревне, она отказалась участвовать в них сейчас.

– Если он хочет, чтобы к нему обращались именно так, то для меня этого достаточно.

– Логично. – Пино внимательно посмотрел на нее. – Как дела, Антониетта?

– Помаленьку, – сказала она, тронутая его заботой. – А у тебя?

– Я не жду Рождества. Роза всегда делала его особенным. Это было ее любимое время года.

– Что будешь делать? Поедешь к дочке?

– Нет, в этом году она с мужем поедет к его родне, а я сказал Франческе, что буду работать. Я решил, что лучше работать, чем торчать дома одному. А как у тебя с твоими родителями?

– Никак, – призналась Антониетта. – Я заходила к ним несколько раз, но они отказываются говорить со мной. А поездки в деревню меня доконали. Судя по всему, я здесь никому не нужна.

– Неправда, – сказал Пино. – Не все Риччи одинаковы. Все наладится.

– Когда мне исполнится сто лет!

Они обменялись усмешками. Оба слишком хорошо знали, что обиды в Силибри долго не забываются.

– Ты отлично работаешь, – заметил Пино.

– Да!

Курсы массажистов, на которых она обучалась, были главной причиной, по которой Антониетта осталась в деревне, хотя семья ее отвергала. Работая горничной и обучаясь на массажистку, она все сильнее влюблялась в свои занятия. Работа в «Старом монастыре» сильно отличалась от работы в барах и кафе Франции. Антониетта предпочитала спокойную природу Силибри римской суете.

– Работа – мое спасение, – призналась она.

– И мое, – согласился Пино.

Войдя в мягко освещенный вестибюль, она вдохнула хвойный аромат. Помимо потрясающей елки, украшенной цитрусами, там не было никаких других рождественских украшений. Как заметил Нико, многие постояльцы не хотели праздновать Рождество и не нуждались в постоянном напоминании о нем, но упрямая Аврора настояла на том, чтобы в отеле поставили елку.

Оставив свои вещи в комнате для персонала, она отправилась на инструктаж к главной горничной Марии.

Местный менеджер Франческа тоже пришла рано. Горничные сообщили ей, что новый постоялец только что поселился в люксе «Август» – лучшем номере отеля.

– У меня еще нет его фото, – сказала Мария.

Его фотографию покажут всему персоналу, чтобы постояльца узнавали и относились к нему должным образом.

– Синьору Дюпону следует уделять особое внимание, – прибавила Франческа. – Если возникнут проблемы, вы должны сообщать о них непосредственно мне.

«Ах, так вот почему она пришла на работу так рано!» – подумала Антониетта. Она хорошо знала Франческу. Антониетта любила ее, но, поскольку Франческа была близкой подругой ее матери, между ними чувствовалась настороженность.

– Антониетта, сегодня ты будешь работать в «Августе», – произнесла Мария. – Когда будешь не занята, помоги Кики в других люксах. Но синьор Дюпон всегда в приоритете.

Антониетта удивилась тому, как быстро она продвинулась по служебной лестнице. Теперь ей регулярно поручали заботу о самых важных постояльцах, а Франческа сказала ей, что она идеально подходит для этой роли.

Номера люкс «Август», «Звездный свет» и «Замок» были по-настоящему роскошными, в них останавливались и члены королевской семьи, и рок-звезды, а также кинозвезды.

Антониетта идеально подходила для работы в этих люксах благодаря своему характеру. У нее достаточно собственных проблем, поэтому она не станет копаться в чужих. И ее невозможно удивить ни известностью, ни титулом. От нее требовалось только вежливое отношение. Она была вежлива с постояльцами, хоть и немного сдержанна, но свою работу выполняла тихо и хорошо.

Наконец Франческа отвела Антониетту в сторону и сообщила немного больше информации.

– Синьор Дюпон отказался от услуг дворецкого. Он заявил, что хочет уединения, и его не надо беспокоить по пустякам. Ты должна выбрать самое удобное для него время обслуживания его номера. – Кроме того, синьору Дюпону может понадобиться помощь, чтобы встать с постели. Если он…

– Я не нянька, – прервала ее Антониетта.

– Я знаю. – Франческа натянуто улыбнулась угрюмой горничной. – У синьора Дюпона есть медсестра, хотя он настаивает на том, что она ему не нужна. Если ему потребуется помощь медсестры, ее можно вызвать. Предупреждаю, что он весь в синяках, поэтому не удивляйся.

– Ладно.

– Антониетта, мне, наверное, не стоит говорить тебе, кто он, но…

– Тогда не говорите, – сказала Антониетта.

Для нее это действительно не проблема. Она не сплетничает и не слушает сплетни. Персонал отеля замечательный. Пресса ни о чем не узнает. Именно поэтому в этом отеле так много эксклюзивных постояльцев.

С такой же вежливостью к постояльцам отеля относились и в деревне. Местные жители заботились о своих гостях, как о родственниках.

– Я не хочу знать его настоящее имя, Франческа, – произнесла Антониетта. – Скажите только то, что мне надо знать.

– Ну, у него своя служба безопасности, и тебе придется показывать охранникам удостоверение личности. Он забронировал люкс до сочельника. Хотя я сомневаюсь, что он продержится здесь так долго.

– Он умирает? – Антониетта нахмурилась.

– Нет! – Франческа рассмеялась. – Я имела в виду, что ему станет скучно. Он хочет, чтобы кофе ему приносили ровно в семь утра.

– Тогда мне лучше поторопиться.

Они обе пошли на кухню.

– Я только что составила график работы на праздники, – сказала Франческа. – И я хочу, чтобы ты работала в Рождество с самого утра.

Антониетта остановилась как вкопанная и уже собиралась открыть рот, чтобы возразить, но Франческа повернулась и посмотрела на нее почти с сочувствием. Антониетта поняла, что Франческа не просто так заставляет ее работать в Рождество. Мать Антониетты, должно быть, сказала подруге, что ее дочь не пригласят на семейные торжества.

– Лучше работать, чем сидеть одной в коттедже, – сказала Франческа. – Я тоже буду работать. И Пино с Кики.

«Все одинокие сердца будут работать в Рождество», – грустно подумала Антониетта.

– Я тоже работаю в Рождество, – произнес Тони – очень дородный шеф-повар, что только подтвердило мысль Антониетты.

Тони был женат на своей работе и вкладывал душу в еду, сегодня утром тоже. Для нового постояльца он приготовил большой серебряный кофейник, сливки и сахар, а также выпечку, хлеб, мясную и сырную нарезку и фрукты. Все повара, и особенно Тони, добавляли в каждое блюдо нотки сицилийской кухни.

– Тони, – заметила Антониетта, – он заказал только кофе, а ты приготовил пир.

– Он гость. – Тони пожал плечами.

– И он крупный мужчина! – Франческа широко развела руки в стороны. – Очень крупный.

В Силибри всегда питались очень сытно: даже в самом бедном доме к кофе подавали печенье и пиццу. Спорить было бессмысленно, поэтому Антониетта покатила тележку с едой к лифту.

В «Старом монастыре», хотя отель по-прежнему выглядел древним, были все современные удобства. Антониетта часто видела, как гости удивленно моргали, заходя за каменную перегородку и шагая к скромному лифту.

Она поднялась на лифте на верхний этаж и на мгновение прижалась к стене, размышляя над словами Франчески. Пора признать, что семья просто не хочет с ней знаться. Надо смириться.

Может, ей вернуться во Францию? Или в Рим?

Но она не чувствовала себя дома ни там ни там. Кроме того, ей надо окончить курсы массажистов.

Увидев свое отражение в зеркале, она выпрямилась и упрекнула себя. Постоялец не виноват в том, что она загрустила. Сделав радостное лицо, она покатила тележку мимо «Звездного света» к «Августу».

У двери люкса стоял мужчина в деловом костюме. Она и раньше знала, что гости приезжают с охранниками, но такого количества охраны в отеле не было никогда.

Охранник был не совсем дружелюбен, но, не сказав ни слова, посмотрел на фотографию на ее бейджике, взглянул на лицо Антониетты, шагнул в сторону и пропустил ее внутрь.

Она осторожно постучала в большую деревянную дверь. Ответа не последовало, поэтому, как ее учили, Антониетта вошла при помощи ключа-карты. Оказавшись внутри, она включила боковой свет и покатила тележку через тускло освещенную гостиную в главную спальню. Потом опять тихонько постучала в дверь.

Никакого ответа.

Постучав еще раз, она осторожно открыла дверь.

– Синьор Дюпон?

Ответа снова не последовало, и, хотя в комнате было темно, Антониетта поняла, что постоялец спит. Его дыхание было глубоким и ровным. Судя по очертаниям его тела, он лежал на животе в большой кровати с балдахином, накрывшись простыней.

– Я принесла вам кофе, – тихо сказала Антониетта. – Мне открыть шторы? Солнце вот-вот взойдет.

– Да, – сонно ответил он и пошевелился в постели.

Антониетта подошла к шторам, открыть которые было непросто. Окна были огромными, а темные бархатные шторы тяжелыми. Тянуть обеими руками за шнур было все равно что раздвигать занавес в театре перед спектаклем.

«Август» был ее любимым номером люкс, он занимал целое крыло «Старого монастыря», из его окон открывались панорамные виды. Из гостиной был виден океан, а из столовой – долина. Из окон главной спальни можно было посмотреть на руины древнего храма.

Антониетта взглянула в окно. Красные лучи солнца растянулись по небу, океан словно ласкался с восходящим солнцем. Она подумала, что готова вечно смотреть на эту красоту. Однако сейчас не время наслаждаться рассветом.

Антониетта обернулась и слегка вздрогнула, впервые увидев постояльца.

Он оказался не таким, каким она представляла его по описанию Франчески. Она ожидала увидеть стареющего, прикованного к постели и довольно крупного мужчину. И хотя он был действительно крупным, его было нельзя назвать тучным. Мужчина был очень рослым, широкоплечим и мускулистым.

Ему было около тридцати лет.

Однако Франческа правильно сделала, предупредив Антониетту о синяках: алые и черные кровоподтеки покрывали его руки, грудь и глаз, его верхняя губа опухла. У синьора Дюпона, или как там его звали на самом деле, были густые черные волосы, взлохмаченные и с запекшейся кровью. Ей стало немного любопытно, что случилось с постояльцем.

– Не надо было открывать, – сказал синьор Дюпон, и она догадалась, что он имеет в виду солнце. Он прикрывал глаза, пытаясь сесть в постели.

– Я могу задернуть шторы, – предложила Антониетта.

– Нет, не надо.

«Скоро я привыкну к яркому свету», – подумал Раф, хотя от боли у него пульсировало в ушах. В его мозгу снова и снова всплывали обрывки воспоминаний. Он отлично понимал, что его падение было серьезным.

Раф не боялся умирать. Однако он знал, какую печаль и хаос оставит после своей смерти, поэтому старался выжить. Он не забыл ужас на лицах своих телохранителей и панику вокруг него.

– Налить вам кофе, синьор Дюпон?

На мгновение он задумался, с кем она разговаривает. Потом вспомнил.

Он назвался чужим именем. Охрана делала все, чтобы о катастрофе никто не узнал.

Раф кивнул и посмотрел, как служанка наливает ему кофе. Как только она сняла с подноса салфетку, он услышал сладкий запах хлеба и выпечки. Его затошнило.

– Я просил только кофе.

– Вы в Силибри, – ответила она. – У нас не подают только кофе.

– Пожалуйста, скажите шеф-повару, чтобы он правильно истолковывал мои заказы, – отрезал Раф.

– Я передам.

– Уходите и заберите с собой тележку. – Он махнул рукой.

– Как скажете. – Антониетта была рада уйти. – Когда мне вернуться и убрать ваш номер, синьор Дюпон?

– Пожалуйста! – рявкнул он и с упреком уставился на нее мрачными глазами. – Не называйте меня так снова. Зовите меня по имени.

– Хорошо. – Антониетта почувствовала нервную дрожь в животе, и не от угрюмости постояльца, а от вида его темно-голубых глаз. – Как вас зовут?

– Луи… Раф! – отрезал он, потом смягчился. Горничная не виновата, что его имя тщательно скрывается. – И я не хочу, чтобы мой номер обслуживался. Просто застелите мою постель, пока я пью кофе.

Он попытался вылезти из кровати, но у него закружилась голова. Он сел в прикроватное кресло и обхватил голову руками. Его кожа стала серой.

Антониетта подумала, что его надо отвезти в больницу.

– Вам помочь? – спросила она.

– Я сам, – огрызнулся он.

– Мне вызвать медсестру, чтобы она помогла вам встать?

Он поднял голову и посмотрел на Антониетту. Она была почти уверена, что он улыбнулся. Но потом выражение его лица снова стало суровым.

– Мне не нужна медсестра. И не надо менять постельное белье. Просто уходите.

Его тон был по-прежнему резким, но Антониетта не обиделась. Ей стало понятно, что Луи – вернее, Раф – ненавидит, когда его видят слабым. Одной рукой он крепко держался за прикроватную тумбочку, а другой – за матрас. Судя по всему, ему хотелось побыть одному.

– Мне зайти позже?

– Нет. – Он покачал головой и поморщился от боли. – Я не желаю, чтобы сегодня меня беспокоили. Сообщите об этом всем.

– Хорошо.

– И закройте шторы.

Слушая, как он разговаривает, Антониетта поняла, что этот мужчина не итальянец. В его итальянском языке слышался французский акцент, который она так любила.

Антониетте вдруг захотелось узнать о нем больше. Интересно, что привело его в Силибри?

Она выкатила тележку из спальни, потом вернулась.

– Я закрою шторы и уйду. Но, пожалуйста, если вам что-нибудь понадобится, позовите меня.

Раф кивнул и озадаченно посмотрел ей в глаза. Они были почти черными, как патока, в обрамлении густых ресниц, и невероятно грустные. Горничная не выглядела подавленной или мрачной, но тоска в ее глазах вырвала Рафа из задумчивости.

К тому времени, когда горничная вернулась, Раф снова лежал в постели. Прежде чем закрыть шторы, она поставила на прикроватную тумбочку графин с водой.

– Спасибо, – сказал Раф, когда комната снова погрузилась в темноту. Горничная была ненавязчива и, в отличие от многих других, не бросалась на помощь без просьбы. Он сдержал улыбку, вспоминая, как она предложила вызвать медсестру и не стала помогать ему сама. – Как вас зовут? – спросил он.

– Антониетта.

Она вышла из номера, подкатила тележку к лифту, спустилась на кухню и взяла планшет, чтобы записать требования постояльца в компьютерной системе отеля. Она указала, что он против того, чтобы его беспокоили, а его номер обслуживали.

Потом она взглянула на его фото и покраснела. Мужчина выглядел элегантно. На нем были черные брюки классического покроя и белая приталенная рубашка. Он мрачно поджимал губы и щурился, словно угрожая фотографу.

Она зашла в его профиль и увидела запись: «Синьор Луи Дюпон. Очень-очень важная персона».

– Все в порядке, Антониетта?

Она повернулась на голос Франчески и увидела, что та болтает с Тони.

– Да-да. Я как раз сделала в системе запись о постояльце, но не могу ее сохранить.

– Потому что все запросы синьора Дюпона должны передаваться мне, – сказала Франческа.

– Он даже не пробовал мое печенье? – Тони был ошеломлен, когда увидел, что к еде не притронулись.

Франческа упрекнула Антониетту:

– Тебе следовало оставить тележку в номере, чтобы он мог поесть.

– Он ясно выразился, чего хочет. – Антониетта слегка покраснела. – Он попросил шеф-повара… – Она помедлила и слегка перефразировала сообщение Рафа: – Он попросил не добавлять к его заказу ничего лишнего.

Тони бросился прочь с кухни. Позже Антониетта узнала от Винченцо, менеджера отеля по связям с общественностью, что повар плакал.

– Ты же знаешь, какой Тони темпераментный, – отругал он ее. – Сегодня он особенно чувствительный, потому что до сих пор не получил заказов на рождественские блюда. Могла бы передать слова постояльца в более мягкой форме.

– Я и так их смягчила, – сказала Антониетта. – И потом, я думала, что Тони с удовольствием поработает в Рождество.

Винченцо только фыркнул в ответ, и Антониетте оставалось лишь гадать, что она сказала не так на этот раз. Однако времени на размышления не было, и остаток дня она работала с Кики. Вернее, Антониетта работала, а Кики ползала как улитка, притворяясь крайне занятой. Она даже поделилась своим методом работы с Антониеттой.

– Можно подремать в туалете. Но заранее положи несколько тряпок на колени. Если Франческа тебя застукает, ты сделаешь вид, что собиралась их сложить. Никогда не скрещивай ноги, пока спишь, иначе на икре останется красный след, и Франческа обо всем догадается.

– Я не хочу ничего из этого делать, – ответила ей Антониетта.

Она знала Кики всю свою жизнь, но не была ее подругой. Кики мечтала выйти замуж и как можно меньше работать. Однажды Антониетта видела, как она дремала, когда якобы вытирала зеркало. Кики очнулась только тогда, когда Антониетта сообщила о своем присутствии!

– Вчера я видела твоего папу. – Кики лопала шоколадную конфету, пока Антониетта вытирала пыль. – Но у него было мало времени на разговоры. Он сказал, что готовится к Большому костру в сочельник. Ты пойдешь? – невинно спросила она.

– Конечно, – ответила Антониетта. – Костер на деревенской площади – это традиция. Почему бы мне не пойти?

Кики пожала плечами и взяла еще одну конфету.

– Какой он?

– Мой папа? – сказала Антониетта.

– Нет, дурочка! Новый постоялец в «Августе». Интересно, как его настоящее имя? Он важная персона. Я никогда не видела здесь столько охранников.

– Все наши постояльцы важные персоны, – ответила Антониетта, отказываясь сплетничать.

Однако при упоминании «Августа» Антониетта взглянула на свой телефон. Сообщений от Рафа не было, он не заказывал ужин. И отказался от услуг медсестры.

Раф явно не хотел, чтобы его беспокоили.

В конце смены, возвращаясь в свой маленький коттедж, Антониетта поняла, что смотрит вверх – в сторону «Августа». С такого расстояния она не увидела бы Рафа, даже если бы он стоял на балконе. Ей стало интересно, как он провел день и как себя чувствует.

Впервые в жизни Антониетта по-настоящему заинтересовалась мужчиной.