Цитаты из книги «Над кукушкиным гнездом»

Мир принадлежит сильным, мой друг! Ритуал нашего существования основан на том, что сильный становится слабее, пожирая слабого. Мы должны смотреть правде в глаза.

будто ждет, что какой-нибудь здоровый парень набросает на него ногой песок.

он не понимал, почему мы еще не хотим смеяться, но понимал, что по-настоящему сильным до тех пор не будешь, пока не научишься видеть во всем смешную сторону. И между прочим, он так старался показать нам смешную сторону вещей, что я даже засомневался: а видит ли он вообще другую сторону, может ли понять, что это такое – обугленный смех у тебя в сердцевине? Может быть, и остальные не могли этого понять, а только чувствовали давление разных лучей и частот, которые бьют тебя со всех сторон, гнут и толкают то туда, то сюда, чувствовали работу Комбината – я же ее видел.

Макмерфи был не похож на нас. Он виду своему не позволял распоряжаться своей жизнью, все равно как Комбинату не позволял перекроить себя на их манер.

Но, увидя, как она идет легкой походкой по траве, и глаза ее зеленые, до самых наших окон, и скрученные на затылке волосы, которые вздрагивали при каждом шаге, словно медные пружины на солнце, все мы только об одном уже могли думать: что она женщина и не одета в белое с головы до ног, будто ее обваляли в инее, а чем она зарабатывает – не важно.

Я понимаю, к чему он клонит. Эти речи слышу от него все шесть лет, что он здесь, но никогда не прислушивался, считал его говорящей статуей, вещью, сделанной из костей и артрита, которая сыплет этими дурацкими определениями без капли смысла

Мистер Макмерфи… друг мой… я не курица, я кролик. Врач – кролик. Вот Чесвик – кролик, Билли Биббит – кролик. Все мы тут кролики разных возрастов и категорий и скачем – прыг-скок – по стране Уолта Диснея. Только поймите меня правильно, мы здесь не потому, что мы кролики – кроликами мы были бы повсюду, – мы здесь потому, что не можем приспособиться к нашему кроличьему положению. Нам нужен хороший волчище вроде сестры – чтобы знали свое место.

Моя милая, но малограмотная жена считает, что любое слово или жест, лишенные налета портовой грубости и животной силы, – это слово и жест изнеженного декадента».

– Друг мой, не припомню, чтобы психопаты в дополнение к другим их замечательным достоинствам могли двигать горы.

– Ни за что бы не взяли их с ходу, но оказалось, они слышали про Билли Биббита. Билли Шишок – такое у него было прозвище. Девочки хотели уже отвалить, и тут одна посмотрела на него и говорит: «Вы тот самый Билли Шишок? Знаменитые тридцать пять сантиметров?» Билли – глазки в землю и покраснел, вот как сейчас, но все уже, дело в шляпе. Помню, привели мы их в гостиницу, и слышу с его кровати голос: «Мистер Биббит, вы меня разочаровали; я слышала про ваши три… три… трикратите сейчас же!» – Ухает, шлепает себя по ноге, тычет Билли в бок большим