Да, она согласилась, потому что иного выбора не было. Ведь Вайлет Сазерлин почти заменила ей мать. Как можно предать и бросить того, кто стал для тебя настоящей семьей?

Но Джанкарло всего лишь улыбнулся своей сбивающей с толку улыбкой, от которой по ее телу побежали мурашки. Затем он отпустил ее косу, развернулся и молча зашагал прочь, оставив одну. Одну на несколько долгих дней и невыносимых ночей. Точнее, на три.

Пейдж пришлось делать вид, что ничего не произошло, выполняя свои обычные обязанности, которые в основном сводились к исполнению капризов Вайлет, и притворяться, будто она рада так же, как и пожилая женщина, приезду ее единственного сына. Ей еле удавалось сохранять внешнее самообладание. Из последних сил она старалась ничем не выдать себя, когда оказывалась с Джанкарло в одной комнате. При виде него ей нестерпимо хотелось кричать от негодования. Но он почти не обращал на нее внимания, пока слонялся праздно по дому, плавал в бассейне и вел оживленные беседы с матерью.

Каждую ночь Пейдж запиралась в маленьком коттедже у подножия каньона – своем доме на территории усадьбы Вайлет – и изводила себя до рассвета.

Казалось, ее сознание запечатлело с мучительной точностью камеры каждое мгновение, проведенное с Джанкарло, и безостановочно проигрывало сцену за сценой. Каждое прикосновение. Каждый поцелуй. Каждое движение его мощных бедер, от которых она вскрикивала, утопая в наслаждении. Этот сводящий ее с ума звук, который он издавал каждый раз, когда взрывался оргазмом внутри ее. Каждая клеточка ее тела принадлежала ему.

На четвертый день Пейдж балансировала на грани нервного срыва.

– Хорошо спала? – спросил он с издевкой и изогнул вопросительно темную бровь, встретившись с ней утром на ступеньках, ведущих в особняк. Вайлет по обыкновению завтракала в своей спальне, и после этого ей не терпелось обсудить со своей помощницей список поручений личного характера на день грядущий.

Джанкарло стоял на крыльце, вовсе не загораживая ей проход, но ей казалось, что не удастся проскользнуть мимо него. Если бы она не ушла с головой в свой мир воспоминаний и сожалений, то заметила бы его раньше и зашла в дом с черного входа, чтобы избежать этой встречи.

«Так ли это на самом деле?» – поинтересовался предательский внутренний голос.

Умная женщина покинула бы Лос-Анджелес давным-давно и никогда бы не возвратилась в город, где испытала столько страданий и боли. Умная женщина уж точно бы не стала работать на мать своего бывшего любовника. И конечно, не заключила сделку с дьяволом. Поэтому Пейдж была уверена, что окончательно лишилась здравого смысла.

– Спала как младенец, – солгала она.

– В прямом смысле слова? Просыпалась каждые два часа и плакала навзрыд?

Женщина ухмыльнулась. Он конечно же излучал здоровье и раздражающую мужскую энергию. На нем были спортивная футболка и шорты для бега. По всей видимости, он только что вернулся с пробежки. Немудрено, что его тело выглядело таким подтянутым и крепким, без грамма лишнего жира. Как же сильно ей хотелось ненавидеть его!

– Я в жизни лучше не спала.

После этих слов она невольно приблизилась к нему, словно он – магнит, и ей не под силу сопротивляться притяжению. С самого первого дня их знакомства они оба чувствовали это необъяснимое влечение. И спустя столько лет их по-прежнему тянуло друг к другу, несмотря ни на что.

Десять лет назад Пейдж расценивала это как знак того, что им суждено быть вместе. Жизнь безжалостно разрушила эту иллюзию, но безотчетная тяга от этого не исчезла.

Она легонько вздрогнула, когда Джанкарло провел тонким пальцем под ее глазом. У нее закружилась голова от мягкости этого прикосновения, которая резко контрастировала с жестким выражением его лица, с яростными искрами в его взгляде.

Сделав пару прерывистых вдохов, Пейдж только потом поняла, что он просто обвел темную тень под ее глазом. Не проявление нежности, а насмешка и обвинение.

– Лгунья. – Это слово не первый раз слетало с его губ, но каждый раз оно глубоко ее ранило. – Хотя что еще от тебя ожидать.

«Прикуси язык», – приказала она себе, пытаясь придумать достойный ответ. Пусть Пейдж уже второй раз сознательно наступает на те же грабли, но это вовсе не значит, что надо усугублять ситуацию. Вместо слов она одарила его презрительным взглядом, и одна сторона его четко очерченного рта поползла вверх. Будь они другими людьми, то можно было назвать это восхищением.

Но это – Джанкарло. Мужчина, который ее презирает.

– Будь готова к восьми вечера, – распорядился он.

– О, у меня остается еще куча времени, чтобы грешить. – Обет молчания долго не продлился. – Быть готовой к чему?

Джанкарло сделал шаг навстречу ей, заполнив ее личное пространство широкими плечами, накачанным торсом, пугающей силой, теплом своего тела. Напоминая ей, каким искушенным и искусным любовником он мог быть. Единственным мужчиной, который знал, как довести ее до исступления. Стоило ему взглянуть на нее, и все остальное переставало существовать.

И Джанкарло все еще помнил это. Пейдж поняла это по лихорадочному блеску его глаз и по тому, как ее тело горело от языков пламени, которое зарождалось в ее лоне.

У нее перехватило дыхание, когда на миг ей почудилось, будто перед ней стоял тот мужчина из прошлого, каким она его помнила. Но этот мираж рассеялся уже через секунду.

– Надень что-нибудь, подо что можно будет запустить руки, – сказал он, и его чувственные губы скривились в презрительной жестокой ухмылке, от которой ей захотелось разрыдаться от досады и чего-то еще. У нее закружилась голова от этого неизъяснимого ощущения. Пейдж скорее умерла бы, чем призналась себе самой, что имя ему было вожделение.

Затем Джанкарло ушел, оставив ее наедине с противоречивыми чувствами под утренним палящим солнцем Калифорнии.

– Мне кажется, он очень одинок, – сказала Вайлет.

Они сидели в любимой комнате легенды киноэкрана, залитой солнечными лучами, проникавшими через застекленную дверь, выходившую на террасу. Здесь повсюду стояли книжные полки и многочисленные награды актрисы.

Вайлет откинулась на шезлонг, который довольно странно смотрелся в кабинете. «Но какая выгода в статусе международной кинозвезды, если ты не можешь вести свои дела, лежа на шезлонге?» – острила она часто, объясняя присутствие этого предмета мебели во время какого-нибудь интервью. В такие моменты ее взор устремлялся на город, простиравшийся вдалеке под вечно голубым небом Калифорнии, и она, несомненно, знала, как красиво ложится свет на ее лицо под таким углом. Ее прекрасные светлые волосы были зачесаны назад, и на ней красовался ее излюбленный домашний наряд: кремовые джинсы и изумрудная блузка, которая подчеркивала ее выразительные глаза.

Звезда в своей естественной среде обитания.

Сидя в дальнем углу комнаты за изящным секретером с открытым ноутбуком и разложенными в ряд мобильными телефонами Вайлет, которые беспрестанно звонили, Пейдж нахмурилась и назвала имя известного режиссера, которого они обсуждали.

– Вы думаете, он страдает от одиночества? – удивленно переспросила она.

Пожилая женщина рассмеялась глубоким грудным смехом, который вот уже много десятилетий являлся ее фирменным знаком, приводившим публику в восхищение с момента ее первого появления на экране в семидесятых.

– Без сомнения. Несмотря на бесчисленную шеренгу старлеток, одна другой моложе. Похоже, ему и невдомек, что на их фоне он выглядит еще старше. Но я имела в виду Джанкарло.

– Неужели? – отреагировала Пейдж невыразительным тоном, который подходит для обсуждения сына начальницы.

– В детстве он рос одиноким ребенком, – задумчиво произнесла Вайлет. – Это единственное, о чем я жалею. В наших отношениях с его отцом было столько безумия и надрыва, что мы часто не уделяли ему должного внимания.

Все, конечно, знали эту пресловутую историю: обреченный роман, полный бурных расставаний и непродолжительных примирений. Иногда они жили отдельно в течение нескольких лет, и ходили упорные слухи о том, что у каждого связь на стороне, но до развода так дело и не дошло.

– Он не выглядит уж очень одиноким, – ответила наконец помощница актрисы, когда та направила на нее свой выжидающий взгляд. Пейдж сидела неподвижно на стуле, прекрасно понимая, что Вайлет лишь казалась самовлюбленной и зацикленной лишь на себе. Но на самом деле она превосходно умела читать людей по их мимике, жестам, языку тела. Ерзанье выдало бы ее. – Он представляется мне как человек, который привык все держать под жестким контролем.

– Согласна. – Губы пожилой дамы сложились в грустную улыбку. – Мне кажется, именно это и отдаляет его от людей.

Возможно, из-за этого разговора Пейдж решила нанести «боевой раскрас» перед встречей с ее сыном. Когда она доводила дело до конца, стоя перед зеркалом в маленьком холле своего коттеджа, раздался уверенный стук в дверь. Ровно восемь вечера.

Ей даже не пришлось спрашивать, кто это, – у нее засосало под ложечкой от настойчивости стука, и сомнений быть просто не могло.

Пейдж распахнула дверь, и перед ней стоял угрожающе большой, убийственно красивый и надменный аристократ. Такого мужчину трудно представить прогуливающимся по пляжу Малибу в рваных джинсах и без футболки, что было так характерно для Калифорнии. Он внушал страх своей гордой неприступностью.

Джанкарло тут же окинул ее взглядом с головы до ног. Волосы собраны в высокий хвост. На лице – яркий макияж. Он еле заметно улыбнулся, будто знал, о чем она думала, когда так сильно подводила глаза. Платье на ней крепко обтягивало грудь, а ниже струилось шелковыми волнами. Небрежная элегантность, уместная везде, куда бы они ни поехали.

– Очень хорошо, сага. – В его голосе слышалась не похвала или одобрение, а удовлетворение. Уловив эти нотки, Пейдж внутренне содрогнулась, и ее пульс участился. – Значит, ты все-таки способна следовать указаниям, когда тебе это на руку.

– Все на это способны, – парировала она, хотя обещала себе не пререкаться с ним. Но однажды он сказал ей, что обычно называл так – сага — тех, кто бросался ему на шею. «Лучше уж это, чем Никола», – пронеслось у нее в голове. – Мне приходится проходить тест на выживание.

– Я бы назвал это несколько иначе. Но к чему тратить время на это? – Линия его рта стала тверже. – Тебе пригодятся твои силы. Так что побереги их пока.

«Он просто испытывает меня на прочность, – пыталась успокоить себя Пейдж, переступая порог, – хочет узнать, дойду ли я до конца».

Этот вопрос волновал и ее саму. Повернувшись к нему спиной, она нарочито долго закрывала дверь, чтобы скрыться от его холодного оценивающего взгляда хотя бы на мгновение и взять себя в руки.

После этого Джанкарло положил ей руку на талию и повел к машине, и в этот момент их прошлое будто ожило посреди бархатной ночи, которая еще дышала зноем, но сулила скорый приход долгожданной прохлады.

Опасность и риск поджидали ее на каждом углу рядом с ним.

Он молча усадил ее в низкий спортивный автомобиль, а затем обошел капот и сел на водительское место. Пейдж все еще чувствовала его прикосновение на своем теле, словно клеймо.

Куда Джанкарло ее везет? В ресторан, чтобы публично унизить? Или в один из этих почасовых мотелей в сомнительном районе, куда обычно приводят шлюх, к которым он ее конечно же и причислял? Машина свернула на повороте, и они поехали по извилистой дороге на высокой скорости, пока наконец он резко не затормозил на краю обрыва. Там стояло старое деревянное ограждение, но это не успокоило Пейдж, охваченную паническим ужасом.

– Выходи, – прозвучал приказ.

– Я… Я не х-хочу, – дрожащим от страха голоса пролепетала она. Выражение лица Джанкарло по-прежнему оставалось угрюмым, но по блеску в его глазах стало понятно, как его забавляет ее испуганное состояние.

– Я не собираюсь столкнуть тебя с обрыва, хотя не стану отрицать, что эта идея кажется мне очень привлекательной. Но в этом случае ты умрешь почти мгновенно.

– Именно слово «почти» меня и беспокоит, – взволнованно произнесла Пейдж. – Оно сулит истошные крики и острые камни.

– Я хочу, чтобы твои страдания продлились намного дольше, Пейдж, – мягким голосом ответил он, делая ударение на ее имени, будто оно означало для него лишь еще одну гнусную ложь.

В глубине души женщина знала, что заслуживает этого. Она могла уйти десять лет назад или три дня назад, но не сделала этого. Тогда он бросил ей в лицо безапелляционные обвинения, ей в ответ нечего было сказать, кроме «Я люблю тебя». И все. Джанкарло исчез, вычеркнув ее из своей жизни. Что посеешь, то и пожнешь, не так ли?

Поэтому Пейдж покорно вышла из машины и последовала за ним к ограждению. Он не смотрел на нее. Его взор устремился к беспощадному хаосу огней города. Сумерки сгустились, но даже без света фонарей она заметила напряженное выражение его лица в отражавшемся блеске сумасшедшего города, простиравшегося внизу. У нее внутри все оборвалось от этого взгляда.

– Подойди сюда.

Ей не хотелось делать и этого, но ее обещание покоряться ему никто не отменял. Пейдж верила, что он больше всего мечтает унизить ее, а не причинить ей боль. По крайней мере физическую. Подойдя ближе, она содрогнулась от ужаса, когда сильная рука обхватила ее шею и крепко прижала к мускулистой груди. Вдруг их ослепил свет фар проезжавшей мимо машины.

Джанкарло провел пальцами по ее щеке, а затем мягко обвел ими вокруг ее рта.

От каждого прикосновения ее обдавало жаром. От него исходили все те же животные флюиды, которые помнило ее тело. Его торс был твердый как камень. Она почувствовала приятную тяжесть его рук на своих плечах, и позабытое пламя разгорелось в ней заново с неимоверной силой, будто он впервые прикоснулся к ней.

Приказание разомкнуть губы не прозвучало, но Пейдж все равно это сделала, и его большой палец оказался внутри влажного и теплого рта. Так порочно и странно. И в то же время невероятно сексуально. Его темные глаза живо заблестели, когда их взгляды наконец встретились.