Он поднял голову, увидел ее и улыбнулся. Их взгляды встретились, и на мгновение весь мир перестал существовать для них. Она почти физически ощущала его притяжение. Покраснев, она улыбнулась ему и направилась к их столику. Что с ней происходит?

Восхищение в его глазах, когда он поднялся со стула, чтобы поприветствовать ее, еще раз убедило ее, что розовое платье было хорошим выбором. Поверх платья она набросила кружевной винтажный кардиган более светлого цвета, расшитый серебряными бусинками, а на ноги надела любимые серебряные туфли на шпильках.

– Вы выглядите восхитительно, – сказал он. – Это одно из ваших творений?

– Конечно, – ответила она, почувствовав прилив гордости.

Она села за столик напротив него и расправила широкую юбку, доходившую ей до щиколоток. Они сделали заказ, не испытывая обычной для первого свидания неловкости. Она была поражена тем, как непринужденно чувствует себя в его обществе.

– А где Дейзи? – спросил он.

– Вы ожидали, что я приведу ее сюда?

– Было бы очень приятно снова увидеть ее, – сказал он искренне, что подкупило Элоизу.

Крэг на первых порах притворялся, что любит собак. Но потом он как-то сказал, что, когда они поженятся, он не позволит ей завести собаку. Не позволит! Наверное, именно в этот момент ее чувства к нему начали меняться.

– Она мирно спит дома, проведя весь день со мной в ателье, где все служащие так носятся с ней.

– Вы берете собаку с собой на работу?

– Одно из преимуществ моего положения, как владелицы бизнеса. Конечно, мы ее держим подальше от дорогих материалов и кружев.

– Вы часто работаете в выходные дни?

– Я работаю, когда в этом есть необходимость. Некоторые клиенты предпочитают приезжать на примерку как раз в выходные дни. А я люблю сама присутствовать при этом, а не поручать это кому-то из моих сотрудников.

– Значит, я пью в обществе перфекциониста?

– Скорее трудоголика. – Элоиза рассмеялась. – Я не возражаю. Свадебное платье должно быть настоящим воплощением мечты для девушки, и я хочу, чтобы мои платья помогали невестам чувствовать себя уверенно и комфортно.

– Но ваши платья – не только воплощение мечты, но и очень дорогое удовольствие.

– Мы используем только самые дорогие материалы и аксессуары. – Элоиза внимательно посмотрела на него. – Откуда вы знаете, сколько стоят мои платья? – Она подняла руку, жестом останавливая его. – Подождите. Я поняла. Вы провели расследование в Гугле.

– Конечно. – Джош сделал паузу. – А разве вы не провели расследование в отношении меня?

– Э-э-э… да. Похоже, вам принадлежит полмира информационных технологий. Вы были очень скромны в отношении ваших достижений.

– Как и вы. Дизайнерские свадебные платья для мегазвезд. Вы знаменитость.

– На самом деле нет. Я предпочитаю оставаться в тени. Интервью я нахожу чрезвычайно утомительными.

– Я тоже не люблю давать интервью, если только это не служит моим целям. Моя личная жизнь никого не касается.

К ним подошел официант и принес закуски – устриц для него и салат с копченой форелью для нее.

– Как вы стали дизайнером свадебной одежды для знаменитостей? – спросил Джош.

– Мне не нравится, когда меня так называют, – с улыбкой сказала Элоиза. – Я с такой же радостью одеваю простых девушек из пригородов, которые накопили денег, чтобы заказать платье у меня.

– Серьезно. Когда вы были маленькой девочкой, вы что, говорили, что станете шить свадебные платья для мировых звезд?

– На самом деле в детстве я мечтала стать русалкой.

Он рассмеялся.

– Как забавно!

– Не знаю, почему. Я не такая уж хорошая пловчиха. Думаю, мне нравилась идея иметь роскошный хвост, переливающийся всеми цветами радуги. Но даже ребенком я любила одежду. Моя австралийская бабушка научила меня шить, и едва я научилась обращаться с ножницами и иголкой, начала шить платья для своих кукол. Та же бабушка подарила мне швейную машинку, когда мне исполнилось одиннадцать лет. И я стала шить одежду для себя. Я всегда была загадкой для моей матери. Она занимается наукой и не разбирается в моде. Мама позволяет мне выбирать для нее одежду, что очень мне нравится.

Он слегка прищурился.

– Значит, вы пошли не в родителей.

Она пожала плечами:

– Наверное. Я творческий человек в семье интеллектуалов и ученых. Но я приемная дочь, так что это неудивительно. Я ничего не знаю о своей родной семье, за исключением того, что моя биологическая мама работала в универмаге. Так что, может быть, она тоже имела отношение к миру моды.

И она, и ее приемные родители потратили немало сил, чтобы узнать больше о ее родной семье.

Но им это не удалось, и в конце концов они прекратили поиски.

– А что вы знаете о своем биологическом отце?

– Отец неизвестен.

– Простите.

– Не берите в голову. Я не могу представить себе лучшего отца, чем мой приемный отец. И я не могу представить себе лучшую мать, чем моя приемная мама. Она говорит, что это было настоящим приключением – смотреть, как я расту. По ее словам, это было все равно что наблюдать за распускающимся цветком. И только во взрослом возрасте я оценила, сколько труда и любви она вложила в меня. Она говорит, что моим творческим началом я обязана моей биологической матери, которой она очень благодарна. Сама она не могла иметь детей.

– Похоже, у вас замечательные родители.

Что-то в его голосе насторожило ее, но что именно, она не могла понять. Она кивнула:

– Мне повезло. Меня любили, мной дорожили и меня поддерживали во всех моих начинаниях.

– Кажется, у вас было счастливое детство, – сказал он. – Если такая вещь вообще существует.

– Я покажусь очень неблагодарной, если скажу, что мое детство было почти счастливым? Мне всегда кое-чего не хватало.

– И чего именно? – спросил он.

– Сестры. Я мечтала о сестре. Не о брате, хотя мне нравились мальчишки. Я постоянно просила маму, чтобы она родила мне сестренку. Я знала, как она будет выглядеть. Когда мне было семь лет, я нарисовала ее портрет. Моя мама рассмеялась, увидев его, и сказала, что я нарисовала саму себя. У нее до сих пор хранится этот рисунок.

Джош издал какой-то странный звук, похожий на кашель или на сдавленный смех. Она молча протянула ему стакан с водой.

– Это занятно, – сказал он, сделав глоток воды. – То, что вы нарисовали автопортрет.

У нее было чувство, что он вовсе не находит это занятным, но почему, она не могла понять.

Официант принес им горячее. Элоиза обрадовалась, что их разговор прервали. Она чувствовала, что слишком много говорит о себе, при этом не зная ничего о нем. Но с ним было так легко разговаривать. Она решила сменить тему.

– У вас есть сестры или братья? – спросила Элоиза.

Джош немного помедлил, а потом ответил:

– Как основательно вы изучили мою биографию в Интернете?

– Не слишком. Я торопилась на работу. Я выяснила, что вы занимаетесь информационными технологиями, как вы и сказали, вот и все.

– Значит, вы ничего не знаете о том громком скандале?

– Нет.

– Если я не расскажу вам о нем, вы сразу же по возвращении домой станете искать информацию в Сети, разве нет? – криво усмехнулся он.

– Возможно, – весело сказала она. – Нельзя упоминать скандал и рассчитывать, что это не вызовет интереса.

– Это справедливо. Полагаю, что мне лучше все рассказать.

Джош поднес к губам бокал с вином, сделал глоток и откинулся на спинку стула. Но то, как он крепко сжимал ножку бокала, выдавало его напряженность. Что же это был за скандал? И не заставит ли он ее поспешно расстаться с ним?

– Как и у вас, у меня было почти идиллическое детство. Я родился в одной из богатейших семей Бостона. Огромный особняк, знаменитые предки, исключительное положение в обществе. И брат на шесть лет старше меня, которого я обожал. Отец, который был несколько сдержан, но по-своему заботился о нас. Любящая мать. Я ни в чем не нуждался. Но, как и вы, я иногда чувствовал себя кукушонком в чужом гнезде. Мой брат оправдывал все ожидания семьи и готовился занять свое место в семейной юридической фирме. Я же всегда был источником разочарования для отца. Я предпочитал занятия спортом книгам, хотя мне всегда легко давались математика и программирование. И я всегда сопротивлялся, когда меня призывали вести себя «как должно».

– Но ведь в каждой семье есть место для бунта?

Он снова криво усмехнулся.

– Для бунта, возможно. Но я оказался чужаком.

Она нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

– Когда мне было шестнадцать лет, анализ крови показал, что я не могу быть сыном моего отца.

Элоиза ахнула.

– И тут начался настоящий ад. Моя мать призналась, что у нее был роман на стороне. И нас с ней с позором изгнали из семьи.

Элоиза уставилась на него:

– Я не знаю, что и сказать… Разве что это было трагедией, а не скандалом.

– Ну, мы с вами можем так считать. Но все остальные смотрели на это по-другому.

Ее переполняло горячее сочувствие, и ей хотелось накрыть рукой его руку, но она побоялась, что он неправильно истолкует этот жест.

– Должно быть, это было ужасно для вас.

Так же ужасно, как для нее было узнать, что она приемная дочь.

– Можно сказать, и так. Мой отец – единственный отец, которого я знал и любил, – не захотел больше иметь дела со мной. Мне запретили носить его фамилию и лишили меня наследства. Он больше не потратил ни цента на меня.

– Это кажется мне невероятной жестокостью.

– Я всегда знал, что он жестокий человек. Но не настолько же? Он был в ярости, оттого что ему пришлось воспитывать ребенка другого мужчины.

– Я понимаю его. В конце концов, жена предала его. Но вымещать все это на невинном ребенке? Это отвратительно. И кто был вашим биологическим отцом?

– Инструктор по теннису. Она сказала, что была влюблена в него. А для него это была простая интрижка. И он расстался с ней очень скоро. Но она не знала, что я его сын, пока я не родился. К счастью для моей матери, я был похож на нее, так что никто не усомнился в том, что я законный сын моего отца. Но она видела во мне черты своего любовника. А когда попыталась связаться с ним, оказалось, что он погиб во время похода в горы. Моя мать так и не сказала мне его имени. И хотя она не была счастлива с моим отцом, она не ушла от него.

– Ради вас?

– И ради моего брата, как она говорит. К тому же ей нравился роскошный образ жизни, который обеспечивал ей мой отец. Сама она была из бедной семьи. И хотя она говорила мне, что испытывала чувство вины из-за своего предательства, старалась стать хорошей женой этому тяжелому человеку, которого не любила.

Элоиза нахмурилась.

– И никто не знал о тайне вашего рождения?

– Она хранила этот секрет шестнадцать лет.

– Ваша мать, должно быть, жила в постоянном страхе, что ее тайна откроется.

– У нее для этого были все основания. Реакция ее мужа была жестокой. Он не захотел больше никогда слышать обо мне.

– А что же ваш брат? Он должен был встать на вашу защиту! К тому же вашей вины во всем этом не было.

Джош поморщился.

– Он встал на сторону отца. Почему бы нет? Теперь все наследство принадлежало ему и не нужно было делиться со мной. И у него были и другие причины разозлиться на меня. Разразившийся скандал не оставлял ему ни шанса пойти в политику, как он хотел.

– И он винил вас? Тинейджера?

– Я был легкой мишенью.

– Все это ужасно несправедливо.

– Но я справился, – сказал он.

– Это верно, – отозвалась Элоиза.

С точки зрения денег и успеха, он справился. Но какой ценой для его характера, для его личности? Она помнила, насколько она была ранимой в шестнадцать лет. Но ее всегда поддерживали ее родители.

– Спасибо, что поделились всем этим со мной.

Джош пожал плечами:

– Я не сказал ничего, что не было бы достоянием общественности. Эту ситуацию часто вспоминают в статьях о моих успехах. И я решил просто рассказать вам все на случай, если вы натолкнетесь на эту историю в Интернете.

– Я понимаю, что вы могли чувствовать, когда обнаружилась правда о вашем рождении.

– Неужели?

Она видела по тому, как он прищурил глаза, что не верит, что кто-то может понять, через что ему пришлось пройти.

– Я до тринадцати лет не знала, что я приемная дочь. И обнаружила это совершенно случайно.

Он нахмурился.

– Ваши родители скрывали это от вас?

Она покачала головой:

– Они сказали, что часто хотели рассказать мне обо всем, но не знали как. Хотя это странно, они оба очень умные люди. Полагаю, вам так же, как мне, было трудно прийти к сознанию, что вы не родной сын.

– Это правда. Мне было шестнадцать, и я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что случилось. И я понял, почему не вписывался в устои моей семьи.

– Я тоже. Но мне повезло, и моя семья принимала меня такой, какая я есть.

– Но ситуация у нас была разная. Ваши родители выбрали вас. А мой отец счел, что меня ему навязали. И он ненавидел меня за это.

– Ненависть. Какое суровое слово.

– Мне было всего шестнадцать. В таком возрасте мальчик не должен ненавидеть. Но я возненавидел его.

– Мне очень жаль, – сказала Элоиза.

Джош пожал плечами.

– Но в некотором смысле это помогло мне стать таким, каким я стал. Мы с мамой переехали в другую часть города, где всем было наплевать, откуда мы взялись. Вынужденный зарабатывать, чтобы содержать мать, я быстро повзрослел. И почти сразу же я начал заниматься починкой старых мобильных телефонов и продавать их. Таким образом я и стал зарабатывать на жизнь и на учебу в университете.

– Вам было необходимо доказать ему, что он был не прав по отношению к вам, – мягко сказала она.

– Верно.

Элоиза подумала, что они обсуждают такие болезненные для них темы на первом свидании, словно за ним последуют другие. Но этого не случится.

Он уже упомянул, что следующим утром улетает в Мельбурн. А оттуда – в Бостон. Между ними, безусловно, возникло взаимное притяжение, но все это ни к чему не могло привести. И от этого ей сделалось грустно. Она нечасто чувствовала себя так легко в обществе мужчины.

Но Элоиза жила в Сиднее, а Джош – в Бостоне. Когда ей было девятнадцать лет, она уехала в Париж учиться на дизайнера и влюбилась там во французского парня, а он в нее. Это было настоящее чувство, не пустая интрижка. После того, как она вернулась в Сидней, они пытались поддерживать отношения на расстоянии, но это оказалось слишком сложно. И теперь она понимала, что такие отношения невозможны. К тому же это было лишь одно свидание. Никто не собирался заводить роман, не говоря уже о серьезных отношениях.

– Я рада, что услышала об этом скандале от вас, а не прочитала о нем в Интернете, – сказала Элоиза. – Но я все равно считаю это не скандалом, а трагедией.

К ним подошел официант и спросил, закончили ли они есть горячее. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Мы были слишком заняты разговором.

– И я получил огромное удовольствие от него, – хрипловато сказал Джош.

Как и она. Она не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. И не чувствовала себя так хорошо очень-очень давно.

Джош проводил Элоизу до ее машины. Он нарочно шел очень медленно, чтобы подольше насладиться обществом этой женщины. Он не брал ее за руку, не обнимал за талию, не касался плечом ее плеча, хотя ему очень этого хотелось. Он сжал зубы, чтобы не поддаться искушению заключить ее в объятия. Она была восхитительно сексуальна в этом шикарном платье, но его влекло к ней не только это.

Его трогало то, как она слегка наклоняла голову набок, слушая его. Действительно слушая и понимая. Ему нравился ее искренний смех и то, как этот смех отражался в ее ярко-синих глазах, окаймленных густыми черными ресницами. Яркая, почти театральная, красная помада подчеркивала полноту ее роскошных губ. Ему нравилось, как она с такой горячностью говорила о своем бизнесе. В этом они были очень похожи – в их упорном стремлении к успеху.